Робин Хобб - Ученик убийцы [издание 2010 г.]

— Мне нужно поговорить с королем. Сейчас.

— Его здесь нет, — заметил Август и повернулся, чтобы уйти.

Я взял его за руку и дернул к себе.

— Ты можешь использовать Силу.

Он сердито стряхнул мою руку и снова огляделся.

— Разумеется, не могу. И не стал бы, если бы мог. Думаешь, каждому человеку, владеющему Силой, разрешено беспокоить короля?

— Я показал тебе булавку. Я обещаю, что он не сочтет это беспокойством.

— Я не могу.

— Тогда Верити.

— Я не могу обратиться к Верити, пока он не обратится ко мне. Бастард, ты не понимаешь. Ты учился и провалился, и на самом деле у тебя нет ни малейшего представления о том, что такое Сила. Это совсем не то, что кричать приятелю через долину. Это серьезная вещь, которой пользуются только для серьезных целей. — Он снова отвернулся.

— Повернись, Август. Или ты долго будешь жалеть об этом. — Я вложил в эти слова максимум угрозы. Это был пустой блеф. У меня не было никакого реального пути заставить его пожалеть, кроме как пригрозить пожаловаться королю. — Шрюд будет недоволен тем, что ты игнорировал его знак.

Август медленно повернулся, он смотрел на меня.

— Что ж, тогда я сделаю это, но ты должен обещать, что возьмешь на себя всю ответственность.

— Возьму. Тогда, может быть, ты пойдешь в мою комнату и попробуешь?

— Разве нет другого места?

— Твои комнаты? — предложил я.

— Нет, это даже хуже. Не пойми меня неправильно, бастард, но я не хочу, чтобы люди думали, что нас с тобой что-то связывает.

— Не пойми меня неправильно, лордик, но это взаимно.

В конце концов на каменной скамье в тихой части сада Кетриккен Август сел и закрыл глаза.

— Какое послание должен я передать Шрюду?

Я задумался. Это должна быть игра в загадки, если я собираюсь держать Августа в неведении относительно сути дела.

— Скажи ему, что здоровье принца Руриска в прекрасном состоянии и мы можем надеяться, что увидим, как он доживет до старости. Регал все еще хочет вручить ему подарок, но я не думаю, что это разумно.

Август открыл глаза.

— Сила — это важная…

— Я знаю. Скажи ему.

И он сел, и сделал несколько вдохов, и закрыл глаза. Через несколько мгновений он открыл их.

— Он велел слушаться Регала.

— Это все?

— Он был занят. И очень раздражен. А теперь оставь меня в покое. Я боюсь, что ты выставил меня дураком перед моим королем.

Была дюжина остроумных ответов, которые я мог дать. Но я позволил ему уйти. Я не знал, обращался ли он вообще к королю Шрюду. Я сел на каменную скамейку и подумал, что я совсем ничего не выиграл и истратил массу времени. Соблазн был слишком силен, и я попробовал. Я закрыл глаза, вздохнул, сфокусировался, открылся.

Шрюд. Мой король.

Ничего. Никакого ответа. Сомневаюсь, что мне вообще удалось использовать Силу. Я встал и пошел обратно во дворец.

В тот день в полдень Кетриккен снова одна взошла на помост. Сегодня она все такими же простыми словами провозгласила, что связывает себя с народом Шести Герцогств. С этого момента она будет «жертвенной» для них во всем, что они ей прикажут. И потом она поблагодарила народ, кровь от ее крови, который взрастил ее и хорошо обращался с ней, и напомнила, что не меняет родины из-за недостатка любви к ней, а только надеется, что это пойдет на пользу обоим народам. Снова стояла тишина, пока она спускалась по ступенькам. Завтра будет день, в который она вручит себя Верити как женщина мужчине. Как я понял, Регал и Август будут стоять завтра рядом с ней вместо Верити и Август использует Силу, чтобы Верити мог видеть, как его невеста приносит ему обет.

День казался мне бесконечным. Пришла Джонки и отвела меня к Голубым фонтанам. Я изо всех сил старался казаться заинтересованным и любезным.

Мы вернулись во дворец, и снова были менестрели, и празднество, и вечерние представления горцев. Выступали жонглеры и акробаты, собаки исполняли всякие фокусы, и бойцы демонстрировали мастерство в бое на мечах. Повсюду виднелись синие дымки, и многие размахивали перед собой маленькими курильницами, разгуливая по замку и разговаривая друг с другом. Я понял так, что для них этот дым примерно то же самое, что для нас печенье с семенами карриса, небольшое праздничное послабление, но сам избегал дыма, поднимавшегося из тлеющих горшочков. Мне нужна была ясная голова. Чейд снабдил меня зельем, прочищающим голову от винных паров, но я не знал ничего, что помогло бы от дыма. Я не привык к нему. Я отыскал наиболее чистый уголок и стоял, отчасти захваченный песней менестреля, но втайне наблюдая за Регалом.

Регал сидел за столом, по краям которого стояли две медные курильницы. Очень сдержанный. Август устроился слегка в стороне от него. Время от времени они разговаривали. Август серьезно, принц бездумно. Я стоял недостаточно близко к ним, чтобы расслышать, о чем они говорят, но разобрал по губам Августа свое имя и слово «Сила». Я видел, как Кетриккен подошла к Регалу, и заметил, что она остерегалась попасть под струйку дыма. Регал долго говорил ей что-то, вяло улыбаясь, и один раз протянул руку, чтобы похлопать ее пальцы с серебряными кольцами. Его, по-видимому, курение сделало разговорчивым и хвастливым. Она, казалось, раскачивалась, как птица на ветке, то подходя ближе к нему и улыбаясь, то отступая и становясь более официальной. Потом подошел Руриск и встал за спиной сестры. Он быстро сказал что-то Регалу, потом взял Кетриккен под руку и увел ее. Появился Северенс и снова наполнил курильницы принца. Регал в благодарность глупо улыбнулся и сказал что-то, относящееся ко всему залу, обведя его широким взмахом руки. Вскоре после этого появились Коб и Роуд и стали разговаривать с Регалом. Август поднялся и негодующе удалился. Регал бросил свирепый взгляд ему вслед и послал Коба вернуть его. Август вернулся, но выглядел недовольным. Регал сделал ему какое-то замечание. Август покраснел, потом опустил глаза и сдался. Мне отчаянно хотелось быть достаточно близко, чтобы слышать, о чем они говорили. Что-то затевалось. Это могло быть нечто не имеющее отношения ко мне и моему заданию, но я почему-то в этом сомневался.

Я пробежался по своему жалкому запасу фактов, уверенный в том, что упускаю что-то важное. Но кроме того, я думал, не обманываю ли себя. Что, если я все преувеличиваю? Может быть, самым безопасным будет сделать то, что скажет мне Регал, и пусть берет всю ответственность на себя? А может быть, мне следует сберечь время и перерезать себе горло.

Я мог, конечно, пойти прямо к Руриску и сказать, что, несмотря на все мои усилия, Регал все еще хочет его смерти, и просить у него убежища. В конце концов, разве может обученный убийца, который уже пошел против одного хозяина, не вызвать отклика в чьем-то сердце?