Максим Субботин - Пламя теплится

– Бояться тебя? – Кэр фыркнул. – Я с большим удовольствием снесу твою башку!

Губы зарккана растянулись в довольной улыбке.

Видя, что простая перебранка начинает заходить слишком далеко, Марна встала между уже готовыми пролить кровь дуэлянтами.

– Если уж вам моча в головы ударила, так я с этим ничего не поделаю! Но не позволю стреляться у всех на глазах. Пошли вон, оба! Куда угодно, лишь бы не видеть ваши рожи. А там уж хоть чем занимайтесь. Хоть стреляйтесь, хоть вешайтесь. Совсем из ума выжили!

– Так это он… – начал было Гракх, но Марна не желала ничего слышать.

– И так несем потери за потерями, а они друг на друга кидаются. Что ты там про геер говорил, Кэр? Жрут своих мертвых? Так вы заживо грызетесь. Тошно смотреть на вас.

Как ни странно, но ни со стороны эрсати, ни со стороны зарккана не последовало не то, чтобы возражений, но даже робкого оправдания. Оба стояли пристыженные, не зная, куда деть глаза. Словно застигнутые за воровством соседских яблок дети.

– Идемте, – уже более миролюбиво сказала Марна, видя замешательство горячих голов. – Но на будущее – все мы живые, все на взводе, у всех могут сдать нервы. Но зачем становиться зверьми?

– Не нравится мне здесь, – поморщился Кэр. – На все это смотреть холодно, не то, что зимовать.

– Да и мне не нравится, – отозвалась Марна. – Только есть ли у нас выбор?

– Выбор есть всегда.

– И какие варианты видишь ты?

Кэр задумался.

– Проклятье, чувствую себя крысой, которая пытается спастись с тонущего корабля. Зима в этих стенах почти наверняка убьет нас. Но в то же время мы не протянем в городе или на окраине. Я бы предложил продолжить поиски. Здесь у нас нет шансов – корабль утонет вместе с нами, – эрсати пожал плечами.

– Много у тебя осталось патронов?

– Я понимаю, к чему ты клонишь, – ухмыльнулся Кэр. – Да, еще одну встречу с какими-нибудь хищниками, а пуще того – ходящими на двух ногах, нам не пережить.

– И все равно настаиваешь на поисках?

– Что ты, Марна, я ни на чем не настаиваю. Ты спросила, я ответил. Кто я такой, чтобы настаивать? Обычный…

– Стоп! – Марна повысила голос. – Не начинай снова. Ты прекрасно знаешь, что мне важно знать твое мнение.

– Знаешь, если уж тебе так это важно… как тебе такое? Мы останавливаемся здесь, начинаем обустраиваться. Но каждый день два или три человека уходят в поиск. В город я бы поостерегся ходить, а вот осмотреть окрестности было бы не лишним. За сутки такой отряд вполне может отойти километров на двадцать и успеть вернуться.

– Может быть, и в город придется ходить, – вздохнула Марна. – У нас почти нет инструментов. Я уж не говорю о строительных материалах.

– Ну, инструментами, если повезет, мы можем разжиться и здесь. Но это вопрос второй. Сначала надо определиться с тем – остаемся мы или идем дальше.

– Остаемся, – сказала Марна. – И сделаем, как предлагаешь ты. Я всегда говорила, что у тебя ясная голова.

– О! – Кэр расправил плечи, а его лицо приобрело надменное выражение. – Я произведен в ранг советника?

– Иди ты, – отмахнулась Марна.

Они начали спускаться с весьма крутого склона.

Поросшую травой насыпь удивительно правильной формы и возвышающуюся над ней мачту путники заметили за несколько километров. Кэр почти сразу определил их, как террикон и часть канатной дороги. Спустя примерно час община вышла к заброшенной шахте. Судя по состоянию, оставили ее еще до войны.

От канатной дороги осталась только мачта, да и та проржавела настолько, что теперь расслаивалась и облетала ворохом ломающихся в руках пластин. Почти все здания были сложены из красного кирпича. Он неплохо пережил все эти годы. Обветренные и источенные водой стены стояли, несмотря не на что. Оконные и дверные проемы зияли дырами. При ближайшем осмотре стало ясно, что здесь использовались деревянные рамы и двери, которые не выстояли против стихии и попросту сгнили. Но стекла кое-где сохранились в целости, а значит, могли быть использованы снова. Крыши явно текли и кое-где – сильно.

Весь комплекс был пронизан осушением запустения и заброшенности. Поросшая кустарниками территория, плесень и сырость в зданиях, изъеденное ржавчиной оборудование и металлические конструкции. Место навевало не надежду, а уныние.

Несколько дней ушло на то, чтобы выбрать и вычистить строение, которое было решено использовать, как основную базу. Кэр предположил, что ранее здесь располагался машинный зал привода клетей и подъемного короба, предназначенного для вывоза пустой породы из основного штрека. Самых двигателей не осталось, зато различных передаточных механизмов и шестеренок было предостаточно. Словно внутренности огромных сломанных часов, они замерли в одном положении, чтобы больше никогда не сдвинуться с места. Все еще не высохшие пятна масла, какая-то стружка и металлическая пыль, битая напольная плитка, детали тяжелых агрегатов и инвентаря – все это следовало убрать.

Стены здесь были толстые, на окнах стояли решетки, что оказалось очень кстати.

Наряду с первыми шагами по обустройству внутреннего помещения, была отремонтирована крыша. Благо, материала для этого оказалось достаточно, а «Плевок» Гракха с успехом заменял сварочный аппарат. С частными остановками на подзарядку, но заменял. Погода снова благоволила, дав беглецам время устроиться на новом месте.

Удалось найти несколько лопат, ведер, топоров и более мелкого инструмента. Вообще сложилось такое впечатление, что когда шахту покидали, то вывезли с нее все более-менее ценное. Оставили либо неисправное, либо сложное для транспортировки и не представляющее особой ценности. К чему отнесли инструмент – осталось загадкой.

Как заявил Кэр: «Не было целесообразности». Чем вызвал полные непонимания взгляды.

Жизнь, пусть тяжелая и выматывающая, начала обретать новые очертания. Еще не было полной уверенности в том, что безымянная шахта станет новым домом. Еще не пришло осознание относительной безопасности. Но даже такое состояние внушало некоторый оптимизм, позволяло почувствовать уверенность в завтрашнем дне.

– Говорю тебе – там кто-то ходит, – шепотом возмущался Кларк. – Я еще не совсем ослеп.

После того, как погиб Винсент, ему в напарники достался Эрик: вечно что-то жующий паренек семнадцати лет. Он сильно заикался и потому предпочитал отмалчиваться, объясняясь жестами. Худой, с редкими пепельными волосами и большим носом, Эрик никогда не пользовался вниманием женской части общины, а постоянные насмешки сверстников сделали его замкнутым. К тому же парень находился в том возрасте, когда чужое мнение и опыт чаще всего воспринимаются в штыки. Кларк не мог поверить в то, что получает такого напарника. Но все его доводы отметались единственным заявлением: «Эрик – один из лучших стрелков».