Елена Величка - Ушедший в бездну

— Я люблю тебя, — шептал Конрад, засыпая вечерами. И однажды услышал ответ. Тихий голос произнёс в его сознании:

— Я тоже люблю тебя, дитя.

С этого дня мысленный монолог превратился в диалог: мать отвечала сыну. Он слышал её голос внутри себя и вскоре стал видеть её наяву — не глазами, а внутренним зрением стремительно взрослеющей души.

— Она приходит ко мне каждую ночь, — задумчиво сказал Конрад, разглядывая овальный золотой медальон с портретом матери, висящий у него на шее. — Но у неё другая одежда. Её платье блестит почти вот так, — мальчик перевернул медальон, заставив его сверкнуть в лучах заходящего солнца. — Скоро она возьмёт меня на праздник.

Лендерт нахмурился, не отрываясь от своего занятия. Он точил кинжал, готовясь к охоте. Фантазии маленького хозяина бывали подчас довольно зловещими, но старый голландец относился к ним снисходительно. Вероятно, он сам подогревал их рассказами о своих приключениях. Не в первый раз он слышал от Конрада о его ночных свиданиях с покойной матерью и праздниках на далёком диком острове, где "красиво, как в раю". Лендерту стоило немалого труда убедить малыша в том, чтобы тот не говорил об этом никому, кроме него. Призрачный остров был их общей тайной, и старик молился, чтобы она не стала известной кому-нибудь третьему. Он любил Конрада и с горечью думал о его судьбе. Несправедливо, что такой красивый, славный мальчуган должен быть заживо похоронен в мрачных монастырских стенах. Будь Лендерт моложе, он похитил бы Конрада и увёз бы его к себе на родину, туда, где шумит настоящее море…

На рассвете барон отправился на охоту и не успел узнать, что ночью его младший сын исчез. Постель Конрада была пуста, окно в комнате открыто настежь, но под ним чёрным зеркалом блестел глубокий пруд, так что выбраться из замка с этой стороны мальчик не мог.

Обыскали каждый уголок в самых отдалённых покоях. Ребёнка не было нигде. Стараясь прогнать невольную мысль о том, что его тело, возможно, уже несколько часов лежало на илистом дне пруда, мажордом приказал осмотреть парк и окрестности.

Конрад объявился после полудня. Он сидел на скамейке возле пруда. На коленях у него, свернувшись, дремала тонкая серебристо-чёрная змейка. При приближении людей она стремительно скользнула в траву. Мальчик вскочил. Его глаза гневно сверкнули.

— Вы помешали мне! — закричал он на слуг. — Убирайтесь!

Мажордому стоило больших усилий убедить его вернуться домой.

Герхард не на шутку встревожился, когда ему доложили о случившемся. Вокруг замка шаталось столько разного сброда, что для восьмилетнего ребёнка прогулки в одиночестве могли окончиться бедой. Барон немедленно потребовал к себе сына.

— Я был один, — сказал Конрад с какой-то новой, неожиданной злостью. — Я никогда не бываю один. Мне хотелось забыть обо всех этих людях, которые целыми днями ходят за мной.

— Поэтому вы решили уйти из дому, сын мой? — спросил Герхард, едва сдерживая раздражение. Он не собирался потакать безумным выходкам своего младшего отпрыска и решил сурово наказать его, чтобы раз и навсегда отбить у него желание блуждать в одиночестве.

Конрад дерзко выдержал взгляд отца. Ни тени монашеского смирения. Герхард невольно вспомнил о знаменитом предке Норденфельдов. Рыцарь Отто фон Шернхабен, чей портрет украшал замковую библиотеку, был таким же свирепым и неукротимым, но окончил свои дни в монастыре. Богу угодно, чтобы Конрад стал преемником Отто и также молился за всех Норденфельдов. Гордые пекутся о смиренных…

Но пока с одного гордеца, ради его собственного блага, следовало сбить спесь.

Ночь Конрад провёл в чулане, освещённом тускло горящим масляным фитилём. Лёжа на соломенном тюфяке, брошенном прямо на пол у стены, мальчик с ликованием вспоминал минувший день. Он сумел сделать всё именно так, как требовала от него покойная мать! Накануне, по его просьбе, Лендерт раздобыл для него свежее яйцо чёрной курицы. Добрый старик не стал спрашивать, зачем оно понадобилось маленькому хозяину.

Встав до рассвета, Конрад известным лишь ему потайным ходом выбрался из замка. Обряд следовало провести до того момента, когда солнце выйдет из-за горизонта.

В дальнем конце парка стояло засохшее зимой дерево. В тайнике под его толстым корнем Конрад нашёл нож с нацарапанными на рукояти символами, которые мать показала ему во сне.

Начертив на серебристом песке дорожки большой круг, Конрад сел по-турецки в его центре. Он нисколько не боялся того, что делал. Для него это было просто новой игрой. Имена своих тайных защитников он не мог произнести даже мысленно, настолько странно, необычно они звучали. Держа яйцо на ладони, Конрад вызвал в памяти образ матери, медленно и внятно произносящей имя каждого из четырёх духов-хранителей, затем рукояткой ножа надбил хрупкую скорлупу и выпил содержимое. От отвращения его едва не вырвало. Никогда ещё ему не приходилось пить сырые яйца. Он лёг в кругу навзничь и закрыл глаза. Пока он не чувствовал ничего, кроме тошноты, волнами подкатывающей к горлу. По его коже бегали мурашки. Вскоре его окутала спасительная тьма крепкого сна без сновидений.

Когда он проснулся, время близилось к полудню. Он лежал на самом солнцепёке. Вокруг него в траве заливисто пели кузнечики. Над ним сияло голубое небо. Преодолев лень, он встал, стёр магический круг, разровнял песок, спрятал нож. Яичную скорлупу он тщательно раздавил и смешал с песком. Все следы проведённого обряда исчезли.

Маленький уж выполз из травы и грелся на солнышке. Присев на корточки, Конрад погладил змейку по блестящей шершавой спинке. Та не шелохнулась. Мальчик взял её в руки. Это было первое из чудес, обещанных ему матерью.

"Незримые защитники всегда будут с тобой, — говорила она. — Ты будешь смотреть их глазами, их сила станет твоей. Сила четверых понадобится тебе, чтобы одолеть врагов".

Конрад не знал, о каких врагах она говорила. Самыми лютыми недругами казались ему слуги, не оставлявшие его в покое ни днём, ни ночью. Они мешали ему, так как лишь в одиночестве он мог видеть и слышать мать. Они раздражали его своими неусыпными заботами, докладывали о каждом его шаге барону. Только с Лендертом можно было побеседовать о чём-то интересном или просто молча посидеть рядом, наблюдая, как тот занимается оружием…

Конрад был слишком мал, чтобы понять тайное злорадство людей, наблюдающих, как их жестокий господин издевается над собственным сыном. В этом многие видели проявление высшей справедливости. Бертран был наследником, с ним они не могли позволить себе быть дерзкими и безжалостными, как с его младшим братом, которого не любил отец. Мальчишка, обречённый стать монахом, не имел возможности со временем отомстить тем, кто в душе посмеивался при виде его слёз.