Елена Величка - Ушедший в бездну

— Что со мной случится, если это желание исполнится? Я умру?

— Нет… — Мать медлила с ответом. — У этой мечты несчастливая судьба. Сама по себе она никогда не сбудется. Есть только один способ дать ей жизнь — поделиться своей удачей с тем, кто принёс мне этот печальный дар, но стоит ли отдавать своё счастье человеку, которого ты не знаешь?

— Он погибнет, — словно в забытьи произнёс Конрад. — Если его желание не исполнится, он умрёт, а меня спасёшь ты.

Чужой свет помимо его воли проникал через ладонь в запястье, трогая самые чувствительные струны ласкающими, убаюкивающими прикосновениями, словно вкрадчиво уговаривал: "Прими меня, помоги мне!"

И Конрад не смог устоять перед этой безмолвной мольбой. С внезапной решимостью, смяв последнее инстинктивное сопротивление своей призрачной плоти, он поглотил, пропустил сквозь сердце жаркий свет чужой несбыточной мечты.

Это было волшебное ощущение! И теперь, год спустя, он помнил его. В тот момент он осознал свою силу, власть и возможность изменить что-то на земле, оставить след в судьбах других людей…

…Кто-то вошёл в комнату.

Конрад тихо лежал за опущенным пологом и с недоумением прислушивался. Это был не Микулаш. Неизвестный тяжело дышал и двигался медленно, глухо бормоча. Мальчик узнал голос капеллана. Старик читал молитву и кропил углы святой водой. Страх, что отец что-то заподозрил, разлился по телу Конрада холодной сковывающей слабостью. Ему показалось, что в полумраке за плотным пологом стало темно, как безлунной ночью.

Вскоре капеллан ушёл, но ощущение тревоги и неуюта сохранилось. Конрад отодвинул полог. На столе лежал пучок травы, перевязанный красной нитью. Такие же связки висели над дверью и над окном. Что это могло означать? Лёгкий запах ладана смешивался с густым запахом полыни. Мальчик закашлялся, словно от пыли. Непонятная злость охватила его. Он хотел позвать Микулаша и заставить его немедленно выбросить траву, но вспомнил, что полынь предохраняет от колдовских чар. Было бы очень неосторожно признаться в своём отвращении к её запаху.

Содрогаясь от мучительного кашля, Конрад выскочил из комнаты. Он убежал в дальнюю, пустующую спальню, предназначенную для гостей, которых уже давно не бывало в Норденфельде. Закрыв за собой дверь, он почувствовал облегчение. Кашель прошёл. Конрад вытер ладонями мокрые от слёз щёки.

Что произошло? День начался спокойно. За обедом отец вёл себя обычно. Если бы он заподозрил своего наследника в связи с дьяволом, то уж наверняка не ограничился бы упрёками за шумные игры во время траура…

Но ведь мать не была демоном!

Минувшей ночью Герхард видел во сне Бертрана, крепко спящего за письменным столом в библиотеке. По всему полу были разбросаны пучки засушенной травы. Во сне барон знал, что это полынь, и рассыпана она вокруг, чтобы уберечь юношу от колдовства.

Наяву Герхард редко заглядывал в библиотеку. Чтение книг он считал пустой тратой времени и даже Библию открывал нечасто. Но иногда, в ненастные зимние вечера, не зная, чем заняться, он приходил в эту просторную комнату с высокими окнами.

Здесь стоял запах старой бумажной пыли, и хранилось множество вещей, оставшихся от тех, чьи портреты украшали высокие стены между книжными шкафами.

Портретов было четыре. С одного из них ласково улыбалась давно умершая мать Герхарда, которую он едва помнил. На остальных были изображены мужчины в пышных костюмах прошлых времён.

Портрет, висевший прямо напротив входа, принадлежал прадеду Герхарда по материнской линии, рыцарю Отто фон Шернхабену. В роду Норденфельдов Отто почитался как святой. Он был суров и непримирим с врагами католической церкви, бесстрашен на поле боя, но в конце жизни принял постриг и прославил себя духовными подвигами. Потомки верили, что он является хранителем их рода.

Когда в детстве Герхард пытался выяснить, чем так отличился Отто перед Богом, все делали большие глаза и, почему-то шёпотом, принимались рассказывать о каких-то еретиках, которых тот убивал целыми семьями.

На портрете, выполненном, очевидно, в самый разгар его бурной мирской жизни, Отто было лет тридцать или около того. На святого он ничем не походил, скорее уж на главаря разбойничьей шайки или, в лучшем случае, на предводителя отряда ландскнехтов. Облачённый в тёмно-синюю рубашку и коричневый колет, он, подбоченившись, выглядывал из тяжёлой рамы, как из окна трактира. Во всяком случае, вид у него был именно такой, словно он только что осушил бочонок доброго баварского пива и теперь присматривал себе на ночь какую-нибудь весёлую красотку.

Небогатое воображение Герхарда было не в состоянии нарисовать образ знаменитого предка в монашеской рясе. Вероятно, на небесах Отто гневался на своего правнука, не сумевшего уберечь Бертрана от колдовских чар…

В странном сновидении барона присутствовал только один из четырёх портретов. Отто фон Шернхабен был изображён на нём в белой хламиде, с большим крестом на груди. Опираясь на золочёную рукоять длинного сверкающего меча, святой предок, казалось, охранял Бертрана.

И ещё один человек находился в библиотеке — красивый молодой мужчина в чужеземной одежде из коричневого сукна. У него было светлое лицо с лёгким румянцем, вьющиеся золотые волосы ниже плеч, глубокие тёмно-синие глаза. Он стоял у стены напротив портрета и пристально рассматривал его. Почему-то особенно хорошо запомнились Герхарду туфли незнакомца — изысканной формы, на высоких красных каблуках.

Барон разглядывал неизвестного, силясь вспомнить, кто он такой, и вдруг каким-то непостижимым образом проник в его мысли. Этот белокурый красавец был изощрённым убийцей, колдуном, уничтожающим род Норденфельдов. Полынь не подпускала его к спящему юноше.

Выхватив шпагу, Герхард бросился на незнакомца. Колдун увернулся с кошачьей ловкостью, но бежать ему было некуда. Трава, разбросанная по библиотеке, очевидно, представляла для него опасность. Пятясь от клинка, он старался не наступать на сухие стебли. Загнанный в угол между стеной и огромным книжным шкафом, он в отчаянии вскинул руки.

— Ваша светлость, отец, пощадите!

Герхард невольно остановился, изумлённо глядя на своего неузнаваемо изменившегося младшего сына.

Это мгновение замешательства спасло колдуна. Он внезапно исчез, словно растворился в мощной каменной кладке. С яростным криком барон рубанул шпагой пустоту в том месте, где он только что стоял.

Пробудившись среди ночи, Герхард больше не смог уснуть. Его одолевало беспокойство. Он был уверен, что неизвестный враг возобновил колдовство. Возможно, это был кто-то из прежних владельцев замка, тайно вернувшийся на родину.

Капеллан посоветовал нарвать полыни, засушить её и разложить в господских покоях. По поверью, запах этого растения отпугивает ведьм и разрушает колдовские чары.