Галина Краснова - Связанные

— Она спит. Я хотел с тобой поговорить о ней.

Дарелин перестал улыбаться, смерив меня колючим взглядом.

— Не стоит. Я прекрасно понимаю, что обидел Женьку и готов извиниться, когда она проснется. Но ты не вмешивайся в наши с ней отношения. Не забывай, кто ты, и кто я.

Холодный тон заставил меня отступить к двери. Да уж, общаясь панибратски с ним, я забыл, как опасен и могущественен Бог моего народа. Раньше он мог запросто уничтожить сотню Дроу из-за небольшой провинности, вроде недостаточно почтительного взгляда. Но рядом с моей подопечной он всегда другой, поэтому я потерял бдительность.

— Прошу прощения, господин. Просто я хочу защитить свою подопечную от всего, включая слезы.

Если бы не жесткий тон, который я взял намеренно, то можно было бы считать, что я оправдываюсь. Дарелин же все понял правильно.

— Вполне достойно. Мне же будет лучше, если ты хорошо исполнишь свой долг. Но все же помни кто ты и кто я.

— Я помню, что кода-то подчинялся вам, господин. Теперь моя жизнь принадлежит лишь Жени.

— Но только ли жизнь? Мне показалось, что ты влюблен в нее.

Наши взгляды сцепились, но уступать я не собирался. Не сейчас, когда затронут этот вопрос.

— Возможно. Я не могу рассуждать на эту тему свободно. Дроу неведома любовь. Все, что я знаю об этом чувстве — я почерпнул из книг вашей библиотеки.

Но если сравнивать мои ощущения с тем, что описывалось писателями-людьми, то весьма похоже.

— Учти, дроу. Если она будет плакать из-за тебя, то мы поменяемся ролями. И злиться буду я, а мою злость ты вряд ли переживешь.

— Договорились.

— Вот и хорошо. Распорядись, чтоб собрали Женькины вещи. Завтра она отправляется в путешествие. А сам собери воинов для охраны. Не меньше двух десятков. Я пойду светлого предупрежу. Когда закончишь — придешь ко мне, дам инструкции и письма.

Дарелин, вновь принявшись насвистывать, удалился, а я вернулся в комнату Жени. Хрупкое, закутанное в одеяло тело вновь что-то разбудило во мне, заставив злость и раздражение отступить. Осторожно подвинув Жени, я лег рядом, с каким-то странным восторгом изучая черты ее лица.

— Если так будешь пялиться на меня, то дырки протрешь.

Я даже вздрогнул, так неожиданно прозвучали эти слова.

— Я не заметил, как ты проснулась.

— Я и не спала с тех пор, как услышала ваши с Дариком крики. Что вы там опять не поделили?

Я улыбнулся и осторожно потянул ее за прядку волос, заставив раздраженно пробурчать что-то.

— Мы не сходимся во мнениях только по поводу твоей персоны. Кстати, он обещал перед тобой извиниться.

— Да ну его, с этими извинениями. Тоже мне, пупок земли.

Ингр

Облокотившись на косяк приоткрытой двери, я прислушивался к происходящему в комнате Жени и наблюдал за тем, как мрачнеет лицо Дарелина. Забавная троица встретилась мне на жизненном пути. Сын Демиурга, по слухам жестокий и непримиримый, способный уничтожить це6лые расы. А на самом деле подросток, запертый в теле взрослого. Подросток, которому не хватило тепла и любви в детстве, что озлобило его. Но зато сейчас он влюблен, хоть сам этого не осознает. Влюблен в девчонку с синими волосами и ореховыми глазами, в маленькое воплощение лучика солнца. И есть у него соперник, воин-дроу, поставивший девочку на пьедестал богини. И Дроу уже вполне осознает свои чувства. И даже начал обольщение. Интересно, а девчонка кого выберет, сына Демиурга, или своего телохранителя. А может, кого-то третьего. Хотя если и появится у этих двоих соперник, то он просто не переживет встречи с этой коалицией. Они, конечно, соперники, но между собой еще ладят, а третьего в свой круг не пустят.

— Если он только посмеет себе нечто большее…

Дерелин сказал это таким мрачным шепотом, что я невольно улыбнулся.

— Ревнуешь?

— С чего вдруг? Она мне как сестра! Просто я не хочу проходить процедуру дефлорации вместе с ней!

Ну, я ведь могу и притвориться, что верю. Пусть сами во всем разберутся. Или все-таки подтолкнуть?

— Не хочешь, а все равно придется. Ведь она же не сможет вечность оставаться девочкой.

Дарелин нахмурился, закрыл дверь и направился к себе.

— Я что-нибудь придумаю.

Ну, думай-думай, темный. А я буду наблюдать. Кажется, будет весело.

— Знаешь, а твой сын действительно меняется, братец. Он стал мягче.

Девушка взболтала вино в бокале и осторожно пригубила. Мужчина же устало опустился в кресло и помассировал виски.

— Я боюсь, что все это лишь притворство. Меня терзает подозрение, что стоит Женечке уехать, как он снова пустится во все тяжкие. А мне опять придется его наказать. Я не могу вечно воевать с собственным сыном.

Девушка звонко рассмеялась, заставив собеседника поморщиться.

— А ты подстрой какую-нибудь каверзу девчонке, чтоб у результата твоей ошибки молодости не было времени ни на что, кроме спасения своей подопечной. Ручаюсь, если она во что-то сильно вляпается, то этот неугомонный кинется ее спасать. Ему же дорога его шкура.

— Судя по всему, ему и ее шкура дорога. Знаю, что звучит невероятно, но он, кажется, влюбился в малышку.

Женька

О, какое же это мучение — езда верхом с утра и до вечера, с редкими остановками! Хуже только целый день трястись в дужной карете, где пахнет крысиным пометом и пылью. И это не смотря на многочасовую попытку избавиться от этого запаха! Да и вообще, генеральную уборку всей кареты. Убила бы Дарелина за такое издевательство! Ладно, послал он меня в логово врага, так зачем еще и это навязывать? Только всех задерживает! И зачем было грузить столько багажа? Кому нужна такая гора тряпок? Обошлась бы одним официальным платьем, сменной одеждой и ларчиком со сменными подвесками.

Моя рука автоматически метнулась к шее и нащупала амулет, сделанный специально для меня Ингром. Небольшой золотой дракончик, обвивающий прекрасный ограненный камень, мерцающий колдовским светом. Моя жизнь, энергия на последующие двадцать дней, необходимая для борьбы с проклятьем. В шкатулке лежит еще три десятка сменных заряженных камней, десяток Шес носит с собой и пяток еще у меня в кармане, чтоб точно не потерять. Возможно, что и у самого Ингра есть несколько, раз уж Дарелин навязал его нам в попутчики. В итоге, кроме телохранителя, со мной едут все челны команды светлых смертников (да-да, тех самых, что на меня когда-то напали), два десятка воинов-дроу и одна женщина-дроу, играющая роль компаньонки. Правда, толку от нее никакого — она слишком увлеклась Энувиэлем. Вот что она в нем нашла? Мозги как у курицы, смазливый, надменный, вздорный хлыщ! И голос у него противный.

— Жени, может, все-таки вернешься в карету?