Пётр Жгулёв - Страж перевала. Книга первая

Дарий Первый, прозванный в народе Милосердным, полновластный повелитель Империи Рун, потомок восьми демиургов, тот, чьи титулы столь же бесконечны как и его величие, находился на поле боя лично. Не в гуще битвы конечно, а позади армии, на высоком холме и в окружении сотен телохранителей и магов. Достаточно близко для того чтобы насладиться грядущей победой и достаточно далеко от непосредственной опасности, чтобы действительно рисковать случайно погибнуть. Присутствие сюзерена должно было вдохновить армию перед тяжелой битвой.

Здесь же неподалеку расположилась и свита. Пользы от толпы придворных в битве не предполагалось, хотя многие из них выставили свои отряды. Те кто мог и хотел уже находились на поле боя, демонстрируя доблесть и верность. Здесь же остались мужи в годах, многие имели солидный живот, двойной и даже тройной подбородок. И хотя большинство щеголяли роскошным оружием и парадными доспехами, но мало кто справился бы даже с одним орком. Среди гвардейцев и боевых магов они смотрелись чуждо и сами это понимали. В конечном итоге именно ум и хитрость помогли многим из них добиться своего положения и не сгинуть в борьбе.

И именно поэтому они не решились оставить императора одного. Слишком опасно. Кто знает, не нашепчут ли чего недоброжелатели? Не заметит ли сюзерен отсутствие? Вот если бы их повелитель сам остался в столице… Но ожидать этого было бы глупо. Император был молод — всего шесть десятков лет, не возраст для мага, а молодости свойственна горячность и самонадеянность. Она не способна тихо наслаждаться жизнью, проводя время в пирах, или услаждая слух музыкой, а глаза — танцами молоденьких девушек. Кровь кипит в жилах заставляя рисковать ради призрачных целей, а чтобы внимать гласу мудрости нужно преодолеть соблазны молодости. Хоть не дело императору рисковать своей божественной сущностью, но и верным слугам не стоит оспаривать уже принятое господином решение. Глупец, спорящий слишком упорно, рискует впасть в немилость.

Звуки боя раздавались уже давно. Две огромных армии решали судьбу народов. Император молча наблюдал за ровными рядами легионов и ордами орков. Прошли те времена когда дикари бросались на копья по одному, теперь и они используют строй. И это весьма прискорбно.

Магические щиты, выставленные над полем боя, принимали редкие удары враждебных шаманов. По больше части атаки проходили впустую, лишь иногда возникал пробой и десяток-другой солдат умирали. У орков неудачи случались чаще — шаманы редко вступают в прямое противостояние. Где им спорить с боевыми магами империи?

Исход предопределен. На вершину холма, отдуваясь, взбежал гонец. Доспехи его были помяты, кое-где виднелась кровь. Солдат рухнул на колено и торопливо заговорил.

— Мой господин! Орки потеснили правый флаг. Генерал Инк просит подкреплений!

Император и сам видел что дела на правом фланге идут не лучшим образом. Там к полю вплотную подступал лес и орки засев меж деревьев имели подавляющее преимущество. И выходить под копья латной конницы не желали. Лес стоило бы сжечь, но и шаманы это понимали и неплохо блокировали такие попытки. Уже день как над этим участком шел дождь.

— Возьми две сотни гвардии. Скажи генералу наступать. Если он не выбьет оттуда орков до конца дня, я буду недоволен. Иди!

Недоволен… Дарий усмехнулся. В устах его отца это звучало бы смертным приговором. "Я недоволен" говорил он, и ближайший гвардеец без сомнений отрезал виновному голову. Если генерал не справится, придется казнить старика. Печально, но иного выхода не останется.

Власть не терпит слабаков, а знать — тех кого ими считает, хоть и притворяется до времени и клянется в верности. Предательство слабого — не предательство. Мало кто знает правителя близко, большинство верят слухам. Сейчас слухи говорят о его слабости. Дарий Милосердный… Всевидящие боги, разве это то прозвище, которым может гордиться мужчина?! Милосердие — удел монахов, юродивых и женщин. Для правителя, мага и воина это звучит почти как оскорбление. И как приговор. Наверняка его старший сын уже получил несколько предложений "помощи".

От этих мыслей хотелось скрежетать зубами, но Дарий остался неподвижен. Проявление чувств — тоже роскошь, непозволительная правителю. От того что видят поданные зависит многое, а он уже допустил немало ошибок. Внутри все кипело от ярости.

Каюра Второго, вошедшего в летописи как "Добрый", сын удушил прямо в постели. Ингар Четвертый "Всеблагой" пил по утрам слишком много яда, получая его из рук любимой старшей жены. Настолько, что постоянно болел и даже многочисленные лечебные амулеты ничего не смогли сделать. До тех пор пока предательница не посыпала ему пищу толченых алмазов. Даже магия имеет свои пределы.

А ведь оба искренне пеклись о народе…

Правда был ещё Иран Справедливый… Дожив до ста он решил что должен войти в историю не как человек что по малейшему подозрению казнил ближайших друзей и сжигавший целые города. Идея издать специальный указ и отправлять на рудники каждого кто не добавлял к его имени слово "Справедливый" принесла некоторый эффект. Шахты стали приносить больше дохода, особенно первые годы. Историки изощрялись в лести и прославлении правителя. Зато при его внуке историков уже никто не трогал и в летописи Иран все равно вошел как "Кровавый".

Сам Дарий себя слабым не считал. Те кто первые приписали ему милосердие, несомненно обладали чувством юмора. Император всего лишь не захотел убивать последних выживших в борьбе за корону братьев. Поддался жалости, вспомнил о детской дружбе, предсмертной просьбе отца… И всего лишь лишил возможности оставить наследников, ослепил и отрубил большие пальцы на руках, но оставил жизнь! Не тронул и многочисленных сестер, сослав в горный монастырь, под присмотр евнухов ухаживать за братьями. Этого "народу" хватило, все остальное они додумали сами.

А ведь все советники в один голос просили если и не устроить публичную казнь, то хоть потихоньку удавить родственников в темнице. Отказался, вот и поползли слухи среди знати. Дескать слаб, долго не протянет… Шакалы!

Дарий даже уже подумывал казнить сотню-другую придворных, а тут такой случай. Война! Дикие варвары вновь перешли границу! Вассалы умоляют о помощи, наместники льют в письмах горькие слезы, умоляя спасти. Что может быть лучше? Кто мог поверить что дикарей на этот раз так много?

Ничего, после грандиозной победы он развесит пленных орков вдоль главной дороги, провезет их вождей и магов в клетках по городам, а потом подвергнет страшнейшим пыткам на площади перед дворцом. В течении года можно будет устраивать публичные казни ежедневно. И больше никакой слабости. Можно будет приказать ученым изыскать в книгах самые редкие и изощренные виды пыток и не повторять их ни разу! Крики умирающих запомнят на годы и после такого зрелища никто не осмелится назвать его милосердным. А если и осмелится — палачей на всех хватит. Дарий погладил рукоять меча и мечтательно улыбнулся. Никакого милосердия!