Ярослава Кузнецова - Химеры

Студенческие общежития тут недалеко, господа ваганты время от времени ходят на набережную за приключениями. Как правило, после хорошей гулянки, когда уже море по колено, и хвост у дамы никого не смутит. Фоларицы дарили благосклонностью не всех и не часто, и если тебя обласкали вчера, то не факт, что вспомнят и обласкают завтра.

У студентика, похоже, не заладилось. Девицы смеялись, дразнились, скалили зубки, дергали его за рубаху и за брючины, но идти с ним не собирались. Одна, с зеленой, легкой как пух, шевелюрой, разинула ротик и выстрелила в его сторону длинным ящеречьим языком. Парень сплюнул папиросу, ухватил ее за руку и потащил на себя. Хихикая, девица повалилась на траву, проехала пару шагов на животе, потом вдруг немыслимо изогнулась, поднимая в воздух ноги и таз, свернула гибкое тело кольцом, поставив ступни перед плечами – и студент от неожиданности выпустил ее. Грянул смех, остальные девахи, как по команде, опрокинулись, кувыркнулись назад, группа распалась, раскатилась клубками по газону.

Рамиро моргнул, в который раз пропустив метаморфозу – уже не девушки, а собаки кувыркались по траве, вскакивали на лапы и с лаем кидались на остолбеневшего студента.

Затрещала ткань, икра неудачника оголилась. Он очнулся, кинулся бежать, тяжело топая и мотаясь из стороны в сторону. А за ним, гавкая, подпрыгивая, крутясь колесом, катилась свора рослых дворняг, черных и шакальего окраса.

Приятели студентика тихо сгинули в переулке. Рамиро еще долго видел как по аллее на той стороне дороги фоларицы гонят неудачника, перекидывая его друг другу, как тряпичный мяч. Ничего, парню полезно пробежаться по утренней прохладе, протрезвеет. И похмелье быстренько выветрится. А пара прорех на штанах и потерянная кепка – не самый плохой итог суточного загула.

Надеюсь, Ньету с девушкой повезло больше. Рамиро усмехнулся, покачал головой. Странный фолареныш. Так похож на человека, умеет жить с людьми, Рамиро явно не первый, с кем он близко общался. Похоже, Ньет поставил себе задачу влиться в человеческий социум и целеустремленно добивается ее.

Фолари – целеустремленно чего-то добивается?

Кто бы еще пару недель назад такое сказал – Рамиро б только отмахнулся. Не бывает. Фолари аморфны, фоларийский табор – не социум, это просто пена на прибрежном песке, единственное, что связывает всех этих удивительных, таких разных существ – вода. Когда-то, наверное, все было по-другому, иначе как бы им удалось построить Стеклянный Остров?

За спиной забибикало, мимо проползла поливальная машина. Собаки и лошади сопровождали ее, как дельфины сопровождают теплоход, весело прыгая в широком веере горизонтальных струй. Рамиро отступил к чугунному парапету набережной, но ему все равно окатило ботинки.

Рамиро шагнул из лифта на площадку, хлопая себя по карманам и пытаясь вспомнить, куда же дел ключи. И остановился столбом – на коврике под дверью, выставив острые коленки, сидел мальчишка. Сидел под его, рамировой, курткой, как под плащ-палаткой. Мальчишка поднял голову и шмыгнул носом.

– Ньет! Ты чего здесь сидишь? Почему внутрь не вошел?

– Ключи... вот, – парень стряхнул с плеч куртку и протянул ее Рамиро. Рука была ржавой по самое запястье.

Футболка оказалась залита пурпуром. Ньет снова шмыгнул носом, оттянул относительно чистый край и утер кровищу.

– Подрался? Кто тебя так? – Щелкнул замок. – Заходи. Давай в ванную. Сильно течет?

– Не... да не, я ничего... да все нодмально!

Рамиро втиснулся в ванную следом за Ньетом, подождал, пока алая струя в раковине порозовеет, сдернул с вешалки полотенце, намочил. Повернул чумазую рожицу к себе.

– Таким ударом убить можно, – пробурчал он, осторожно обтирая повреждения. – Во расквасили. С кем ты сцепился-то? Девушка цела? Сними футболку, вся мокрая. – Отжал полотенце, намочил снова. – Иди на диван и лежи, пока кровь не остановится. Голову откинь... вот так. И не опускай.

В комнате он скинул с дивана рулоны крафта и какие-то наброски.

– Ложись.

– Десиде дома, – невнятно сказал Ньет. – Да все со мной в подядке...

– Конечно, в порядке, иначе я бы скорую вызвал. Ничего, до свадьбы заживет.

– Это потом, в подту... зашел на чужую тедитодию. Один был ...

– В порт шлялся... – Рамиро сел на край дивана, с силой потер лицо ладонями. – Я тут понимаешь, ночь не спал, думал, Ньет парень шустрый, своего не упустит... Своего он не упустил, словил, ага. Разукрасили тебя на славу. Эх, ты, герой!

Ньет зыркнул обиженно и натянул мокрое полотенце на физиономию. Рамиро зевнул, посмотрел на часы. Вытащил из нагрудного кармана пачку, вытряс на ладонь горстку табачных крошек, разочарованно посмотрел внутрь. Все папиросы он выкурил еще в кафе.

– В дом-то чего не вошел, под дверью сидел?

– Ключи... железные.

– А тряпкой прихватить? Не догадался?

Ньет поджал губы. Мокрые вихры торчали из-под полотенца. Ребра можно было посчитать даже сквозь грудные мышцы. Голая грудь бледная, узкая, в бурых разводах подсохшей крови. Красная кровь, самая на вид обыкновенная. И анатомия вполне человеческая. Если бы не когти...

– Мне к девяти на Журавью Косу ехать. Вот ведь, черт, не прогуляешь, полосу рабочие оштукатурят, хочешь — не хочешь, поезжай расписывать. А-а-аыыыыыы! – зевнул еще раз. – Ты лежи, спи давай. Я тоже два часика посплю.

Прежде чем рухнуть на два часика, Рамиро принес с антресолей плед и кинул мальчишке. Поднял край полотенца, полюбовался на распухший нос. Кровь остановилась. Вокруг правого глаза обрисовался лиловый ореол, сам глаз плохо открывался. Выглядел Ньет довольно жалко.

– Сегодня сиди дома и лечи синяк. Пожрать найдешь в холодильнике, там яйца и колбаса. Уйду, будить не буду, запру тебя. Вечером вернусь. А-аа-ыыы! Все, два часа мои.

Ньет полежал под колючим пледом, повертелся, потом неслышно поднялся. Человек спал, как застреленный, забравшись на свои антресоли. Было тихо, в гулкой и огромной пустой комнате звенела муха.

Прошел по мастерской, выглянул в здоровенное окно, которое наклонно шло почти до пола. За окном виднелась засыпанная цветным гравием площадка, кадки с темно-зелеными кустами. Он уже знал, что неприметная дверь под антресолями ведет на широченную террасу, идущую вокруг всего здания.

Солнце поднималось и в окно, обращенное на восток протянулись косые утренние лучи.

Ноющая боль в носу малость стихла.

Ньет потыркался по углам, заскучал, взял с подоконника старый альбом в покоричневевшей от времени картонной обложке. Сел на пол, полистал, осторожно переворачивая страницы.

Наброски, много, карандашом, акварелью, края листов истрепаны.

Драконы, морские твари, невиданные уродцы, каких и среди фолари то не часто встретишь. Светловолосый альфар в потертой гимнастерке, взгляд гневный, видно опять обиделся на что-то. Карлик с бородой, заплетенной косицами. Черноволосый небритый парень с беспечной улыбкой, на коленях какое-то людское оружие. Рисунок на хрусткой бумаге в мелкую клетку, явно был сложен, а потом расправлен. Девка с рыбьим хвостом. Змея с плавниками, закрученная в немыслимый узел.