Пола Вольски - Жена чародея

И Присутствие обволокло Бренна. Ледяной холод парализовал его, боль ужалила еще острее, чем прежде. Его агония, хоть и чрезвычайно мучительная, оказалась недолгой. Так неистов был натиск Присутствия, что жизнь в страхе перед ним бежала. Молодой человек почувствовал, как иссякают его жизненные силы, и в эти последние мгновения обрел покой. Через несколько секунд труп Бренна Уэйт-Базефа неподвижно застыл на полу.

Какое-то мгновение нечисть парила в воздухе над неподвижным телом, в своем безмыслии ожидая, что сейчас к нему вернутся энергия и тепло. Гнев Присутствия прошел, оно стало светлее, внешние контуры начали расплываться. Скоро оно превратилось в едва заметное облачко, да и это облачко уже начало таять. В конце концов каким-то таинственным органом восприятия оно припало к останкам своей жертвы. Завершив свое предназначение, креатура Валледжа, казалось, подрастерялась. Поплыла по комнате то туда, то сюда, начисто лишившись несокрушимой воли. Время от времени Присутствие возвращалось к трупу, но не находило в нем ничего интересного. И наконец оно совершенно растаяло. И уже в растаявшем виде вылетело из окна, оставило трактир, было подхвачено свежим морским ветром и рассеяно окончательно.

Кратчайший и самый быстрый маршрут из «Головы чародея» во дворец Грижни пролегал по суше. Террз Фал-Грижни шел по залитым лунным светом улицам шагом, скорее напоминающим бег. Многие замечали высокорослого мага и провожали его удивленным взглядом, но почти никто не узнавал. Вопреки своей славе, Грижни не любил показываться на публике. Он проходил или пробегал мимо садов с высокими стенами, за которыми в глубине прятались особняки, какими застроены окрестности лагуны Парниса, он проходил мимо статуй, общественных скверов и великого множества фонтанов, которыми славится Ланти-Юм, и каждый его шаг был исполнен суровой решимости. А вот выражение лица то и дело менялось — от ледяного гнева до сомнения, — словно Грижни вдруг поставил под вопрос собственную мудрость или же справедливость принятого им решения. Колокол на башне Ка-Неббинон пробил час, и Грижни пошел еще стремительнее.

Район особняков, окруженных садами, остался уже позади. Теперь Грижни проходил мимо лепящихся один к другому скромных домишек, мимо безмолвных в этот час рыночных площадей с их рядами заколоченных на ночь торговых будок, пока не вышел на площадь, залитую оранжевым светом, падающим от огромного костра. Площадь была полна народу; здесь шел митинг, слышались яростные голоса спорщиков и ораторов. Занятый собственными тревогами, Грижни почти не заметил ничего этого. Но тут его внимание привлекла к себе большая листовка, поднятая на шесте, как лозунг, над головами негодующей толпы. Это был последний по времени и самый яростный призыв союза патриотов. Фал-Грижни увидел собственный портрет в полный рост и в натуральную величину. Его карикатурный двойник вздымал с гримасой злобного торжества обоюдоострый меч. И оружие, и жест имели символический смысл — для лантийцев и лантийского искусства это была непременная атрибутика смерти. Из-под ног у карикатурного двойника Грижни в ужасе разбегались и расползались людские толпы. Все эти толпы растекались в разные стороны по изображенной на плакате карте города, а стоящая внизу подпись гласила: «Великий разрушитель». Дальнейшая часть текста была напечатана слишком мелко, чтобы ее можно было прочесть на расстоянии, но общий смысл листовки нельзя было не понять. А в руках у многих из собравшихся были уменьшенные копии той же листовки.

Грижни машинально остановился, и свет фонарей озарил его бледное лицо. Многие из стоящих рядом опознали его — и тут же поднялся тревожный и грозный гомон:

— Фал-Грижни здесь!

— Великий разрушитель!

— Царь демонов!

У Грижни не было времени на препирательства с лантийской чернью, да и место было явно неподходящим. Он пошел было дальше, но слишком поздно. Со всех сторон его окружили немного трусящие, но негодующие сограждане. Маг смерил их презрительным взглядом, словно мысленно заспорив с самим собой, обращать на них внимание или нет. А затем скомандовал:

— Разойдитесь! Я не могу здесь остаться.

— И можете, и должны, магистр Грижни, — язвительно ответили из толпы — голос принадлежал пекарю Белдо.

— Что вам нужно.

— Ответьте на несколько вопросов, Грижни. Вас изобличил союз патриотов, вы проиграли. Против вас выдвинуты десятки обвинений, а раз уж вы оказались здесь, то извольте на них ответить.

Фал-Грижни поглядел на пекаря и его дружков с ледяным недоумением.

— Вы забываетесь. Не так выдвигают обвинения против члена ордена Избранных и лантийского аристократа. Возможно, я соизволю ответить на вопросы, заданные трибуналом, состоящим из людей, равных мне по званию, но уж никак не ниже. Более того, я отказываюсь признавать законность любых обвинений, предъявленных анонимно, под фиктивным именем какого-то союза патриотов. Такие обвинения ничего не стоят.

— Мы знаем, что вы ненавидите простых людей, магистр.

— Я не питаю ненависти к простому народу, но разговаривать с ним сейчас не собираюсь. Расступитесь.

— Друзья, — выкрикнул Белдо. — Фал-Грижни брезгует отвечать на наши обвинения. Даже за людей нас не считает!

Гневные выкрики прокатились по толпе, но Фал-Грижни и бровью не повел.

— Мы знаем, что вы содеяли, магистр, и никуда вы отсюда не уйдете, пока не ответите на наши вопросы!

Фал-Грижни, окинув взглядом яростную толпу, преградившую ему дорогу, ответил:

— Объяснить я вам могу лишь одно. Я спешу по делу чрезвычайной срочности и не могу допустить того, чтобы меня задерживали. Я уже потерял невосполнимое время. Я согласен поговорить с вами в другой раз, когда для этого выпадет удобный час, но теперь это невозможно.

Слова Грижни встретили без особой радости. По толпе прокатился ропот недовольства, а кое-откуда послышались и злобные выкрики. Кто-то издевательски запричитал:

— Грижни говорит, что у него нет времени!

— Так не пойдет, магистр, — предостерег Белдо. — Вы от нас не отделаетесь. Мы требуем немедленного ответа!

— Мое терпение не безгранично, — меланхолически заметил Грижни. — Я ведь по-хорошему попросил вас расступиться.

И так велик был трепет, который внушал людям Фал-Грижни, что кое-кто из лантийцев действительно подался в сторону, выполняя его приказ. Но большинство, черпая смелость в самом своем количестве, еще плотнее сомкнуло круг.

— Лучше говорите, магистр, не то никому не известно, как дело повернется.

— Демонов-то ты с собой не прихватил! Кто тебе поможет?

— Даже твоя мать, страшная Эрта, не поможет тебе!

И хотя свидетелями дальнейших событий стали целые толпы, никто так и не смог впоследствии объяснить, что же на самом деле выкинул Грижни. Применяя Познание, он умел одновременно несколько затуманивать людям голову. Одни утверждали впоследствии, будто почувствовали огненное прикосновение злых духов. Другие говорили о страшном порыве ветра или о выплеске никому не ведомой энергии. Один из потерпевших даже утверждал, будто его лягнула лошадь-невидимка. Бесспорным было лишь одно: таинственная сила надвое рассекла толпу, дав возможность Фал-Грижни уйти.