Стивен Браст - Иорич

— Был бы весьма обязан, — кивнул я.

— У нас есть общие друзья, — отозвалась она.

— Да.

— А пока, если ты, конечно, не снимешь амулет… — она вопросительно на меня взглянула.

— Не сниму, — твердо решил я.

Киера кивнула.

— В таком случае тебе следует встать и пойти со мной.

— Куда это? — подозрительно покосился я.

— На два пролета вниз по лестнице.

— Зачем?

— Доверься мне, — ответила она.

Ну если так ставить вопрос, какой у меня выбор? Я потянулся за рубашкой, но она велела оставить ее в покое, так что я надел портупею со шпагой и Леди Телдрой и набросил на плечи плащ, чувствуя себя несколько глупо — в плаще и без рубахи. Потом проследовал за ней.

Мы спустились на первый этаж, вышли через увитую виноградной лозой арку, обошли здание с тыльной стороны, вошли в другую дверь и спустились по другой лестнице еще на один пролет; тут я почувствовал острый запах чего-то тухлого — нос просто вопил о пощаде, — и смутно знакомого.

— Чем это воняет-то?

— Серой.

— О. Звучит как-то зловеще.

— Доверься мне.

Наконец мы оказались в чем-то очень похожем на обширную подземную пещеру — впрочем, стены по большей части были гладкими, а там и сям возвышались изваяния небывалых тварей, многие изрыгали из пастей дымящуюся воду. В середине пещеры был большой бассейн, рядом с которым стояли ширмы.

Киера подтолкнула меня к одной из ширм; на ней висел небольшой зеленый треугольник. Сняв значок, она перевернула его острием вверх и воткнула справа.

— Давай вперед, — велела она.

Я прошел мимо ширмы, которую она задвинула за мной, и оказался перед крошечным бассейном; сильно воняло серой, вода бурлила и дымилась.

— Полезай туда, — кивнула Киера.

— И что будет?

— Завтра будет меньше болеть.

— Что, правда?

— Правда. Или, возможно, у тебя слезет шкура. Или и то, и другое.

Полезай.

Я начал было спорить, но понял, что это бессмысленно; пожал плечами, сбросил плащ.

— Ты бы хоть отвернулась.

— Не-а, — фыркнула Киера.

Со всем мыслимым достоинством я избавился от сапог и штанов. Боль помогла справиться со смущением.

— А что с бинтом?

— Оставь на месте. Вылезешь, поменяю.

Лойош и Ротса, жалуясь на вонь, слиняли и устроились где-то высоко на карнизе; я всецело их понимал.

Сперва мне показалось, что у меня действительно сейчас слезет шкура.

Но оказавшись перед выбором — окунуться или стоять перед Киерой голым, — я все же предпочел боль глупому положению.

Очень жарко, жуткая вонь. Я чертовски надеялся, что оно того будет стоить.

Отмокать в горячей пузырящейся воде — странное дело; первое прикосновение обжигает, потом понимаешь, что выдержать можно, а минут через десять или около того снова становится слишком горячо. Понятия не имею, почему так; знаю лишь, что очень хотел выбраться, но Киера пригрозила запихнуть меня обратно, а я сейчас не сумел бы ей помешать.

Лойош решил, что сцена вышла очень смешная.

Я кипятился там еще минут пять, потом Киера откуда-то извлекла полотенце и сказала:

— Вот так хорошо.

Я встал и завернулся в полотенце.

— И сколько волшебников понадобилось, чтобы так нагреть всю эту воду?

— Нисколько, — ответила она. — Природные источники.

Я заглянул ей в глаза, пытаясь понять, шутит она или как, но разгадать не сумел и оставил вопрос в стороне.

— Как ты себя чувствуешь? — пожелала она выяснить.

— Ошпаренной тушкой.

— Верю.

— Но на самом деле не так уж дурно.

— Вот и хорошо, — кивнула Киера. — А то говорили, мол, выходцам с Востока не под силу вынести такую жару, у них сердце разорвется. Правильно я не поверила.

У меня глаза на лоб полезли, а она мило улыбалась. Я покачал головой и решил побыстрее обо всем этом забыть.

— Иди отдохни, — сказала она, пока я одевался. — Я попробую добыть для тебя чуток полезных сведений, а потом подумаем, что делать дальше.

Странно, но я, кажется, был готов отдохнуть. Болеть ушибы еще болели, но я расслабился и немного осоловел. Пожалуй, даже не «немного» — не помню ни как поднимался по лестнице, ни даже ложился в постель; разве что Лойош что-то там проворчал, и мне это тогда не показалось смешным.

Когда я проснулся — неизвестно сколько часов спустя — снаружи было темно. Сверившись с Имперской Державой, я узнал, что до рассвета еще несколько часов, а сверившись с собственным телом, я узнал, что оно еще болит. Логика и опыт убедили меня, что болит куда меньше, чем должно бы, но утешением это служило слабым. Впрочем, что-то в этих горячих ваннах все же есть.

Я встал и осторожно — очень осторожно — сделал то, что вспомнил из упражнений «для разогрева», которым учил меня дед, когда обучал фехтованию. Он сказал, что от этих упражнений задеревеневшие мышцы расслабляются безо всякой магии. Полного комплекса я проделать не смог — ребро громко протестовало против многих позиций еще до того, как я в них перемещался, — но и то, что сделал, похоже, помогло. Дивгался я медленно, больше часа аккуратно вытягиваясь под фоновые замечания Лойоша насчет моей будущей карьеры в качестве танцора. Я в ответ сделал несколько замечаний о его будущей карьере в качестве настенного украшения, но он ничуть не испугался.

Я собирался во Дворец, но Лойош заметил типа, который мог оказаться джарегом. Я подождал за дверью, пока он с Ротсой изучали местность и в итоге нашли кружной путь в обход опасного места, где я не попал бы под наблюдение. Нет, я не знаю, был ли то джарег; и если да — не знаю, собирался ли он только наблюдать, или задумал нечто большее. Но я не был расположен испытывать судьбу.

Сквозь Дворец я прошел так, словно занимался этим всю жизнь; крыло Иорича, улица, Дом Иорича. На двери не было никаких загадочных записок, а Лойош сообщил, что Перисил внутри — или же там кто-то, способный дышать в точности так же. Однажды Лойош мне целую лекцию прочел, как опознавать людей по тембру дыхания; вежливости ради я выслушал.

Я хлопнул в ладоши, а чуть погодя хлопнул снова. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы он смог на меня взглянуть, потом адвокат проворчал нечто вроде приветствия и открыл дверь пошире. Мы расселись по стульям.

— Занятой у вас выдался денек, — сказал Перисил.

Либо его наблюдательные способности не простирались так далеко, чтобы отметить, как медленно я двигаюсь, или как осторожно сажусь, или фиолетовые отметины у меня на физиономии; либо же он просто не хотел об этом говорить.

— Вы о чем? — спросил я.

— Час назад мне сообщили, что рассмотрение дела Алиеры временно приостановлено, поскольку Империя проводит «дальнейшее следствие».

— Хм. А это хорошо?

— Не знаю, — проговорил он; его необычные глаза чуть сузились и он наклонил голову. — Что вы сделали?