Николай Басов - Игра магий

Модро так и не появился, но отчего-то Нашка была уверена, что он поглядывает на нее из какого-нибудь малозаметного окошка, оценивая ситуацию. В том, что такие окошки у ланисты есть, она не сомневалась, ведь невозможно было, чтобы у главного во всей гладиаторской казарме не было возможности отслеживать малую арену, где почти всегда тренировался кто-нибудь из молодняка. Конечно, это была совсем не престижная для местных арена, все те, кто считался уже уважаемыми и долгоживущими, заслуженными бойцами, тренировались в гимнасиуме, на большом поле, как это тут называлось, хотя полем та, другая посыпанная песком площадка могла выглядеть только в представлении тех, кто вообще больших арен не видел. Но все же она была, и даже, как сказывали, за ней ухаживали, не то что за этой — малой, где пыли и грязи было больше, чем песка, которая и утоптана была местами до состояния мостовой, и пота на ней было пролито столько, что от нее ощутимо пахло, будто бы от давно не стиранного тряпья бродяги.

А этот прислужник вновь откуда-то незаметно появился и стал спрашивать, чему она может научить местных живо-мертвых? Нашку это прозвание покоробило слегка, она от него отвыкла, но все же следовало быть менее разборчивой, и поэтому вида она не подала. Хотя вспомнила, как и ее назвали пару раз — живо-мертвой… Прозвание это установилось в Империи по отношению ко всем, кто зарабатывал себе на хлеб с риском для жизни, потому что считалось, что все подобные люди: гладиаторы, канатоходцы, ныряльщики за жемчугом на море, а то и сплавщики леса по верхним, горным рекам, — все они уже в силу своего основного занятия как бы мертвы, уже прожили свои жизни. И если еще ступают по земле, разговаривают и даже хотят временами есть, то это ровным счетом ничего не значит.

Тогда-то она подхватила свои булавы и стала показывать, что умение держать равновесие, правильно работать ногами, корпусом, руками и — главное — думать головой очень будет способствовать развитию навыка обращения с мечами, с короткими восточными алебардами, которые в этой школе были в большом ходу, с боевыми дубинками и многими прочими видами оружия. И что умение бросать ножи, или дротики, или даже сурикены без этого вот автоматического поддержания равновесия — просто невозможно.

Ну этот женоподобный покрутился, посмотрел задумчиво на кажущийся едва ли не сплошным стожок летающих булав — после чего в наличии потаенного окошка Нашка уверилась окончательно — и снова куда-то умотал. Зато вернулся он уже не один.

Сначала на малую аренку выкатили почти все живо-мертвые, гладиаторы, которых ланиста Модро тренировал у себя, и было их почти два десятка. Некоторых Нашка знала в лицо. Их временами отпускали из казармы развеяться в город, такое случалось, или когда Модро получал выгодный заказ на представление и в кошелях заслуженных ребят заводились деньги, или когда он запивал на пару недель и становился слабохарактерным. Эти вот самые ребята не раз и не два вместе с Нашкой отлично надирались местного самогона. И даже клялись ей в уважении и дружбе, хотя она-то отлично знала, что по-настоящему ей симпатизируют только Федр и Хаттах — два довольно грубых типа, но с чем-то подлинно живым внутри, вроде души… По крайней мере, с ними было понятно, что друг — это друг, а вот если они станут врагами, тогда… М-да, тогда даже Нашке, пожалуй, придется не очень-то легко одной против этих двоих. Но такого быть не могло, они немало выпили вместе и даже разговаривали о жизни, о судьбине живо-мертвых, о благородных нобилях и хозяйчиках, которые их жизнь уже как бы купили для представлений…

В общем, это были неплохие ребята. А вот за ними уже важно вкатились еще двое — сам Модро и какой-то из нобилей или из богатеньких, в почти торжественных тогах, в отличных мягких калигах, с жирными от недавнего угощения губами и сальными же глазками… У ланисты на поясе поверх простой, сероватой хламиды из оружия был только меч, чуть побольше гладиуса, без него, как сказывали, он даже спать не ложился, а если приходил в баню, то и тогда с ним не расставался.

— Покажи, что можешь, — приказал ланиста, — еще раз.

Нашка подхватила свои булавы и легко так, почти в полный мах, как на серьезном представлении, подвесила их в воздухе, все девять, перебирая их строго отмеренными по силе бросками к солнцу, работая так, что у нее даже кости во всех суставах скрипели, от лодыжек и колен и до шеи. Она лишь надеялась, что этот скрип не очень-то слышен тем зрителям, которые ей на этот раз достались. А еще она довольно отчетливо принялась ругать себя, потому что до такой степени запустить тело, не тренироваться и почти забыть это состояние сосредоточенного единения с бешено мелькающими булавами — это было в ее положении, конечно, недопустимо.

Но заметной ошибки она все же не совершила, не уронила ни одну из булав, пока те не стали грузно шлепаться на грязный песок, когда она повернулась к зрителям и вытерла пустыми уже руками пот с лица. Вышло так, что, когда она сделала полтора шажка в сторону, даже булавы хлопнулись одна на другую ровной кучкой — настолько точно она, оказывается, сработала. В прежней-то компании бродячих развлекателей это считалось весьма неплохим результатом, в этом был жонглерский шик, показатель выучки и едва ли не подлинного мастерства. Но на гладиаторов это не произвело впечатления.

— А теперь, — прокаркал нобиль, что пил с Модро вместе, — покажи, как ты кидаешь ножи.

— Бросковых ножей здесь нет.

— Да неужто без ножей ходишь? — делано удивился ланиста, и тогда Нашка вдруг осознала, что он ее не любит. — А тот, что у тебя на поясе?

— Он не для броска по мишеням.

— Тогда попробуй сравниться с моими бросальщиками дротиков.

Они выставили три доски как мишени, притащили пучок дротиков, небольших, в ярд длиной, но они для Нашки были все же чуть великоваты, может быть, так было сделано нарочно. И из гладиаторов стали поочередно выходить разные ребята, стали показывать свое умение. Нашка смотрела, смотрела, потом выбрала себе три дротика получше и поострее и вогнала их все три разом в мишень так тесно и сильно, что доска раскололась.

— Не-эт, я все же не понимаю, — заблеял полупьяный богатейчик, — если вот, предположим, она и лучший из твоих… Неужто она лучшего убьет и успеет увернуться от встречного броска?

— А мы сейчас проверим, — хмуро возвестил Модро. Кажется, Нашка что-то ему портила…

Может, этот вот… заказчик явился, чтобы потребовать себе пару гладиаторов для развлечения гостей на вечеринке, может, и без оговоренного смертельного исхода? А сейчас Нашка отчетливо демонстрировала, что ученики крювского ланисты не стоят тех денег, что за них требовалось заплатить? Что они в общем-то были вторым сортом в своем ремесле, не лучшими, которых можно потребовать?