Кэтрин Фишер - Скарабей

— Что забыл?

— Гермию и ее смерть. Тебе поможет вот это.

Одна рука вытянулась; влажные пальцы протянули ей плеть. Мирани сглотнула, потом стала карабкаться по ступеням. За мокрыми сандалиями тянулся след из водорослей. На вершине она протянула руку, взяла тонкий стержень, и на миг ее пальцы коснулись руки Царицы. Плоть была холодная, податливая, как вода.

Мирани поглядела на плеть. Она была увита золотыми и черными лентами, украшена узлами и фаянсовыми бусинами.

— Как же он забудет ее?

— Коснись его этой плетью. Тогда он до скончания времен будет странствовать по Иному Царству, отыскивая причину, которая привела его сюда, а ты, Архон и толстяк, который пришел с вами, сможете вернуться. Наверху вас ждет война; придется поддерживать Оракул, потому что люди должны слышать голос Бога. А Аргелин теперь мой.

Царица Дождя подняла голову; глаза из-под маски устремились на болото.

— Он идет. Сделай, как я велела, жрица. Иначе мой гнев падет и на тебя тоже.

Мирани обернулась и побежала вниз по ступеням.

Он пошатывался, но шел. Над ним хлопотал встревоженный Лис.

— Тебе надо отдохнуть.

— Некогда. — Шакал был бледен, на коже еще не просох пот, но в глазах горела прежняя холодная насмешка. Он с трудом выпрямился во весь рост, оглядел себя в серебряное зеркало. Потом сказал:

— Старик сделал, как обещал. Если она вынудит его поплатиться за это, клянусь, Сетис, я отомщу за нас обоих.

— Я не жажду возмездия. — Сетис уныло опустился в кресло. — Хочу только, чтобы отец оказался здесь.

Он не находил себе места от страха. Неужели Мантора убила отца? И где Телия?

Шакал сказал:

— Теперь дела пойдут быстрее. — И обернулся к Девятерым.

Девушки усадили Криссу на табуретку у окна. Тетия и Гайя не спускали с нее глаз. Прелестная блондинка все еще кипела от злости, сидела, демонстративно отвернувшись от всех, а когда Шакал окликнул ее:

— Пресветлая, — она даже не моргнула глазом.

Грабитель могил взял ее за подбородок.

— Не прикасайся к ней, — огрызнулась Ретия, но он нетерпеливо повернул к себе лицо Криссы.

— Я не виню тебя за то, что у тебя такие родственники, — холодно произнес он. — Но ты должна знать: мы никогда больше не сможем тебе поверить.

Крисса смахнула слезы с покрасневших глаз. Хлюпнула носом, плюнула на пол прямо перед Шакалом и опять отвернулась.

За окном полыхало пламя. С храмового парапета сыпались осколки растрескавшихся камней. Ретия вскочила и преградила путь Шакалу.

— Надо действовать. Иначе мы пропали.

Они стояли друг перед другом, высокий мужчина и высокая женщина, которым предстояло принять нелегкое решение. Потом Шакал отступил на шаг, протянул руку.

— Согласен. Ни тебе, ни мне не должно обсуждать выбор богов. Гласителем останется Сетис. Но вы — Девятеро, и на ваших плечах лежит забота об Оракуле. Пора возобновить работу.

Он вернулся к Джамилю. Тот стоял у окна и глядел на варваров, тысячами переправлявшихся через синюю гладь пролива.

— Принц, ты можешь уйти. С этой минуты я тебя освобождаю. Ретия, дай сигнал флоту. Пусть идут сюда.

Она изумленно взглянула на него.

— Какой сигнал?

Он улыбнулся.

— Полно, пресветлая, не надо недооценивать мою проницательность. Ты ведь уже заключила некие договоренности с флотом.

На миг она оцепенела. Потом обернулась к девушкам.

— Персида, Тетия, идите со мной.

Они ушли, бросив мимолетный взгляд на Сетиса.

Сетис удивленно посмотрел на грабителя могил.

— Почему ты вдруг передумал?

Шакал пожал плечами. Потер рукой шею и посмотрел на пальцы — они были еще влажные.

— Не знаю, — ответил он.

Она их слышала. Слышала тихий плеск шагов по болоту, мерное чавканье мутной жижи. Раз или два уловила взволнованный шепот Алексоса, рычание — то ли Аргелина, то ли Орфета. Затем звуки стали другими — видимо, путники достигли лестницы. Шарканье, влажные шаги, тихий лязг металла.

В темноте Мирани присела на корточки возле дверного проема. С мокрых волос капала вода, юбка прилипла к коленям Плеть у нее в руках казалась удивительно легкой — видимо, она была сделана из бальсового дерева. Шнуры, оплетавшие рукоятку, шелестели при малейшем движении. Она осторожно сомкнула пальцы вокруг рукояти. Какое волшебство таится в этом талисмане? Неужели он одним прикосновением заставит человека забыть то единственное, что движет им, последнее всеохватное стремление? А если заставит, то каким он станет тогда, без угрызений совести, без навязчивой мечты найти Гермию, неустанно толкающей его вперед? Без своей порушенной любви — останется ли он прежним Аргелином?

В дверной проем легли тени. Как будто бы снаружи было светлее. Тени мужчины и мальчика, рука об руку, они удлинялись, приближались, окруженные роем стрекоз. Под высокими сводами раздались тихие шорохи, как будто пришествие Архона пробудило насекомых и мышей, птиц и скорпионов.

Мирани напряглась.

В дверь вошел Аргелин.

Он огляделся по сторонам, поднял голову. В жемчужном свете его лицо растеряло былую аккуратную привлекательность; складки залегли глубже, топорщилась нестриженая борода, усталые глаза потухли. Он словно стал намного старше.

А Алексос у него за спиной совсем не изменился. Он благоговейно обратил вверх красивое лицо. Мирани ждала. Орфета не было. Где он? Караулит снаружи на случай засады?

Озадаченная, она оперлась рукой на мокрый пол.

У генерала не было меча. Его рука крепко сжимала пальцы Алексоса. Аргелин поднял глаза на фигуру, сидящую на троне.

На миг оба оцепенели. Потом Алексос прошептал:

— Не бойся, генерал. Она не настоящая, это всего лишь статуя.

И, приглядевшись, Мирани поняла, что мальчик прав, что грозная Царица Дождя обратилась в каменное изваяние, заросшее лишайниками и растрескавшееся от непогоды; темные прорези для глаз в длиннорылой маске затянулись кружевом паутины.

Аргелин пробормотал:

— Хоть в камне, хоть во плоти, она меня не остановит.

И шагнул вперед, таща за собой Архона.

Мирани встала.

— Алексос!

— Мирани! — От его восторженного крика встрепенулись вспугнутые жуки. — Как ты сюда попала?

— Так же, как ты. Через болото. — Она подошла, оставляя за собой влажный след. — Где Орфет?

Мальчик нахмурился, снизу вверх глянул темными глазами на генерала. Голос Аргелина прозвучал жестоко.

— Мы бросили толстого пьяницу. Он был у нас камнем на шее. — Его взгляд устремился на плеть в руке у Мирани. — Что это?

Она подошла к нему. Встала так близко, что не пришлось бы даже тянуться к нему; ее пальцы трепетали, сжимая хрупкое дерево. Он с подозрением огляделся.