Олег Дивов - FANтастика

Внезапно Михлю посетил редкий гость — одно воспоминание из очень далекого детства. Воспоминание о том, как он впервые услышал слово «жигули» и еще несколько незнакомых, новых слов.

Всезнающий дядя, старший мамин брат, сказал за чаем:

— Между прочим, наши «жигули» за границей называют «лада». Экспортный вариант.

— Почему «лада»? — удивилась мама.

— Ну, такое русское название, — объяснил дядя.

— Почему не «жигули»?

— Потому что «жигули» в переводе с ихнего означает «сутенер», — последнее слово дядя произнес сквозь зубы как нечто неприличное.

Михля (в те годы его называли Сержиком) робко подал голос:

— А что такое сутенер?

Мама поспешно сказала:

— Это мужчина, который живет за счет женщины.

Михля не находил в последнем обстоятельстве ничего неприличного. Его отец зарабатывал в полтора раза меньше, чем мать. Но по взгляду, который мама устремила на старшего братца, Михля-Сержик мгновенно сообразил, что продолжать расспросы не стоит, иначе дядя Сережа долго потом не придет к ним в гости.

Прошло много лет (или Михле так показалось, а на самом деле их было всего четыре или пять), прежде чем Михля узнал истинное значение слова «сутенер». Он еще раз удивился — для чего было так называть машину, — но потом все это вылетело из его головы. Вместе с другими бесполезными вещами вроде школьного курса литературы, школьного курса химии, физики, географии. Остались только четыре действия арифметики и немного чистописания.

И вот сейчас, возвращаясь домой по скучному серо-желтому городу, Михля вдруг вспомнил тот разговор. «Жиголо» — вот на что похоже слово «жигули». Но жиголо — вовсе не сутенер. Совсем другой смысл. Жиголо — красавчик с напомаженной головой, и он с женщинами танцует и вообще им всячески угождает, а сутенер — нервный бандит в мятом пиджаке, и он бьет проституток по щекам и отбирает у них деньги.

Михля даже покачал головой. Давненько его не посещали такие странные мысли. Он не вспоминал свое детство уже очень много лет. Наверное, лет десять — практически вечность.

Мама знала слово «сутенер» и не знала слова «жиголо». Как печально, если вникнуть в истинный смысл этого знания-незнания. Ведь даже продажные мужчины бывают различны, и не все они дурны. Но мама привыкла думать иначе. Она привыкла видеть в мужчинах только врагов, а это непоправимая ошибка для женщины.

Михля отвлекся всего на несколько секунд… На дороге прямо перед Михлиной машиной, перед его милым, безотказным «жиголо», внезапно возникла высокая человеческая фигура. Михля вцепился в руль, но было поздно: столкновение произошло.

Михля увидел свет, потом он увидел тьму и погрузился в нее, как в спасение.

Постепенно тьма сделалась неудобной. Внутри нее определенно было жестко и холодно. Михля открыл глаза и определил, что лежит на мостовой, а рядом, скрестив ноги, восседает человек с неподвижным уродливым лицом. В первое мгновение, узрев незнакомый профиль, Михля испугался: торчащие скулы, узкие, глубоко посаженные черные глаза, выдвинутая вперед челюсть — тут любой поневоле бы струхнул.

Человек почувствовал на себе Михлин взгляд, потому что повернулся к нему и уставился на него в упор.

— Я не хотел убивать, — сказал он. — Ты не убит?

— Нет. — Михля пошевелился. — Помоги! — сказал он, вдруг рассердившись. — Что с машиной?

— Ты ехал, — бесстрастно сообщил незнакомец. — Я шел. Ты виноват.

— Ну уж нет! — выкрикнул Михля. — Дудки! Ты должен был смотреть, куда идешь.

— Нет свидетелей, — ответил незнакомец.

Он помог Михле сесть, и тот наконец увидел свою машину. Несчастная груда железа скомкалась гармошкой, как будто налетела не на человека, а на стену. Даже без предварительного осмотра было очевидно, что «жигули» погибли навсегда. Восстановить машину после такой аварии дороже, чем купить новую.

Ужас придал Михле сил. Он вскочил и сразу ощутил острую боль — в голове, в ноге и в боку. Преодолевая физическое страдание, он несколькими кособокими прыжками подобрался к машине, обхватил ее руками и зарыдал. Незнакомец встал, чтобы лучше видеть всю картину, и воззрился на плачущего Михлю. Черные глазки чужака с любопытством поблескивали.

Михля выл над машиной, как деревенская баба — над павшей буренкой-кормилицей. Он водил по ней ладонями, припадал щекой, покачивал головой. Наконец он повернулся к незнакомцу и горестно воскликнул:

— Что ты наделал, урод!

Рослый широкоплечий человек с длиннющими руками мог прихлопнуть Михлю одним шлепком, если бы захотел, но Михле сейчас это было безразлично.

— Ты мне должен, — объявил незнакомец, весело ухмыляясь.

— Что должен?

От удивления Михля поперхнулся посреди слова.

— Денег, — пояснил незнакомец.

— Да ты просто какой-то больной… Ты разбил мою машину. Это ты мне должен, — осенило Михлю. Он еще раз посмотрел на «жигули», на сей раз безнадежность отступила. На короткий сверкающий миг Михля поверил в возможность чуда — ремонта.

Незнакомец пожевал губу. Потом он положил ручищу Михле на плечи и произнес задумчиво:

— У тебя ведь денег нет, а?

— Посмотри на меня, — сказал Михля горестно. — По-твоему, у меня есть деньги?

Незнакомец перевел дух, как бы сожалея о собственной наивности, и вдруг спросил:

— Тебя как зовут?

— Сергей.

— А я Петр Иванович. У меня тоже ничего нет, даже дома.

— Вот и познакомились, — глубоко, от всей утробы вздохнул Михля.

Они уселись на парапет, спиной к мостовой и разбитой машине, лицом к Неве. Река была огромна и полна света.

— Здесь нужны корабли, — сказал вдруг Петр Иванович. — Без них пусто, как в семье без бабушки.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Михля. Он не поспевал за Петром Ивановичем.

— Всегда необходим кто-то в углу. Щелкать спицами, вязать то свитер, то носки, — объяснил Петр Иванович. — Что-нибудь бесполезное. Можно шарф.

— Корабли мало похожи на бабушку, — высказался Михля.

Петр Иванович пожал плечами.

— Я все равно никогда не видел ни кораблей, ни бабушки, — равнодушно промолвил он. — Так что разница невелика.

— Пожалуй, — согласился Михля.

Они помолчали, а потом Петр Иванович уточнил:

— Так ты не будешь мне платить?

— Нет, — сказал Михля.

— Ага. Я так и понял.

— Если понял, то зачем спрашиваешь? — вдруг разозлился Михля.

— А почему ты сидишь здесь со мной? — осведомился Петр Иванович. — Разве не для того, чтобы заплатить?

— Просто домой неохота, — ответил Михля. — А ты?

— И мне неохота.

— Ясно, — сказал Михля.

Петр Иванович блеснул черным глазом.

— Что тебе ясно?

— Что ты здесь сидишь, потому что идти домой тебе неохота. Больше ничего.

Петр Иванович перевернулся на парапете и уставился на разбитую машину.