Kagami - Лики зазеркалья

А еще я, наверное, могла бы стать неплохим художником по металлу. Вот только хобби это слишком уж дорогостоящее. В моем детстве маменька бы ни за что не подписалась на приобретение столь дорогих и травмоопасных игрушек, поэтому недолгие занятия в возникшем и сразу завянувшем кружке не могли дать мне возможности развить свои способности. Но ощущение упоения податливостью раскаленного металла осталось навсегда. Чуть ли не единственный раз в жизни я почувствовала тогда восторг творчества. Я не рисую, не пишу стихов, не играю на музыкальных инструментах. Мне не дано творить. Только металл увлек меня, поманил невероятными возможностями, полетом освободившейся фантазии.

Возможно, мне не следовало идти учиться на филфак, а стоило податься в подмастерья к ювелиру, чтобы найти свое самовыражение. Но маменька удавилась бы, останься я без высшего образования. А потом, после универа, нужно было становиться взрослой и самостоятельной, идти работать, и стало как-то совсем уж не до того, чтобы переквалифицироваться. Если честно, до сих пор жалею.

С работой у меня с самого начала не сложилось. Я пришла в школу в надежде получить часы, а мне предложили поработать делопроизводителем, пока эти часы появятся. За четыре года так и не появились. И это называлось моей взрослой жизнью. По идее из таких, как я, должны получаться церберы секретариата, но я люблю детей. Может быть потому, что мне нравится видеть в них то, чего никогда не будет у меня самой. Так что я еще немного жалею и о том, что так и не поработала педагогом.

Ну а потом я попала в этот сувенирный магазинчик в аэропорту, как я уже говорила, по блату.

Я обжилась здесь. А что еще оставалось делать, если приходится проводить по 12 часов на рабочем месте. И хотя иногда бывал такой наплыв народа, что я не то, что поесть, в туалет сходить забывала, в основном в магазинчике было тихо.

Шеф был щедр. Под стойкой мирно сосуществовали маленький литровый чайник и кофеварка-минутка, а на единственном, свободном от стеллажей простенке гордо покоился небольшой плазменный экран. Плеер мы со сменщицами купили вскладчину. В общем, здесь можно было тихо скучать хоть сутки напролет. Но мне, почему-то, все время хотелось занять чем-то руки. Странное такое желание для человека, который ни черта не умеет делать нормально.

Сначала я хотела попробовать вязать. Но потом представила себе, как это будет смотреться… Кошмар, да? Старая дева, которая вяжет шарфики, рукавички и грелки на чайник во всех возможных вариациях своего убогого быта. Осталось лишь завести с десяток кошек и вязать им пинетки.

После пары попыток я пришла в ужас от самой себя и загнала крючки и спицы так далеко, что теперь уж и не упомню, куда именно. Нет, это были не мои орудия труда. Мне они вообще не были нужны. Не хотела я их. Я была согласна на инструменты, если бы мне дали покорять металл, но не в магазине же!

А потом я сглупила. Я пожаловалась на эту проблемку Иринке. Ну, а когда Иринка берется за дело… Нет, я не могу найти подходящих определений. Напор цунами, разрушительная сила торнадо, масштабы Сталинградской битвы и блеск тысячи фейерверков не могут даже приблизительно описать сего действа. В общем, если бы я ее не остановила, она стребовала бы с мужа мастерскую для меня. Или с босса подсобку. Газовые горелки и кузница в аэропорту. Нормально, да? А ведь она бы устроила.

Приостановив иринкин поток бурной созидательной деятельности, я потребовала, чтобы она немного поработала головой. Подружка, посетовав на отсутствие у меня полета фантазии, все-таки включила мозги и выдала гениальное решение. Макраме.

Сначала я воспротивилась. Ну, чем, спрашивается, это от вязания отличается?! Но потом, обсосав идею со всех сторон, я оценила всю ее прелесть. Во-первых, руки, как ни крути, будут заняты, во-вторых, действительно не требует никаких вспомогательных средств, ну, и в третьих, это же совершенно бессмысленное занятие! Кошачьи пинетки мне не светили однозначно.

Дело оставалось за малым: выяснить, что это такое и как его делают. Тут уж я иринкины порывы тормозить не стала и предоставила ей полную свободу в оказании дружеской помощи. Как оказалось, напрасно. Она не только скупила для меня книги, но и записала на курсы. Понимая, что отказать ей уже не могу, я честно сходила туда пару раз, поняла, что ничего сложней макраме в мире не существует, и панически бросила это неблагодарное дело. Но что-то у меня в подкорке засело. Накрепко так.

Иринка, видя мою неспособность и к этому занятию, генерировала идеи от лоскутных одеял до оригами, но я оставалась равнодушна к ее стараниям.

Прошло недели три. Как-то, сидя на ночном дежурстве, я, неизвестно в какой раз, смотрела "Иствикских ведьм". В аэропорту было тихо. Погода не располагала к опозданию рейсов, и мало кто из пассажиров заглядывал в магазин за сувенирами. В общем, мне никто не мешал отсиживать стуло-часы по своему усмотрению. Не знаю, в какой момент, в моих руках оказался упаковочный шпагат. Странно уже то, что сей реликт каким-то чудом завалялся в ящике с канцелярскими принадлежностями. Тем более не понятно когда и как я его оттуда вытащила. Но пальцы сами начали завязывать узелки. А потом я их почувствовала. Как часы, как механику, как когда-то чувствовала металл. И перестала смотреть на то, что делаю. Совсем. Досмотрела один фильм, включила следующий, а узелки сплетались в неведомый мне самой узор.

К утру передо мной лежало нечто непонятное, но однозначно красивое и оригинальное. Если честно, мне было трудно поверить, что такое сделано моими собственными руками. Даже когда я убрала этот бессмысленный предмет в пластиковый пакет, с глаз долой, ощущение эйфории созидания не прошло. Стоило коснуться дурацкой яркой упаковки, и в пальцы словно молоточки били. Я чувствовала каждый узелок и знала, что он на своем месте. Это было мое. И это было правильно.

Свое первое творение я подарила Иринке, приведя ее в полнейший восторг. А потом было еще множество бессмысленных, на любой взгляд, плетеных безделушек. Но каждый раз, когда я пыталась задуматься о том, что делаю, узелки начинали путаться, ритм сбивался, и в итоге ничего не получалось. Я смирилась с тем, что мои пальцы понимают, что творят, лучше моей головы, и больше не мешала им трудиться по собственному усмотрению.

И все же, я подолгу рассматривала каждый законченный узор. Мне все время казалось, что в этой бессмысленности есть какая-то ускользающая от меня логика, что-то, что, если мне удастся это разгадать, сделает меня счастливей.

Мои безделушки расходились по друзьям и знакомым. Почти всем они нравились. Единственным исключением, разумеется, стала матушка. Уж не знаю, чем ее так задело мое увлечение макраме, но первое же представление моей работы вылилось в настоящую истерику. С возрастом характер у родительницы становился все хуже и хуже. Она и раньше отличалась безаппеляционностью и нетерпимостью, но с тех пор, как вышла на пенсию, жить с ней под одной крышей стало практически невыносимо.