Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

Ласково-холуйский голосок, который невозможно было спутать ни с чьим другим. Его милость Конек отважился высунуть своего носа из тыла и подать о себе знать. И что этой мрази привиделось? Его шкура ничего давно не стоит, пускай радуется, что до сих пор жив.

Я проигнорировал его присутствие, да и что недоноску было отвечать, когда носом чуял неизведанное. Самое интересное — впереди!..

— Спокойно?

— Спокойно, Рейван, спокойно… — с напряжением подтвердил Желудь, его явно нечто тревожило и тяготило, и сказать по правде меня тоже.

Непередаваемое ощущение настороженности отягощало, чуть ли каждого из нас. Цель так близка, но она почему-то пыталась стать для нас недосягаемой? Мне мерещились за каждым поворотом, ложбиной и расщелине западни. Эшелоны гоблинских солдат, шаманов и их исчадий. Твари окружают нас и рубают огнем, а довершают схватку клыки и когти. Ведь нам до сих пор точно неизвестно насколько хитры и коварны властители Свергилля. Вряд ли монстры просто так сдадут нам Одноглазую Башню или даже позволят в нее войти. Неизвестно чем служила дикарям эта громада. Идолом преклонения? Священностью?

Крадучись мы к концу дня приблизились к Одноглазке, она стала единственным пятном на небе и ориентиром нам. Путеводной звездой с гору величиной. Облака серые и низкие, пропускающие бледный и блеклый солнечный свет. Холодный и неестественный. Здесь на Дальнем Свергилле день обрывался очень быстро, и начиналась кромешная ночь. К вечеру пошел снег и Рейван стал переживать, что наша группа может достаточно наследить, а нечисть этим инстинктивно воспользоваться. Но применять магию Желудь не рекомендовал, ссылаясь, что силы нужно беречь до последнего, ведь не знаешь, что тебя могло дожидаться завтра, под стенами башни?

В целом я был с ним согласен, правда, опасался, как бы под цитаделью нас не сомняли в плотный круг и не растрощили поодиночке. Чтобы не поднимать смуту, опасения пришлось оставить при себе.

Но как днем, так и ночью нас поджидало спокойствие и глубокий сон. В последние дни я не мог вспомнить, что мне снилось каждую ночь, чаще просто проваливаясь в бездонные колодцы без сновидений. И поэтому много не досыпал, просыпаясь разбитым и уставшим. Мне чудились в темноте крадущиеся тени и оскаленные пасти монстров. Но с неминуемой поступью смерти я давно свыкся и ждал ее невозмутимо, даже с хладнокровием.

И вот тот день, когда мы оказались на жалком хребте, косточке от Драконьего Позвонка, за ним действительно полностью открытая степь. Открытая низина в полкилометра расстоянием, а в самом центре Башня, за реликтовым возвышением загнутый горный аппендикс — это хвост Драконьего Позвонка. Место, где обрывается и заканчивается хребетный край. Концовка нашего безумного марша. Слева и справа высятся жиденькие расщелины сланцевых нагромождений. Последний рывок и мы у цели. Я вгляделся в башню. Одни, единственные внизу створки ворот, трудно определить для кого предназначенные. Выложенный пьедестал входа и — все. Выше к небесам — сплошной серебристо-бронзовый монолит и под тучами горящее кровью окно-амбразура. Вот и все гостеприимство. Рассчитывать явно лишь на эти воротца и более не на что. Мы сгруппировались за камнями и, собравшись с духом, той же вереницей скользнули к сладкому кренделю.

Подул настырный ветер, я мог поклясться, что секундой раньше его и в помине не было. Плевать! Ворота маячат сладко и приветливо. И мы ускоряем шаг, чуть не срываемся на бег.

— Конек, ты чего?

Я с замиранием оборачиваюсь, затормозил и Кручень, затем Рейван.

Толстячок, моргая, пялился на расщелину слева от нас.

— Ч-чего?..

— Да привиделось, — буркнул арестант.

Мы уже снова спешили вперед, когда Желудь на ходу замотал головой, приостановился и зашептал колдовское плетение. И тогда я окончательно уверился, как на нас лавиной надвигалась большущая проблема, перерастающая в опасность…

— А-а-а-а! — завизжал сзади Бородавка и я, не сдержавшись, выхватил из ножен меч, левая рука потянулась к серебряным ножам.

— Не стойте! Бегите! — Сурок догнал обомлевшего на месте Бородавку, но тоже вдруг застыл, когда проследил за перепуганным взором бывшего узника. И мне ничего лучшего не пришло на ум, как поступить также…

На гребне шестиметрового хребта, плосковатого в вершине, застыла вздыбленная яростью тварь. Шакал! Морда оскаленная и опущенная вниз, глазища горят адским огнем. Тварюга скалилась, затем в миг задрала головешку и пронзительно, по-собачьи завыла. Посылая сигнал по Драконьему Позвонку и степи. У меня душа ушла в пятки. А кто-то из нас стопроцентно успел, даже обгадится.

Желудь, рыкнув, размахнулся и пульнул в зверюгу яркой молнией, нечисть слетела с гребня, но удар успел полоснуть ее по шерсти, оставив дымящую проплешину.

— Бегом! Бего-ом! — сумасшедше заорал Рейван, переходя на быстрый бег.

Не помня себя, мы рванули за ними следом.

Подвывающий вой летел нам вдогонку.

Защекотало по затылку ледяным морозцем, сквозняк закрутился смерчем, и окружающий пейзаж смазался туманной дымкой. Блеклой рябью. Колдовство?! Магия?! Я почувствовал чуждую мне волшбу. Со всех хребтовых вершин закатился лающий всхлип. Шаманы! Нас окружили в кольцо!

А башня приближалась…

Створки ворот надвигались финишным флажком, я задыхался, а бестии в округе бесновались и завинчивали смертоносные вихри…

— Колю… колючи-и… — на ходу ревел Рейван.

Я его понял и пропустил крик мимо ушей.

— Бород-д… Боро… Боро-о-о… — Сурок мычал позади.

Я через страх на ходу оглянулся и поразился: Конек догонял меня, — ох же, как скотина, хотел жить! А Бородавка наоборот отставал от бегущего впереди него и за Коньком Сурка.

Первым влетел на пьедестал Рыжик, с маху протаранил створку и, с криком приотворив ее, исчез внутри Одноглазой Башни. Наверное, никто из нас не ожидал такого, вот так просто оказаться внутри цитадели. Следом за Рыжиком: Борнас и Рейван, Кручень…

Душащий легкие и сердце мороз волной несся на отставших и мне перед ликом смерти, наконец, дошло, что же кричал Рейван: "колючие"… "колючие"… "Колючие" морозы! — вот о чем он нас пытался предупредить!

Живое становилось льдом — замерзая навеки!

Я припустил сильнее, мне в спину уже дышал Конек. Прыткий Конек!

Сурок визжал от ужаса и страха.

До сознания докатился полувопль Бородавки и дребезг осколков льда…

Волосы на затылке моем стали дыбом, я представил, какая участь ждет нас. Мы с Коньком влетели в Башню одновременно. Глубокий мрак, я оступился на лету о чье-то тело, услыхал громкий вопль, с размаху полетел кувырком по полированному, гладкому граниту. Вдохнул застоявшего за многие века воздуха и пузом прокатился к противоположной стенке, разминаясь по пути с выбитой из камня кольцевой лестницей. С маху въехал в хрупкие и рассыпающиеся подо мной предметы… Жадно глотая воздух и кашляя успокоился. Мышцы гудели. Мне трудно пошевелиться. Я парализовано лежал без движения. Так продолжалось до тех пор, пока тусклый свет Борнаса не навис надо мной.