Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

Аршит встретил протесты с холодным презрением и, не задумываясь, обозвал отступников: трусами и плебеями, на что сейчас же получил обоесторонние вызовы на бой. К его, не прикрытому изумлению с ним никто не собирался церемониться, разубеждать в обратном или сюсюкаться, Горфуз с Айруном взлетели к нему на вершину хребта — песчаного крюка с известковыми пластами, обгоняя неуверенных Хумса и Кулана, налетели на орущего им в лицо разгневанного Ийлюта. Кулан едва удержался на своем пятаке, ушел от мечущейся в него стали ползком на брюхе, а Хумс с вереском спрыгнул на крайний уступ, на следующий хребет. Ийлют же на вопли и гиканья скопившегося внизу народа лишь презрительно скривился, вступил в бой с обозленными сородичами. За Горфузом и Бруттом следом лезли по известковому клыку Шахут и Улюн. Улюн соперник и сосед с землями семира Аршита, тремтел так рвался сцепиться с Ийлютом, но всегда трусливо отступал и в одиночку сгоряча не лез напролом, правда сегодня ситуация контрастно поменялась, против Аршита надвигался обезумевший шквал стали.

— Слепцы! Трусливые ослы! Отрыжки спаргов! — орал на карабкающихся по крутизне харзов Аршит, сабля давно покинула ножны. — Я ждал от вас другого решения, зачем вы приперлись ко мне, трусливые шакалы? Хлебали б реску в своих норах, да трахали до бесконечности своих баб. Мне нужны отважные мужи, а не слюнявые сопляки!

Злобное шипения и бешеные ревы в ответ, странники от возмутительного гнева потеряли дары речи, ятаганы накручивают в воздухе смертельные петли.

— Сдохнешь, паскудный кролл!

Замахнувшись над головой рубящим ударом, Горфуз наскочил на посланника Шиарра, стараясь скинуть с вершины хребта. Брутт изогнувшись, пытался достать до ноги и подсечь нахала. Драка уже завязалась. Вокруг возвышения собралось столпотворение — от мала до велика, жарились на солнце, но шумно и упоено наблюдали за соперничеством, шумно и громко подбадривая своих вождей. За кого именно племена так яростно переживали и на кого больше ставили в этом боя ставку, конечно, оставалось загадкой. Скорее их охватил яростный жар схватки, доселе за столько лет не происходившей новизны в жизни племен харзов, ведь чувствовалось, что семир Аршит Ийлют собрал их не зря, и волна революций погребла под собой не одну сотню сердец. Пока им было все равно кто победит — главное ажиотаж самого боя, но сам факт события вскруживал горячие головы и напевал марши бунта.

…Брутт не достал, Аршит ловко ушел от укола, подставил под выпад Горфуза, и когда оба потеряли момент для следующей атаки, насел в свою очередь. Его сабля с яростью отмахнулась от ятагана Горфуза, а Ийлют ударом ноги отправил заносчивого противника в полет по скале, полувзмахом отбил замах Брутта и наотмашь разбил страннику пасть, по грубой звериной щеке потекла кровь. Отступив, Брутт зашипел еще больш угрожающе. Горфуз тоже подымался на лапы.

— Вижу, не нравится проигрывать, уважаемые?

— Не рано ль думаешь о победе, Ийлют?

Семир Аршит холодно оскалился.

— Не рано.

— Оставьте его мне! Я сам с ним… — задыхался от запала боя Шахут.

— Не подавишься, сосунок? — с издевкой бросил ему Ийлют.

Кровь прильнула харзу в морду, звериный вопль бешенства слетел с оскала.

— Ты покойник, Аршит! — скачками Шахут мчался на Ийлюта.

Посланник Шиарра широко расставил ноги и опустил к земле руку с клинком, быстрый Шахут стремительно приближался, расстояние сокращалось. Горфуз чуть уклонился с дороги, Брутт отскочил полупрыжком, а Аршит замер на самом краешке песчаника.

Шахут скорый и неуловимый, несется на него вихрем с ятаганом над головой, семир Хафата целится в грудь Ийлюту. Толпа вопит и зверино ревет, их гам слышится даже в Нильфе, губернатор Ложич в панике подымает на ноги солдат, а Шахут маячит перед глазами и видит смерть подонка Аршита…

Но в последний миг посланник Шиарра резко отступает от края хребта, очень низко пригибается, пропускает над собой лезвие кривого клинка и, извернувшись с разворота, махом срезает ничего не сообразившему Шахуту головешку. Башка семира высоко подскакивает над хребтом, отделяется от бренного тела и, вращаясь, с подскоками на горбах, скачет в орущую от азарта толпу. Ореол карминовых капель оседает на исохшуюся землю, смешиваясь с песком и известью. Тело с конвульсиями заваливается и катится по откосу, семир оборачивается к застывшим в обомлении Брутту и Горфузу, растерявшийся Улюн замедляется за их спинами, не особо решаясь на подвиг. После гибели Шахута идея схватиться с Аршитом ему кажется совсем бесперспективной. Семир Ийлют хорошенько помнил, что в жизни Улюн был и до конца своей жизни останется трусом. Паршивой овцой!

— Ну, кто еще хочет своей смерти? Давайте! — сквозь прорези маски он великолепно читал ихний страх, неуверенность и слабость. Сопляки!

Свист древка! Жало наконечника! Он едва успевает увернуться от летящего в него копья, под ногами опасно слетает вниз песок и известь. Аршит выплевывает проклятия и ругательства — ищет взором новых врагов. Орзанн и Аш-Огран, ну естественно, кто б еще замахнулся после этих боягузов бросить ему вызов. Только они!..

Тут же оживает, словно от дремоты, Горфуз с Бруттом — маски полусорваны и держатся на одиноких петлях, жажда мести и сведения счетов рвет их вперед.

Аршит снова волчком крутится на пятаке, ему бы хоть немного простора, места, где развернуться и толково встретить гаденышей, усомнившихся в святости его слов. Ну да ладно. Тяжело ему — тяжело и им. Придется врагу наступать на него по одному. Тесниться на хребте. Прелесть! Уже по склону взбираются в край взбешенные и обезбашенные Орзанн и Аш-Огран — пылающие ненавистью. Подходите-подходите! Он готов к смерти во имя веры, а — вы?

— Мы никогда не пойдем за тобой! Ты ведешь нас на верную смерть! — рычит Горфуз, взявший себя в руки.

Аршит посылает ему в морду плевок.

— Ублюдок!!

— За Шахута, собака, ответишь! — в свою очередь волает Брутт Айрун.

— Идите, сыновья шлюх, да умрите! — издевается над ними посланник Шиарра.

Ятаганы засвистели. Возобновилась, смертоносная пляска стали. Выпады и вольты. Горфуз совсем спятил. Рубится размашисто, и не стесняясь в движениях: Аршит только успевает уклоняться и отбиваться, сабля звенит и блестит в лучах заходящего солнца. Ийлют уже не верит, что ему удастся устоять, закрепится на жалком козырьке. От зигзагов ятагана уже некуда деваться, Горфуз теснит его к краю крутого слета, — иметь бы крылья! — как у ястреба или противного падальщика-вархана — единственный шанс остаться в живых, если не стать добычей зорких стрелков. Брутт затерялся за спиной Горфуза, не решаясь прийти на помощь собрату, ждет, когда два семира: Орзанн и Аш-Огран, наконец, преодолеют крутые камни и не окажутся на самой вершине.