Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

Их кроваво-красные горящие глазища гипнотизировали и притягивали. Ни Шост, ни Оливия с Ирвин не могли оторваться от ужасающего зрелища. Застывали, парализовано на месте.

Стальная хватка сжала его лодыжку, Шосту неимоверных трудов стоило, чтобы не заорать на весь мерзкий край душераздирающим гласом, а лишь с конвульсивной судорогой дернуть ногой… и чуть не заехать очнувшемуся полукровке в истерзанное жаром лицо.

— Не смотри… не смотри-те им в… в гла-за… не смо-отрите… — шептали ссохшиеся, воспаленные губы Себастьяна.

Расширенными от ужаса очами Шост пытался поверить в увиденное: святой Аллон, полукровка все же очнулся от бреда!

Храмовник мучился выдавить из горла хоть слово, хоть сдавленный сип.

И тогда пришли в движение первые ряды монстров, почуяв слабое вмешательство полуэльфа в их ментальную атаку. Тук-тук-тук-тук… — ритмичный перестук костяных наростов по засохшей почве, по усыпанной мелкими, влажными камешками земле. Туловища полупризрачных гадов проступали явью, реальными очертаниями и фантастическими деталями структур тел. Ирвин с Оливией завизжали в один голос, сжавшись в два комка. Тварье сладостно, по-живому, утробно заурчало в ответ.

На родине, в Призрачном мире, те немногие создания, что наделены крохами разума или четвертью интеллекта, называли алчущих поживой уродцев — клешнеходами, а командор Ургур — крабторами, а сам, его величество Император Баркл с грубым презрением — членистоногие мрази!

Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук!

Теперь подмастерье хорошенько и отчетливо разобралось, откуда брался источник паскудного и надоедливого шума до их слуха, что именно будоражило рассудок и сознание, парализовало чудовищным видом — копошащее войско нечисти, прицеливающее к атаке, подбирающее к магическим барьерам. Поскребывающее клешнями и стукающее разинутыми хавалами в предвкушении мяса. Страх и ужас Призрачного мира! Клешнеходы замерли в двух десятках метров от них, с вызовом и жадностью кровавых бельм таращась на лакомую дичь. Их вечный голод давил на ихние хитиновые панцири, толкал в бронированные зады, подгонял суставчатые, множественные лапки к рекордным прыжкам. Нет! Нет-нет-нет! Магия Магического Круга сдерживала первобытные порывы "мертвых" сердец, сжимала однофункционные инстинкты и рефлексы. Дальше определенных, ограниченных границ монстры не то, что ступить, протянуть жвало не способны, они не в состоянии были побороть сверхмощные оковы заклятий, и стены живого мира, сам воздух Зоргана им ядовит и отвратен. А существовать они в состоянии лишь в темно-багровом рхаа или в разбавленном испарениями составе…

— Не смо-отре-еть… Н-не смотре-еть!! — Жгуче орал снизу с плаща явившийся, словно с того света полуэльф. Подернутое испариной лицо горело хладнокровной решимостью и печатью ответственности.

Шост содрогнулся, вынырнул из пучины гипноза и задергался, словно рыба на песке, выдавил из горла неясное: "ам-мх!", после этого, наконец, пришел в себя.

А Себастьян все орал:

— Хватай девчонок! Хвата-ай!!

В глазах Шоста зажегся пожар паники: вельможки! Их поймали твари гипнозам, так же как и его?

Он рванулся к Оливии и Ирвин изо всех сил, не глядя в буркала разъяренным, чавкающим гадам. Клешни метались в клубах тумана, дробили на земле камешки, рубили закоченевшие хилые растения, поддевали и забрасывали комки дерна в сторону ускользающих жертв, словно шрапнель. Хрипы и шипы. Урчание и свист. Бестии бесновались и злились. Злились на то, что вмешался подлый полукровка, бесились и злились на то, что вмешался юнец, шустрый парнишка, Шост. А девчонки уже не ведали что творят, шли на поводу, ступали куклами в пасти изголодавшейся мразины, опутанные и скованные гипнотическим дурманом и туманом хищной "мертвечины". Их несло на убой, а они вжавшиеся друг в дружку плечами и, понурив головы, шаг за шагом мерно приближались к своей кончине. "Остано-о-ови-ии-ии!!" — вещал судорожно Себастьян. И тогда Шост прыгнул, наскочил на напарниц, сбил с ног, охватил в обнимку, потянул назад, к черте нормального мира, к полосе цветущей травой и бурьяном почве. Оливия и Ирвин не пытались сопротивляться, оцепенение отобрало ихние силы, забрало волю и рвения. Они сомнамбулами подчинились храмовнику, переступая ватными ногами и, отталкиваясь подальше от тумана и его порождения.

Скрежет и шелест конечностей моментально оборвался, чудища разочаровано остановились, чуть ли не обижено пялясь на ускользающие жертвы и затем, с тем же неистовством как они нападали, как один, от малого до великого создания, яростно-надсадно с противным захлебом завели:

У-у-у-уу-ууууууууууг-ггг-гг-г-р-рр-ррр-ррррррррррр!

Протяжно долго. Без остановки. Антракта.

— Уходим! — более спокойно, но с опаской в голосе затребовал Себастьян, железной хваткой вновь схватившись за штанину Шоста, когда парнишка с девчонками оказался рядом.

Ирвин всхлипывала, и все время озиралась, Оливия пространно пятилась от копошащейся на дистанции шеренги.

Шост попытался поднять полукровку, но Себастьян для него был слишком тяжел. Нет, одному точно ему не осилить! Он дернулся к Оливии за помощью, но очередной резкий рывок спасителя остановил на полушаге.

— Я не смогу подняться… не-ет… вяжи носилки. За плечи. Тогда вдвоем… получиться тянуть… я буду… — он зашипел и задохнулся кашлем. — Скорее!

Шост с лихорадочной поспешностью разорвал плащ и скрутил материю в валик, смастерил узелки, за которые можно попеременно тянуть раненого. А на дорожный мешок с кряхтеньем перевалил вновь впавшего в бессознательность полукровку, затем продел через плечи валик из плаща, кивнул Оливии, чтобы стала по другой край, и попросил Ирвин следить за ношами сзади. Обвязал концы импровизированных носилок между собой, зафиксировал как смог на них раненого и дал знак следовать вперед. Так они тронулись в путь, медленно, но подальше от злосчастного места. Параллельно Ульям Грез. Довольно внезапно полуэльф снова пришел в себя, на короткий момент, задергал ручищами и зашипел:

— Назад! Назад-назад… где она? Где моя сумка? Дорожная сумка?

— Успокойся! Не бойся! У меня… твоя сумка, — натужно парировал Шост.

Себастьян вымучено откинулся на мешок, забывшись бредовым сном. На некоторый промежуток времени его хватило, чтобы предотвратить несчастье, а что будет в следующий раз, когда он не окажется с советом под рукой?

Шост упрямо отгонял предательские мысли и тащил за себя и за ослабевшую Оливию, лямки плаща. Девчонки менялись очень часто, сил практически не осталось, а впереди… а впереди мрачная неизвестность.

А тем временем ищейки Марьяна брали след беглецов…

— Все я больше не могу! Хватит! — он выпустил плащ из рук и, полубесчувственное тело Себастьяна грохнулось с его стороны наземь. Оливия вместе с плащом и грузом подкосилась сперва на коленки, а затем и вовсе растянулась на холодной земле.