Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого

— Не обращай внимания. — Улыбнулся мне Лекс. — Он просто недоволен, что ему приходится сидеть здесь, а не шпионить при дворе Его Величества Кальтарна.

— А что его здесь держит?

Вместо Лекса ответил вампир:

— Родители этого оболтуса боятся как бы с их малышом ничего не случилось. Вдруг надежа и опора застудит ноги или отравится казенной пайкой? Или того хуже — напорется на нож страшного и ужасного гшерца.

— Телохранитель? — Кивнула я в сторону нахохлившегося вампира, с отвращением потягивающего травяной отвар.

— Заноза в известном месте. — Отмахнулся Лекс, усаживая меня на лежанку из веток, накрытых одеялом. От костра привычно тянуло ласковым обволакивающим жаром, рядом имелось плечо диона, на котором так хорошо было вздремнуть. — Эй, спать еще рано.

— Ах да, сказочка на ночь. — Фыркнула я.

— Скорее нудный экскурс в историю присутствующих недовольных. Хаэ, потрудись сделать хоть что-то и расскажи нам про Легион. Надо же тебе хоть каким-то образом отрабатывать казенное жалование, раз уж ты бездельничаешь с самого своего приезда.

Вампир смерил скептическим взглядом меня, диона, свое отражение в кружке и гнусным голосом осведомился:

— Я похож на добрую нянюшку, читающую детишкам сказочки перед сном?

— Хаэ, — предельно благожелательно протянул Лекс, — я ведь сам расскажу.

— Шантажист. — Скривился вампир, с отвращением выплескивая отвар из кружки. Запахло мятой, недовольно зашипел костер в такт словам: — Мало того, что твой народ лишил нас жизни, так ты еще и историю нашу коверкаешь.

— Ну так не допусти издевательства. — Все тем же добрым тоном посоветовал Лекс. — Расскажи сам. Стряхни пыль склероза с воспоминаний дней давно минувших.

— Хорошо. — Кивнул вампир. — Расскажу. Но ты будешь мне должен. А ты, — бросил в мою сторону полный недовольства взгляд Хаэ, — слушай. Повторяться не буду. Во времена, когда о дионах никто не знал, когда Тарлион был олицетворением могущества и Вечные еще не совали свой нос в его края…

…Кровавый Легион был создан из лучших воинов и мастеров Магии Разума. Они не знали сомнений, не ведали страха, о жалости даже не слышали. Совершенные воины, способные побороть противника любой расы и численности. Один легионер был способен уничтожить сотню людей, Легион расправлялся с десятком тысяч за один день. Их боялись и им поклонялись, и не было силы столь же разрушительной среди разумных рас. Даже драконы признавали мощь воинов и не ступали на дороге их завоеваний, предпочтя оставить прочие расы самостоятельно противостоять силе легионеров. Целый год властвовал Легион в кошмарах людских полководцев. А потом, когда враги Тарлиона стали не больше чем тенью былого, великий Cэш-лааль встал во главе рода вампирьего и возвеличил его над другими родами как небо возвышается над грязью.

Тысячи раз взошло солнце и тысячи раз показалась луна прежде чем люди смирились с властью, забыли о прошлых поражениях и вновь подняли голову. И вновь великий Cэш-лааль повел свой Легион против ничтожных смердов и вновь взял верх над грязными нечестивцами. Но много крови пролилось ради этой победы, утонули люди в море страха и горя, захлебнулись вампиры горечью потерь и поняли они, что силен Cэш-лааль. Силен настолько, что не сможет жить вне битв и сражений. И что растратит таланты он свои, сидя на троне.

Сотворили вампиры усыпальницу для правителя своего и обрекли его на сон долгий, глубокий и беспробудный до пришествия Жертвы и возвращения дней непокорности. А потом…

— … потом приперлись дионы, поработили нас и на этом все кончилось. — Закончил Хаэ. Стряхнув с колен светлую шерсть и, состроив недовольную физиономию гордо удалился в неизвестном направлении, оставив меня с Лексом наедине.

— На самом деле Легион так распоясался, что вампиры сами подумывали избавиться от него. И действительно сотворили усыпальницу в недрах гор, где позже гномы соорудили Перевал. Вот только не вампиры своих кумиров спать укладывали, а те, кого люди называют Вечными. — Пояснил дион, вороша палкой поленья. — Как видишь, ничего из ряда вон выходящего. Правда, Хаэ забыл упомянуть такие мелочи как то, что символом Легиона был янтарь и то, что Cэш-лааль окончательно свихнулся перед тем как его уложили спать. Но последнее, сама понимаешь, поклонники в кумирах сознательно не замечают.

— Странно, я не помню подобного абзаца в легенде о Вечных. — Я поплотнее закуталась а куртку Лекса и устало зевнула. Небо не спеша светлело, предвещая скорое появление солнца. Лагерь боевых магов за стеной высокого кустарника давал о себе знать лишь еле слышными звуками сонного ворчания или тихими короткими разговорами стоящих на страже. Немилосердно хотелось спать и не верилось, что Вирлан остался-таки где-то в Акарэе и больше не мозолит глаза, что не нужно больше убивать время, без дела шатаясь по коридорам и что здесь и сейчас никто никуда не погонит и не наорет, срывая злость.

— Наверное так получилось из-за того, что Легион свергли все-таки после нашего пришествия, то есть когда для всех рас Тарлион исчез как таковой. Вечные мемуаров не оставили, а дионы хрониками с прочими расами не поделились, так что этот бой остался незамеченным.

— Угу. — Кивнула я, и уже чувствуя, что засыпаю, все-таки спросила: — А почему ты сказал, что Хаэ был свидетелем царствования Легиона?

— Потому, что он своими глазами видел как сходил с ума Cэш-Лааль и как из гениального стратега превращался в озлобленное, даже по меркам вампиров, чудовище. Поэтому он и не любит рассказывать легенду про Кровавый Легион, тем более, что все подробности сохранить для потомков ему не позволили. Да и потомков, собственно, у вампирьей расы нет.

— А кто же тогда сейчас в Тарлионе?

Лекс набросил на меня сверху походное одеяло и, немного помолчав, сказал:

— В мирах Осенней Башни время течет иначе, оно не стоит на месте, но и не движется вперед. Для Тарлиона нет будущего, и больше нет прошлого, вампиры обречены жить в одном дне. Не старея, не давая жизни потомству, не умирая от старости. И помнить каждый миг последнего дня перед падением в безвременье.

Три тысячи триста восемнадцатый год от Великого Разделения. Двадцать восьмой день третьего месяца лета

В камине лениво ворчал черный колдовской огонь, согревая в своих объятиях маленький котелок с тихо булькающим варевом, источающим тонкий запах осеннего утра. Сквозь приоткрывшуюся створку окна в комнату ворвался шум ливня и влажное дыхание ночного ветра, тут же устремившееся к горящему очагу. Пламя сонно поглотило нахального гостя и, выпустив трескучую искру, вернулась к своим размеренным движениям призванным напитать зелье магической силой. Все в этот темный час дышало спокойным умиротворением: вода, капавшая с подоконника, беззвучно приземлялась в высокий ворс ковра, шум за окном убаюкивал мягкостью звуков и даже гром устало притих. Комната дышала покоем и только хрипящие звуки, вовсю тревожащие поздний час, раздавались из-за перевернутого дивана. Любопытный сквозняк приоткрыл дверь, впустив следом за собой луч золотистого света тут же скользнувшего к источнику звука: корчащемуся на полу мужчине. Руки с тонкими аристократичными пальцами судорожно царапали горло словно пытаясь снять невидимый ошейник, глаза с янтарным блеском были наполнены ненавистью…. Свет испуганно отразился на длинных оскаленных в немой ярости клыках и поспешил спрятаться в камине, где был тут же проглочен довольно урчащим черным пламенем. Изломанное судорогой тело затихло, пылающий взгляд укрылся за завесой золотистых ресниц, и только тонкие ноздри жадно вдыхали ночной прохладный воздух. Вампир отдыхал перед новой схваткой, он чувствовал ток крови, наполненной небывалой силой. Такой близкой и такой знакомой.