Вера Семенова - Чаша и Крест

— А как казнят у них в Ордене? — неожиданно спросила дородная купчиха, вытягивая шею.

Я хорошо знал как. И вовремя сжал губы, чтобы не ответить.

— Говорят, что у них с момента основания Эмайны один и тот же способ, — сухо произнес один из студентов. — Человеку привязывают к ногам пушечное ядро и сбрасывают с верхней площадки у Оружейного замка.

— Какой ужас! — женщина всплеснула руками в кольцах. "Вот бы хоть одним глазом посмотреть!" — ясно читалось в ее восклицании.

— По крайней мере, недолго мучишься, — пробормотал моряк. — Море — оно милосерднее людей. Оно отпускает быстро.

— Бывший командор Круахана, — Эрмод повысил голос, чтобы перекрыть невольные смешки, шепот и гудение зала. — Вы обвиняетесь в том, что вступили в преступный сговор с враждебным нам Орденом Чаши с непонятной целью. Вы признаете это?

— Нет.

— Вы не признаете, что много раз в Круахане встречались со старшим магистром чашников, некоей Рандалин и вели с ней пространные беседы? Этому имеется множество свидетелей.

— Этого я никогда не отрицал.

— Но вы отрицаете, что пытались заключить какое-то соглашение с чашниками?

— Отрицаю, — голос Гвендора был спокоен. Он чуть-чуть поморщился, когда пошевелил руками и задел железный браслет стертым до крови запястьем. — Моя цель была понятной, и соглашение не каким-то, а вполне определенным. Я пытался заключить мир между Крестом и Чашей.

— И все из-за бабы! — неожиданно прорычал Фарейра, наклоняясь вперед и почти вскакивая на ноги.

Гвендор слегка покосился в его сторону, но только чуть приподнял уголок рта с той стороны лица, которая двигалась.

— Обвиняемый, вы сознаете, что сами усугубляете вину своим признанием? На основании чего вы решили, что имеете право действовать от имени Великого Магистра и Ордена? Вы вступили в переговоры с нашими злейшими врагами, и сами сейчас не скрываете этого.

— Мне показалось, что пора перестать называть их злейшими врагами. Это всего лишь название, не более того. Тем более что я, считаясь на тот момент преемником орденской власти, старался думать о будущем.

Он изящно и чуть иронично наклонил голову в сторону Ронана. Магистры переглянулись с неосознанным ужасом. Смертный приговор был явно подписан.

Но Ронан сидел, не шевелясь, стиснув руками подлокотники. Его лицо вместо ярко-смуглого казалось серовато-коричневым. По-моему, он даже не расслышал слов Гвендора.

— Хорошо. Вы только что признали свое первое обвинение. Будьте благоразумны, — в голосе Эрмода неожиданно прорвалась тоска, настолько странная для глашатая Великого Магистра, что я долго был уверен, будто ослышался. — Вы также обвиняетесь в том, что вместо того, чтобы поддерживать Круахан как нашего преданного союзника и укреплять власть первого министра Морелли, тайно общались с послами валленского герцога, поддерживали Валлену в ее интригах против власти в Круахане и лично способствовали созданию Валленского торгового союза, что разрушило бы нашу монополию на торговлю с Круаханом на Внутреннем океане.

— Преданность любого союзника — понятие относительное. Достаточно ли удивится почтенный магистрат, если я сообщу, кто именно являлся советником первого министра Морелли одновременно со мной?

— Мы знаем. Лоциус, — прозвучал хриплый голос Ронана. — Он и передал нам письмо о ваших действиях в Круахане.

Гвендор чуть поднял брови, и на его лице отразилось внезапное облегчение.

— Тогда мне стыдно, что в какой-то момент я плохо подумал о воинах своего командорства.

— Оно уже не ваше, — поспешно сказал Брагин со своего места.

— Другими словами, магистрат больше не считает господина Лоциуса преступником? Тогда командорство в Круахане перейдет снова в его руки, и ваши надежды, почтенный Брагин, вряд ли оправдаются.

Брагин прикусил тонкие губы.

— Его преступление, несомненно тяжелое, совершенно несоизмеримо с вашим.

— Разумеется, он всего лишь поставил под удар спокойствие и гармонию всего мира. А я посягнул на интересы Ордена — как вы их понимаете.

— Слышать подобные слова из уст командора и члена Большого Совета…

— Бывшего, — поправил Гвендор, спокойно улыбаясь. Время от времени он открыто взглядывал на Ронана, но тот сидел не шевелясь, отвернув лицо. — Бывшему ведь дозволено гораздо больше?

— Бывшему не дозволено ничего! Теперь я начинаю верить даже в те обвинения Лоциуса, которые казались самыми нелепыми. Например, в том, что вы самозванец и вообще никогда не были воином Ордена.

— У вас есть свидетельство, что я виделся со старшим магистром Ордена Чаши. У вас есть доказательства, что я рисковал имуществом нашего Ордена. Вы можете подтвердить, что я способствовал созданию Валленского торгового совета. Но доказательств всего остального у вас нет. Давайте будем говорить только о фактах.

— Если было бы нужно, — процедил Брагин, отбрасывая назад волосы, — я нашел бы эти доказательства. Но ваша судьба понятна и без них. Я просто не буду тратить время.

— Обвиняемый! — Ронан опять заговорил неожиданно, так же пряча глаза. — Магистрату все ясно. Вы имеете право на последнее слово. Мне бы очень хотелось, — его голос слегка сорвался, что было совершенно необычно для Ронана, поднимавшего в битву отряды, даже не повышая тона, — чтобы вы объяснили, зачем вы все это сделали.

Гвендор чуть слышно вздохнул. Он поднялся со скамьи, медленно, насколько позволяли кандалы, и снова приподнял уголок губ в улыбке, но теперь она уже не казалась надменной и полупрезрительной. Мне показалось, что зал на секунду перестал дышать, глядя на стоящего на краю помоста человека со страшными шрамами на лице и спокойными темными глазами. Он даже не повернул головы в сторону магистрата. Он смотрел вниз, где в первых рядах сидели младшие воины, а за ними вытягивала шеи пестрая эмайнская толпа.

— Более тысячи лет Чаша и Крест враждуют друг с другом. В семье каждого из вас по нескольку убитых в сражениях. У них меньше, потому что в их Орден берут не по рождению. Но каждый из них помнит друзей или просто чтит память известных людей своего Ордена, которые погибли от рук наших воинов. Вместе с тем у нас общая цель, и мы это признаем, только почему-то от всей души ненавидим друг друга. Покажите мне, какую пользу получает Орден, ежедневно тратя огромные деньги на новые боевые корабли и содержание крепостей. По сути, мы вооружаемся только против чашников, потому что все остальные заведомо слабее. К чему мы в результате стремимся? К сохранению знаний о мире и постепенному исправлению его, или просто к абсолютной власти над ним? Если мы уничтожим их, насколько это приблизит нас к цели — к настоящей цели? Мне показалось, что я могу что-то сделать. У меня не получилось, и за это я прошу у вас всех прощения, если я был не прав. Поверьте, я расплачусь за это до конца.