Вера Семенова - Чаша и Крест

— Я просто его предполагала, — Рандалин скрестила руки на груди, — исходя из своих представлений о нравах крестоносцев. Я не надеялась найти в вас столь милосердного отношения к врагам.

— А разве чашники не практикуют изучение самых изощренных заклятий? В том числе действующих на сознание людей и влияющих на стихии?

— К сожалению, я всегда была скверной ученицей. Но вряд ли это можно сказать о вас — иначе вы бы не стали преемником Ронана.

— И тогда вы приехали бы в Круахан разговаривать не со мной, а с кем-то другим? Я не вынес бы такого удара судьбы.

— Скажите, Гвендор, — Рандалин, удобно устроившаяся в кресле, вскочила, уперев руки в бок. — Вы когда-нибудь разговариваете с кем-нибудь серьезно?

Гвендор отряхнул руки и наконец вытер сажу с лица.

— В мире и без того достаточно серьезных вещей, миледи Рандалин. Потом, мне кажется, что мой образ и так слишком мрачен, чтобы усугублять его излишней серьезностью. Тогда от меня будете падать в обморок не только вы, а в придачу дети и беременные женщины.

Несколько мгновений Рандалин меряла его взглядом, но потом решила, что продолжать разговор в том же тоне бесполезно.

— Послушайте… — она подошла к камину с другой стороны и опустилась на пол перед ним, глядя на пламя. — Почему вы сказали этой…

— Олирне, — поправил ее Гвендор. — Мы в ее владениях.

"Олииииирна". - подхватил шепот листьев за окном.

— Почему вы сказали Олирне, будто во мне какая-то древняя кровь?

— Потому что это правда, — Гвендор пожал плечами. — Даже если вы этого не чувствуете, это довольно неплохо видно всем, кто когда-либо интересовался историей этого мира.

— Что такое древняя кровь?

— Это кровь народа, который пришел сюда первым, — Гвендор усмехнулся, занимая покинутое кресло. Он подвинул его к камину и блаженно вытянул ноги, откинувшись на спинку. Отблески пламени снова танцевали на его лице, но теперь оно казалось менее пугающим — может, просто она успела привыкнуть к этим темным грубым рубцам на щеке? — Народа, который жил в лесах, холмах и реках, до того как люди нарушили их покой своим присутствием… — его голос зазвучал чуть сонно. — Кто-то зовет их сидами, кто-то эльфами. Но смысл от этого не сильно меняется. Спите, Рандалин, — он кивнул на единственную кровать. — Сначала вам будут мешать звуки, потом вы привыкнете. В середине Гревенского леса обычно снятся хорошие сны. Если только вы пришли сюда со спокойным сердцем.

Но ее сердце было далеко от спокойного. Вначале она долго не могла заснуть и бесполезно переворачивалась с боку на бок на жесткой кровати, сбивая на пол плащ, на котором лежала. Камин тускло светился, догорая, и в его отблесках она отчетливо видела фигуру Гвендора, неподвижно сидящего в кресле. Он развернул кресло спиной к ней, то ли чтобы не смущать ее, то ли чтобы лишний раз на нее не смотреть. Она не могла понять, спит он или просто закрыл глаза, откинув голову на спинку кресла. Ей были видны только темные волосы и здоровая рука, лежашая на подлокотнике.

С одной стороны, она радовалась его присутствию — от него исходило уверенное спокойствие, столь необходимое ей в этом странном лесу, наполненном шепотом и шорохами. С другой стороны, она не могла избавиться от непонятного напряжения, которое начинала ощущать каждый раз, когда он внимательно смотрел на нее. Рандалин так и не могла разобраться — скорее всего ей был неприятен его насмешливый взгляд и равнодушно-язвительный тон, с которым он ронял слова в разговоре с ней, но почему она снова и снова пыталась задеть его и вызвать ответную реплику, чтобы услышать его голос? Чтобы иметь возможность смотреть в его лицо и разыскивать сходство с Бенджаменом? Чтобы видеть незнакомо-холодное выражение в глазах такого знакомого разреза? Чтобы отслеживать каждый поворот головы, каждое движение, машинально отмечая — вот это похоже, а это нет?

Наверно, Гвендор прав — ей действительно лучше всего уехать из Круахана.

Потом она неожиданно заснула, и во сне пошла по бесконечному лугу, залитому светом луны. Вокруг никого не было, только высокая трава, доходившая ей до колена, но она почему-то ощущала нарастающее беспокойство. Она не сразу поняла, откуда это беспокойство, пока не почувствовала, что рядом с ней давно идет человек. Она не видела его лица, но поднявшийся из глубины животный ужас, который она испытывала только во сне, ясно сказал ей, кто это. Она не могла убежать, хотя делала безуспешные попытки идти быстрее или свернуть в сторону, но продолжала все так же ровно шагать по серебристой траве, а ее спутник продолжал идти рядом с ней.

"Ты хочешь избавиться от меня?" — сказал во сне голос Моргана. — "Я же говорил, что всегда буду с тобой. Я тебя никогда не оставлю".

Рандалин-которая-наяву точно нашлась бы, что ответить. Она засмеялась бы ему в лицо, как смеялась обычно в его в кабинете. Она вытащила бы шпагу и заставила бы его испытать такой же страх, ведь во сне она каждый раз шла по этому лугу в полном вооружении. Но Рандалин-которая-во-сне могла только чувствовать ужас и молчать. Она слишком хорошо знала, к чему может привести насмешливо-беззаботный смех прямо в глаза первому министру Круахана.

"Я ведь еще не выполнил свое обещание. А пока я не сдержу его, я всегда буду приходить к тебе. Я обещал показать тебе, что я сделал с твоим мужем. Но ты каждый раз не хочешь досмотреть до конца. Тебе страшно, моя Вьеви?"

Она хотела закричать, но голос пока не рвался из стиснутого горла. Она знала, что крик придет позже. Пока она могла только смотреть, как смотрела много раз, много лет подряд. На лугу перед ней стояла темная фигура на коленях, опустив голову. Они продолжали медленно и спокойно двигаться к ней, почти не задевая серебристой травы, но вид этой коленопреклоненной фигуры вызывал у Рандалин еще больший ужас, чем шедший рядом с ней человек без лица и с голосом Моргана.

"Почему ты не согласилась? Тогда он умер бы относительно спокойно. А сейчас — посмотри на него".

Фигура вздрогнула всем телом и начала медленно поднимать голову.

Еще ни одного раза она не могла досмотреть этот сон до конца. Но обычно рядом оказывались Скильвинг или Санцио, а сейчас она была одна, окруженная только шепотом леса. Каждый раз она могла выдержать только чуть приподнятую голову до середины высокого лба. Она не могла видеть того, что угадывалось дальше.

— Нет! Не-е-еееееет! Лучше меня! Не трогайте его! Лучше я!

— Рандалин!

— НЕЕЕЕЕЕТ! Оставьте его!

— Рандалин, проснитесь!

— Убейте меня! Убейте, но не трогайте его! Ради всего святого, только меня!

Она вцепилась в руки Моргана и билась о них лбом из последних сил, ничего не понимая, так и не желая вынырнуть из сна. Он взял ее за плечи и сильно встряхнул.