Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

— Бывший драгоценный собрат, меня предупреждали, что у тебя плохая память, но надеюсь, что самое главное ты все-таки помнишь. Ты — один из основателей Ордена, его первый Великий Магистр. Нам нужно знать, в чем их сила и как она действует.

— Какая сила? — Баллантайн невольно поморщился, пытаясь пошевелиться. — О чем ты говоришь?

— Перестань притворяться, Эбер, не раздражай меня! Вы искали и нашли Чашу. Где она теперь? Как ею управлять? И не вздумай мне рассказывать про дешевую лоханку, которую тупой работорговец приволок тогда из Эбры и на которую купились мои несчастные бывшие собратья по Провидению. Не заставляй меня ждать слишком долго!

Эбер покачал головой — одно из немногих достпуных ему движений. Черты его лица дрогнули в какой-то непонятной гримасе, несколько мгновений он еще пытался сдерживаться, но наконец громко и хрипло расхохотался — если звуки, слетающие с его губ, вообще можно было бы назвать смехом, но звучали они совершенно искренне.

— Как же… вы все ошибались! И вы, Ноккур, далеко не первый, хотя, видимо, последний! За кого вы все меня принимали? За великого предводителя? Основателя Ордена? Да я не знал вообще ничего и почти ничего не понимал! Я у них был для виду, вроде ширмы! И в первую очередь у Гвендолен! Вот без нее Ордена бы действительно не было, а без меня… Жаль, что вы этого не может понять, — прибавил он, слегка успокоившись, — и я умру из-за того, чего не знаю и не совершал. Вполне логичное завершение такой жизни, как у меня. Сам виноват — захотелось в свое время покрасоваться. Как же, Великий Магистр Ордена!

— Издеваться решил? — угрожающе спросил Ноккур, оглядываясь. Неизвестно, как он собирался поступать дальше, но в любом случае в следующий момент все его планы оказались нарушенными. В комнате раздался дикий вопль, от которого у всех заложило уши — Гвендолен наконец стряхнула свое оцепенение и теперь вырывалась из рук стражников, успевших схватить ее сзади за локти. Сейчас, как никогда, она мало напоминала человеческое существо, поскольку выгибалась как согнутый лук, с такой же силой, так что ее с трудом удерживали четверо.

— Это правда, он ничего не знает! Ничего! Оставьте его, отпустите! Я вам лучше все скажу, только отпустите его!

— В самом деле, Эбер? — с такой же почти нежной интонацией осведомился Ноккур, деже не повеля бровью на отчаянную борьбу, которая происходила в нескольких шагах. Стражникам приходилось довольно несладко, поскольку приказа быстро утихомирить свихнувшуюся девчонку от Ноккура не поступало, а она лягалась и кусалась. — Неужели наша крошка Гвен говорит правду, и на самом деле я ищу ценные сведения вовсе не там? Ты подтверждаешь это?

Встать Баллантайн не мог, да и неизвестно до конца, что бы он сделал, если бы мог подняться? Кинулся бы к Гвендолен или отошел бы к окну, скрестив руки на груди и отвернувшись? Сейчас на его лице жизнь мелькала только в глазах, но что они выражали — Дрей так и не смог понять, хотя даже дыхание затаил, весь обратившись в зрение. Он не отрывал глаз от бьющейся Гваендолен, хотя в общем видны были только разлетевшиеся в беспорядке рыжие кудри, все остальное заслоняла ругающаяся стража. Лицо Баллантайна застыло, словно каменная маска, дрожали только пальцы рук, надежно прихваченных к подлокотникам кресла.

— Даже… солгать у меня как следует не получилось, — произнес он наконец. — Думал, удастся от вас ускользнуть, но… видно, не судьба.

— Не верьте ему, не верьте! Он ничего не знает! — Гвендолен довольно быстро сорвала голос и потому уже не кричала, а хрипела, но вырваться пыталась с еще большей силой. — Я докажу, вы сами увидите!

— Надеюсь, разумный мужчина вроде тебя, Ноккур. не станет слушать девочку, которая от любви немного не в себе? — по щеке Баллантайна пробежала судорога. Видимо, его силы совсем подходили к концу.

— Линн, не надо! — Дрей тоже заорал, не выдержав этого зрелища. — Прекрати, они тебя покалечат!

— Все, мне это надоело! — Ноккур повелительно хлопнул в ладоши, в свою очередь повысив голос. — Перестаньте шуметь! Совершенно невозможно работать в таокй обстановке, что за безобразие! Заберите их, — он кивнул в сторону Гвендолен и Дрея, — я еще с ними побеседую отдельно. А тебе, Эбер ре Баллантайн, я очень советую наконец определиться — где истина, а где ложь. Потому что в следующий раз я захочу от тебя услышать только правду, а я ограничен во времени. Я очень тороплюсь, разве не понятно? Что вы там копаетесь?

Последние слова предназначались уже стражникам, которые пыталсиь протащить Гвендолен через двери. На лестнице их терпение лопнуло, и они пару раз стукнули ее головой о перила. Шагнувшего вперед Дрея один из стражников отпихнул в сторону, так что тот приложился спиной о стену, и на секунду перед его глазами завертелись темные круги.

— Аккуратнее, ребята, мне еще надо ей задать пару вопросов, — Ноккур, чуть ухмыляясь, спускался следом, заложив руки за пояс. — Не вытряхивайте из нее сразу все, что она помнит. Потом еще развлечетесь, время будет.

Дрей с трудом оттолкнулся от стены. Ноги казались свернутыми из тряпок, голова кружилась, а к горлу подкатывала какая-то душная волна. Он прекрасно знал, что сейчас бросится вперед, потому что ему было плохо именно от представшей перед глазами картины — как Гвендолен волокли по лестнице, наступая сапогами на волосы. Только периодически все расплывалось перед его глазами и сдвигалось куда-то в сторону. Он неожиданно отчетливо понял, на что похожи его ощущения — когда летом в Ташире он нырял особенно глубоко у скал, именно так давила огромная толща зеленой воды, нависшая сверху. Именно так кружилась голова, когда он пытался быстрее всплыть, сопротивляясь этой древней глубине.

Единственное, чего он не мог понять, — отчего стражники один за другим тоже стали загребать ногами и оседать на ступеньки, и отчего Ноккур вдруг споткнулся и покатился вниз по лестнице, но вместо того, чтобы быстро вскочить, только царапал руками ступеньки, приподнимаясь на локтях и бессильно падая обратно.

При этом вокруг царила исключительная тишина — тоже такая, как бывает под водой. Только внизу, по нижней лестничной площадке, гулко топали тяжелые шаги.

Гвендолен тряхнула головой, приходя в себя, потом начала медленно приподниматься, повиснув на перилах. Она тяжело дышала, нижнюю губу ей разбили, и она размазывала рукавом кровь по подбородку. Но серые глаза смотрели перед собой абсолютно ясно и спокойно — у нее единственной, в отличие от всех стражников, чей взгляд был затянут мутной пеленой. Себя Дрей видеть не мог, но судя по тому, как пол норовил убежать у него из-под ног, хотя попыток двигаться он даже не предпринимал, он сам смотрелся не лучше.