Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

— Ваш второй вопрос также не имеет большого смысла, — Алларий даже не поднял глаз, продолжая устало смотреть себе под ноги. — Но я отвечу. Я хотел, чтобы вы приехали сюда и задали бы мне более разумные вопросы. Так что сосредоточьтесь. Времени у вас немного.

Гвендолен вся извертелась рядом с Баллантайном, даже потянула его пару раз за плащ, чтобы обратил на нее внимание, и шептала: "Спроси его вот о чем…" Но Эбер был как всегда параллельно занят своими мыслями, а заметивший ее движения Логан поступил по-своему.

— Гвендолен из рода Антарей хочет задать свой вопрос, мастер Алларий, — заявил он торжественно, будто глашатай.

Гвендолен фыркнула, чтобы скрыть легкое смущение. Поскольку все посмотрели на нее, она с сожалением отодвинулась от бока Баллантайна, к которому прижималась всем телом, пригладила волосы руками — скажем сразу, без видимых последствий, стиснула ладонью рукоять черного меча и только тогда произнесла свой вопрос. Скрывая неуверенность за насмешкой, она приподнимала уголки губ в язвительной улыбке, и оттого интонация у вопроса получилась не совсем такая, какую Гвендолен имела в виду:

— Тяжело быть Хранителем?

— Думаю, что скоро вы об этом узнаете сами, — медленно ответил Алларий, не спуская глаз с Гвендолен.

— Сами?

— Что ты этим хочешь сказать?

— Кто ты такой, в конце концов?

— Я в очередной раз утвердился в мысли, что женщины — гораздо более мудрые создания. Даже такие, что наделены способностью летать. Или, может, наоборот — особенно такие?

Алларий поднялся со ступенек, легко перешагнул их, оказавшись на нижней площадке рядом с нашими героями, и изящно взмахнул руками, кланяясь, как принято в Валлене.

— Хорошо, я представлюсь еще раз. Алларий Таширский, Хранитель Чаши.

Необычнее всех при этих словах себя повели Логан с Дагаддом. Вместо того, чтобы издавать возгласы изумления и восторга, они тихо повесили голову, будто провинившиеся подмастерья.

— Мы очень глупо себя вели, — пробормотал Логан. — И потом, Чаша была так близко, а мы ничего не чувствовали. Теперь ты нас прогонишь прочь от своих ворот, и правильно сделаешь.

— И не мечтай, — сурово ответил тот, что называл себя Алларием. — Ваше время уже началось. Даже не надейтесь улизнуть — поздно. Вы не совсем точно выразились, сьер Баллантайн, при всем моем глубочайшем к вам уважении. Я не придумывал историю о конце мира. Прежний мир, в котором властвовали конунги, султаны и Провидение, доживает свои последние дни. Еще пару лет — и на смену ему придет новый. Мир, в котором правит Орден.

— Мы нигде не хотим править! — возмутился Логан.

— А кто вас спросит? — резонно заметил Алларий, пожимая плечами.

Он прислонился к перилам, достал из кармана большое зеленое яблоко вместе с тонким серебристым ножиком и начал его чистить. Кожура завивалась спиралью, проходя у него между пальцев, и не желала заканчиваться.

— Вы захотели сначала познать, а потом изменить этот мир. Вы сами — я вас не заставлял. Вы дотянулись мыслями до Чаши через море. Вы придумали Орден — не я. Не скрою, я вас слегка испытывал — лишь потому, что мне не очень хотелось отдавать Чашу совсем недостойным. Но если бы вы нажали посильнее — то взяли бы ее и без моего позволения. Разве не так?

— Конечно, нет! — горячо ответил Логан, оглянувшись на остальных в поисках поддержки.

— Разве взятое силой приносит пользу? — пожал плечами Эбер, но взгляд его сделался тревожным.

— Что ж, какие-то иллюзии у вас еще сохранились, — Алларий вертел в пальцах свое нескончаемое яблоко. — Первое время они помогут вам продержаться.

— Интересно, а ты когда-нибудь пробовал выражаться яснее? Хотя бы для разнообразия? — не выдержала Гвендолен. Ей был почти безразличен этот разговор — какое дело крылатой до устройства человеческого мира? Но Баллантайну было беспокойно — и значит, она была готова вволю точить свой язык об того, кто стал причиной беспокойства. По крайней мере, оставлять все, как есть, Гвен не собиралась.

— А вы когда-нибудь пробовали быть более понятливыми? — парировал Алларий. Похоже, Чаша выбирала себе Хранителя по принципу, сумеет ли он за себя постоять даже перед Гвендолен Антарей.

— Ха! Стоит ли — раз этот мир приходит в негодность, а в новом мы будем, как ты уверяешь, полновластными правителями. Чем меньше у правителя понятий — тем ему легче правится.

— Хранитель Алларий, — голос Логана стал умоляющим, — не держите зла на Гвендолен Антарей. Люди слишком часто хотели доставить ей неприятности, а вас она по внешнему сходству также причисляет к людям.

— А вы не причисляете?

— Разумеется, нет.

— Тогда отчего же вы приписываете мне человеческие качества, полагая, что я могу на кого-то держать зло?

— Если ты такой умный и замечательный во всех отношениях, — Гвендолен никак не желала сдаваться, — то отчего решил отдать нам свою Чашу? Мы ведь гораздо менее достойны подобной участи.

— Милая девочка, откуда ты знаешь, что это хорошая участь? — Алларий усмехнулся, откровенно любуясь гневно вскинутым подбородком Гвендолен, которая не могла отреагировать на "милую девочку" иначе, чем возмущенным фырканьем. — Потом, не забывай, что никто лучше меня на Внутреннем океане не понимает в искусстве театра. Это будет мой самый грандиозный спектакль. Создать новый мир, и не игрушечный на подмостках, а реальный, принеся в него силу Чаши — любой автор пьесы может понапрасну исходить завистью.

— Все-таки непонятно, зачем вам для этого понадобились мы, — наконец вмешался Баллантайн. — Вы ведь сами могли, как выражаетесь, принести силу Чаши в мир, не дожидаясь постороннего вмешательства.

— Сядьте и послушайте меня, Эбер ре Баллантайн. Садитесь, если не хотите, чтобы я назвал ваше настоящее имя — вам ведь будет не очень приятно слышать его на эбрийском берегу. И пусть спутники ваши тоже угомонятся, особенно эта рыжая девушка. Ее душа пылает, словно факел — меня все время тянет зажмуриться. Вам еще многое предстоит узнать о Чаше, но начнем с главного. До сей поры силы Хранителя хватало только на то, чтобы сдерживать силу Чаши и сберегать ее в тайне, а не на то, чтобы ею пользоваться.

— Почему? — жадно спросил Логан чуть наклонившись вперед. Вот в чьем лице Хранитель Чаши моментально нашел послушного союзника — они с Дагаддом покорно уселись на пол, скрестив ноги, и пожирали глазами Аллария, словно желая проглотить каждое слово, сходящее с его губ.

— Потому что источник силы слишком огромен. Никому не под силу им распоряжаться в одиночку. А Хранитель всегда был один. Он мог думать о том, кто придет после него. но никогда — о том, кто разделить с ним могущество. Вчетвером можно думать о том, чтобы направлять силу Чаши. Одному — нет.