Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров

— При конунге Харальде смотри в пол, — напутствовал Волчья Пасть. — Когда я назову твое имя, низко поклонись и сделай вид, будто хочешь встать перед ним на одно колено. Харальд будет делать вид, словно ему это противно. Но на самом деле он насмотрелся этих глупых штучек у саксов. Там каждый свободный хускарл лижет сапоги господину.

Даг мрачно кивнул. Его одолевало чувство, что из одной темницы он угодил в другую. Или он слишком привык к вольной жизни на «Золотой деве»?

Усадьба конунга поражала воображение. Она пряталась за двумя рядами высоченных кольев. Вооруженные гримы оглядывали пришельцев сквозь прорези в бревнах и лишь затем, получив секретное слово, откатывали створки ворот. Даг вошел следом за Свейном и тут же застыл, разглядывая расписной потолок. С потолка свешивались потрепанные знамена, отбитые у врагов. С обеих сторон зала имелись широкие двери, через них слуги вносили и выносили кушанья. Несли гусей и целых поросят на блюдах, порой ухватив блюдо вдвоем за тяжелые медные ручки. Престол Харальда располагался посередине зала, его укрывали богатые ковры и шкуры редкой выделки. Чуть ниже и справа от трона находились скамьи приближенных. Свейн шепотом называл их имена, но Северянин не запомнил никого, кроме огромного окольничего по имени Себьерн Лось. Тот сидел прямо напротив Синезубого и подливал хозяину эля из высокой глиняной бутыли. В глазах блестело от бронзовых наручей и драгоценных камней, усеявших оружие и одежду. Гул в зале стоял невообразимый, густо пахло вином и мясом. Даг сразу заметил, что нет ни котлов с жареной кониной, ни признаков прежней веры. Зато спасенный епископ Поппо обедал здесь же, неподалеку от Синезубого.

Ниже окольничего, на широких скамьях, пировали тридцать телохранителей Харальда. Этим разрешалось держать мечи в ножнах и пирамидах. Слева от трона обедали тридцать знатных дружинников, в кольчугах и богатых платьях, но без мечей. Дагу показалось, что все они ревностно следят за очередностью тостов и за личным вниманием Синезубого. Рядом с дружинниками пили мед еще столько же ближних посланцев. Эти носили заячьи оторочки, символ быстрого бега. А по правую руку размещались свободные ярлы и богатые жители Хедебю, которых Харальд повелел пригласить на пир. Эта публика была самая разношерстная. Северянину даже показалось, он увидел восточного человека с обезьяной на привязи. Свейн быстро нашептал на ухо племяннику, что сто двадцать человек — это вовсе не предел, и что пустыми остаются скамьи для иноземных посланцев и прочих знатных гостей, завернувших в город. Нынче иностранцев не приглашали, поскольку речь шла о снаряжении большого флота к берегам Англии.

Даг не слишком прислушивался к гомону вокруг трона. Усадили их довольно далеко. Прямо перед носом очутились кабанья нога, таз с копченой рыбой и несколько бутылей вина. Юноша понял только, что конунг раздает жалованье сначала тем, кому полагалось меньше, затем — особо отличившимся в боях и выполнении опасных поручений. Рядом с конунгом держали открытый ларец и весы. Слуги подбрасывали дрова в очаг, искры взлетали к самому потолку, в зале становилось все жарче. Свейн Волчья Пасть заметил, что, если потребуется облегчиться, следует выходить в дальнюю дверь, туда, где ходят слуги, но ни в коем случае не ломиться в боковые ворота. Оказывается, там размещалась спальня ближней дружины, и входить никому не разрешалось.

Датского конунга юный Северянин видел впервые. Издалека он не смог рассмотреть, действительно ли у Харальда синие зубы, или его так прозвали в шутку. Конунга постоянно окружала стража, дюжина широкоплечих лютых, и несколько преданных ярлов с оружием наготове. От своих людей Синезубый отличался лишь золотым шитьем на плаще, дорогими сапогами из нежной кожи и массивной золотой фибулой на плече. Такого громадного куска золота Даг еще ни разу не встречал. Наверняка заколка стоила, как все именье Олава Северянина и соседские земли в придачу.

Впервые Северянин наблюдал, как Свейн Волчья Пасть кому — то кланяется. А дядя Свейн не только коротко поклонился королю, но и племянничка крепко прихватил за загривок и насильно пригнул заодно с собой. Прочие командиры из фелага «Белого Быка» отсалютовали властителю данов издалека. Даг сначала обиделся, что его заставляют кланяться, но быстро сообразил, что их со Свейном удостоили высокой чести.

— Мне передали, что ты привел вдвое больше воинов, желающих присоединиться к нам? И у каждого из них есть меч с серебряным змеем в рукояти?

Конунг смотрел ясными, прозрачно — синими глазами, говорил медленно и внятно, держался очень прямо. Лишь наполовину седые волосы напоминали, что Синезубый чудесным образом перевалил за возраст в пятьдесят лет. Недостижимый возраст для большинства воинов! Сразу чувствовалось: этот человек — не выскочка, он привык повелевать с детства и никому не позволит говорить с собой на равных.

— Мы выполнили условия, которые передал твой посланец, — скромно ответил херсир Свейн. — Я поведу семь кнорров и вдвое больше боевых снеккаров, на каждом будет трижды по десять скамей бойцов.

— Это хорошо, смельчакам всегда хватит места на моей скамье. Ты тоже можешь остаться, нам нужны толмачи — славяне, — Харальд кивнул повеселевшему Обрубку, а затем обратил внимание на Дага. — А это тот мальчик, который спас епископа?

Сжав зубы, Северянин проглотил обидное слово «мальчик». После плена он сам стал замечать, что уже не кидается как прежде с кулаками на любого обидчика. Он стал осмотрительнее, набрался выдержки. Слишком много товарищей поплатились жизнью из — за показушной гордости.

Свейн расхвалил и приукрасил приключения Дага. С его слов выходило, что Северянин чуть ли не на руках вынес драгоценного Поппо с острова. Видимо, пресвитер действительно представлял собой драгоценность, потому что Харальд слушал с удовольствием. Рассказ про богатства Рюгена конунга искренне позабавил. Под конец датчанин вскользь спросил насчет метки на голове — наверняка, ему уже успели нашептать.

— Вот как? — вторично удивился Харальд. — До меня доходили слухи о мальчишке — берсерке в свите жены опального норвежского ярла! Клянусь всеми богами сразу, — он со смехом обернулся к пресвитеру, — если метка на твоей голове приносит удачу, мы запишем тебя в лучшую дружину.

— Прошу прощения, конунг, — вежливо перебил Волчья Пасть, — но мой племянник уже состоит в моем фелаге. Кроме того, он уже не рядовой дренг, а старший смены и рулевой! Кроме того…

— Что «кроме того»? — сразу стало заметно, что Синезубый не привык к отказам. Да что там говорить! Любой мальчишка возраста Дага посчитал бы счастьем оказаться в ближней дружине датского короля.