Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров

Все оружие пришлось оставить снаружи, зато дамы и кавалеры вырядились так, что в глазах рябило от сапфиров, рубинов и янтаря. Напротив Северянина, а точнее — спиной к нему, уселся ярл Годвин, с ним — ландрман Ивар и окольничий. Гостей рассаживали по рангу, некоторых майордому пришлось беззвучно уговаривать, но хитрые датчане предпочли видеть перед собой обилие еды, а не официальные рожи придворных. Карлен тоже сидела впереди, в компании знатных дам, а Дагу в соседи достались командиры сотен из разных стран, языков которых он не понимал. Под столами у многих гостей тявкали собаки, причем не только гончие, но какие — то мелкие отродья, с глазами, заросшими шерстью. Еще до того, как старый Отто поднял первый кубок, гости принялись беззастенчиво жрать.

Слуги несли кушанья вереницей, ни на минуту не останавливая поток. Жареные бараны сменялись вяленой лосятиной, затем шли целиком запеченные с травами и грибами косули, моченые гуси, невероятных размеров распаренная рыба. Больше половины блюд Северянин никогда не пробовал. Особенно его напугали и насмешили подносы с соусами и специями. Впрочем, не он один, набрав полный рот неведомых семян и кореньев, не мог потом отдышаться и незаметно сплевывал в угол острые пряности. Некоторые отец Бруно называл, щеголяя знанием королевской кухни — тмин, три сорта франкской горчицы, перец белый, перец красный индийский…

Когда заиграла музыка, Даг едва не подавился. Он привык, что дома инструмент лишь помогает скальду напевно проговаривать старинную вису. Здешние лиры и флейты звенели и свистели без всяких слов, так что трудно стало говорить. Кроме того, перед подиумом закружились в дурацком танце карлики, чем очень насмешили публику. Скальды здесь тоже имелись. Порой Оттон хлопал в ладоши, по его приказу слуга подносил кому — то огромный кубок горного хрусталя, переплетенный серебряными змеями. Тот, кому доставался кубок с вином, обязан был говорить долго и желательно в стихах. Когда речь шла на каркающем диалекте саксов, Даг большинство слов понимал, но когда ученые мужи выпендривались и переходили на латынь, парень отдавал должное копченой салаке и голубям, фаршированным кашей и фруктами.

К вечеру Северянин решил, что посольские дела закончены, но не тут — то было. Император намеревался продолжать угощение второй и третий день.

Ночью Даг предпринял отчаянную попытку покинуть общую спальню и отыскать Карлен, но был пойман херсиром и водворен на место. Вместо дочери маркграфа ему были предложены на выбор несколько сотен женщин, откуда ни возьмись прикативших в город в телегах и кибитках. Окрестности императорской ставки стали походить на цыганский табор. Многие товарищи Дага немедленно отправились знакомиться с местными жрицами любви и поволокли его за собой. Дабы не ударить в грязь лицом, Даг позволил погадать у себя на руке, затем пил какую — то дрянь, зажав кувшин одними зубами, затем тискал двух красоток одновременно…

Когда очнулся, обнаружил себя голым в объятиях двух беззубых матрон не первой молодости. Пропали кошель с деньгами и хороший ножик. Зато Карлен встретила его утром ледяной усмешкой и демонстративно полдня не разговаривала. Северянин ломал себе голову, чем же не угодил. Вчера, улучив минуту, пытался всего лишь поцеловать ее, прижав за дверью, и едва не получил когтями в глаза. Так за что же она дуется, эдакая недотрога?

Второй день праздника принес новое веселье. Важные вельможи уединялись в изящных фахверковых домиках для сепаратных переговоров, но император приказал выставить столы под навесы, разжечь костры, вскрыть бочки с крепкими винами и устроить соревнования.

Акробаты кинулись натягивать свои канаты и качели, люди на ходулях бродили и жонглировали горящими факелами. В кругу борцы уже пробовались силой, а гордые эстеты ублажали себя игрой в шахматы. На центральной площади мокрую землю утрамбовали и засыпали соломой, там ожидались настоящие поединки, до крови.

— До Меня дошли слухи, лучше нам не ввязываться, — тревожно заметил ландрман. — Если эти барончики захотят нас опозорить, придется выставлять бойцов. А кто у нас умеет в железе махать такой пикой? Нас засмеют!

Ярл Годвин, тем временем, собрал вокруг себя компанию очаровательных красавиц. В отличие от германцев, почти поголовно стригшихся «под горшок», прекрасный пол не мог не оценить длинные волнистые волосы заезжих скандинавов, лихо завитые усы и медный северный загар. Тем более что после бурной ночи херсир загнал своих рубак в баню и заставил даже особым мелким песком надраить зубы.

— Я готов взять вас в жены прямо сейчас! — гудел хозяин Сконе, катая по столу пригоршни золотых дирхемов и ухитряясь при этом залезать под платья вельможным дамам.

— Но я не могу, я замужем! — игриво краснели красотки.

— И где же ваши мужья?

— Мой уже два года в походе на юге, защищает святой Рим, — вздохнула одна.

— А мой лежит в доме, ему в бою перебило обе ноги…

— А мой дал обет не ложиться на супружеское ложе, пока не победит всех венгров, — с грустью пожала плечами третья.

— Что за чушь вы несете? — возмутился ярл. — Эй, Северянин, скажи ты мне, разве нельзя развестись у нас с мужем, если он пренебрегает супружеским долгом, а?

— У нас достаточно в отсутствие супруга собрать слуг на пороге спальни и трижды объявить себя свободной от брака, — отчеканил Даг.

— Это как?.. — опешила та, у которой муж лежал без ног. — Но я давала клятву своему супругу перед алтарем, и только смерть разлучит нас!

Ярл посмотрел на соломенную вдовушку как на слабоумную.

— А есть ли у вас своя собственность?

— Конечно, — задрала нос баронесса. — Мне в приданое достался надел земли с двумя деревнями, мельница и…

— А когда вы выходите замуж, вы отписываете себе имущество, которое можете забрать назад при разводе? — спросил ярл.

Дамы сконфуженно замолчали.

— Я понял! — хлопнул себя по колену захмелевший ландрман. — Их закон не позволяет развестись! Их ненормальные мужья не вставляют хвосты своим женушкам, но разойтись не позволяют! Вот дела!

Дамы еще больше раскраснелись, разулыбались. Чувствовалось, что таким сильным, ярким мужчинам они готовы даже в чем — то уступить.

— А разве у вас достаточно сказать слугам, что хочешь снова быть свободной? — спросила вдруг Карлен. И метнула быстрый взгляд на Дага, отчего он понял, что вопрос задан вовсе не праздный. Стало быть, дочку маркграфа уже пообещали какому — то закованному в ржавчину идиоту, который будет давать обеты, совсем забыв о том, кто греет ему постель.

— Я бы рассказал вам историю… — подкрутил ус слегка захмелевший ярл Годвин, — да только боюсь, она не для нежных женских ушек…