Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров

— Я ничего не поджигал!

— Ладно, подождем вестей, — сменил тему Токи. — Твой приемный отец — наверняка достойный и благородный человек, — заключил Токи. — Я буду рад познакомиться и даже побрататься с ним.

— А что было дальше? — неловко напомнил Даг. — Откуда…

— Откуда взялся ты? — расхохотался ярл. — Случилось так, что венды предложили мне долю в добыче, если мы вместе пойдем вверх по Нево и нападем на дикарей — русичей. Но вышло иначе. Мы посоветовались и сами пошли в викинг. В том походе на Гардар я потерял многих верных товарищей, это очень трудно — сражаться в густых лесах, где в тебя стреляют из луков прямо с деревьев. Мы слишком далеко ушли от реки и от кораблей, слишком далеко углубились в лес. Но не пожалели об этом, привезли обратно полные драккары соболиных шкур и много другого. Мы захватили женщин и несколько мужчин. Обычно мы убивали всех мужчин, кто поднимал против нас меч, но в тот раз… — Токи тряхнул седой гривой, — в тот раз мы угодили в логово к настоящим колдунам. Русичи называют их волхвами. Они жили в городах, а не в усадьбах, как принято в Дании, и каждый маленький городок нам приходилось брать с потерями. Даже их старики, прежде чем погибнуть, выкрикивали имя Велеса и забирали с собой несколько моих парней. Они плевали нам в глаза соком разжеванных ядовитых ягод, от которого сразу слепнешь. Они делали так, что мои люди целую ночь кружили между трех сосен и погибали от бешенства. Они насылали на нас стаи волков, я никогда прежде не видел таких огромных… Вот следы, видишь? — Токи обнажил бок, показав страшные рубцы от клыков.

Даг слушал, затаив дыхание. Так вот какова она, его настоящая родина! Страна лесных городов, где правят Сварог и Велес!

— Я сразу влюбился в твою мать, — ярл заметно погрустнел, — хотя у нее была такая же метка на голове, как у тебя, и она могла бы отравить меня одним прикосновением языка к моим губам. Я смотрю на тебя, Даг, и вижу ее глаза… Когда мы выжгли частокол вокруг их городища, я был искусан волками. Огромные изрубленные волки лежали вперемешку с трупами дренгов. Наш верховный тул потом кричал, что все это были оборотни. Может и так… Мы не нашли там сокровищ, но я мог умереть от ядовитых клыков. Никто этого не знает, тебе я говорю первому. Когда твоя мать увидела, что я приказал казнить всех ее связанных братьев, она подошла и просто положила руки мне на раны. И кровь остановилась. Она не любила меня, она хотела спасти своих. Тогда я сказал, что оставлю в живых тех, кто добровольно вступит в мою дружину и пойдет со мной обратно в Йомсбург. Потому что тогда лишние рты мне не были нужны. Со мной пошли семеро. Они все отлично дрались топорами, а мечей у них не было. Поэтому в Йомсбурге мы назвали их «кланом Топоров». Мой друг Сигвальди, сын конунга Струтхаральда из Сканей сказал так — пусть у нас тоже будут кланы, для тех, кто лучше владеет каким — либо оружием… Из тех семерых, что пошли тогда со мной, четверо уже пируют в Вальхалле, один сбежал обратно. Но Волкан и Некрас честно служат нашему знамени, у них тоже есть когти неведомого зверя. Волкан стал морским форингом, я доверяю ему десять и больше драккаров, когда мы ходим в викинг. Девчонка спасла им жизни. Я поклялся копьем Одина и не тронул их стариков, но маленькую ведунью забрал с собой. Когда стало ясно, что она понесла от меня сына, я отселил ее в Волин, таковы законы нашего братства. Но наш законоговоритель стал нашептывать всем, что ты принесешь беду…

Токи встал, прошелся по комнате, раздраженно ударяя кулаком в бревенчатую стену.

— Жаль, старый лис не дожил до сегодняшнего дня, я спустил бы с него живого шкуру. Это он придумал хитрость — не убивать тебя, а отпустить на щите в море. На Совете дружин его многие поддержали, а я… я не мог ничего сделать. Потому что проклятый тул предсказал правду — твоя мать умерла при родах. Теперь ты все знаешь. Я не мог пойти против своих, поскольку сам установил законы братства. Мне жаль и того человека, кто напустил на тебя змею. Он был отважен и храбр, он был сыном хевдинга, и теперь мне придется платить вергельд. Его подослали убить тебя, потому что так хотели спасти мою жизнь… Слушай, сын мой! — Токи вперился тяжелым взглядом в побледневшего Дага. — Ты можешь поклясться, что не убил, нарочно или случайно, кого — то из своих родичей, или из моих дружинников?

— Клянусь, никого, — с великим облегчением прошептал Даг.

— Ибо молва догоняет всякого, — нехорошо ухмыльнулся ярл, — и горе лжецу! Все, ты устал. Спи. Говорить будем на Совете.

— Отец… — Северянин чуть не задохнулся, назвав так сурового ярла. — Отец, я могу тоже вступить в клан Топоров?

— Ты ничего не можешь, — отрезал Пальнатоки. — Тебе нет восемнадцати, это несложно доказать. Но никакое кровное родство тебе не поможет.

— Что же мне делать?

— Ждать испытаний.

На шестую ночь они напали на него втроем. Молча из без предупреждения. Рана на спине, нанесенная скрамасаксом графа, почти затянулась, но повязка под грудью слегка кровоточила. Честнее сказать, побаливало еще и плечо после попадания стрелы, лопались волдыри на ладонях, вызванные долгой греблей, вылезали потихоньку занозы из пяток после босоногого бегства по Хедебю. Но с точки зрения нападавших, обленившийся кандидат в йомсвикинги был вполне здоров. Да и спал он уже не в личных покоях ярла, а в пустом доме экипажа «Валькирии». Сам экипаж, кроме пары болящих, снова уплыл в викинг под водительством Юхо.

Даг проснулся до первого удара, уберег голову, подставив локоть под твердую палку. Привычно вскинувшись, пнул вверх ногами, целясь в белевшие лица, но… ни в кого не попал. Зато получил увесистый тычок в поясницу.

— Ага! — сказал кто — то из дальнего угла, словно открыли счет в игре.

Северянин перекатился назад через голову и — сразу обратно вперед, хитрым приемом берсерков. Это позволило удачно врезать одному гаду между ног, но двое отскочили с удивительным проворством. Зато Северянин был уже на ногах, держал в руке нож и прижимался спиной к столбу.

— Нож против правил, — негромко окликнул один из нападавших и наметился дубинкой Дагу в физиономию.

Только тогда до Северянина дошло, что его не пытаются снова убить. Удар в лицо он снова отбил голой рукой, но это едва не стоило перелома кости. Не дожидаясь, пока они кинутся сразу с трех сторон, с места кувырком ушел в сторону, прыжком через тлеющие в очаге угли, по пути ухватил массивную лопату, висевшую на крюке. Дубина уже свистела над головой, когда он упал и мазанул неприятелю древком лопаты по щиколотке.