Виталий Сертаков - Коготь берсерка

Сани почти остановились, олени рвали постромки во все стороны, окончательно обезумев от страха. Раненая важенка упала, дергая измочаленной конечностью. Шкура и мясо висели на ее ноге клочьями, при свете луны блеснула белая кость…

— Стой! — закричала Пиркке и снова добавила пару фраз на родном языке. — Стой, я поговорю с ним…

К изумлению Дага, сани остановились. Олени дрожали, чуя близкого врага, и порывались бежать, но Юкса их сумела успокоить. Скосив глаза на сторону, Даг с трудом наблюдал за действиями вельвы. Пиркке с кряхтением вылезла в сугроб, в руке ее блеснул длинный заточенный нож:. Тот самый, которым она хладнокровно вскрыла предыдущего волка.

Вожак стаи был крупным зверем. Пожалуй, даже крупнее Каласа. А еще ему хватило сил практически без потерь выбраться из-под полозьев. Он не стал нападать сразу, а пошел кругом, пригнув голову и хвост к земле, точнее — к снегу.

Он изматывал человека, чуя смертоносный стальной зуб. Но отступать не хотел. Неподалеку корчилась в муках его подруга. Может быть, поэтому матерый решил принять бой. Ран в спине от вил Юксы он не замечал.

Все произошло одновременно — волк прыгнул, луна спряталась за тучи, а Даг и Юкса разом вскрикнули.

Пиркке метнулась в сторону с ловкостью ящерки, чего никак нельзя было ожидать от старухи. Волк заметил движение, он даже ухитрился изменить направление полета. Он навис над Дагом черным гибким облаком, его растопыренный силуэт сложился почти вдвое. Пытаясь ускользнуть от стали и схватить врага за горло, наземный зверь почти превратился в юркую птицу. Северянину даже стало немного жаль свободного гордого врага.

Сталь нашла его быстро, очень быстро.

Одним точным ударом колдунья пробила серому вожаку горло. Резко крутанув кистью, выдернула нож, оставив глубокую рваную рану. Седоусый рухнул прямо на Дага. Он оказался жестким и горячим. Но волк тут же вскочил и кинулся через борт саней наружу. Там закачался, упал, снова встал, неловко провалился в снег. У Северянина резко заныло в боку и позвоночнике. Возникло четкое ощущение, что ножом досталось ему самому. От метки на темечке разливался жар.

Пиркке Две Горы присела рядом с умирающим, погладила по лобастой голове. Волк клацнул зубами, но не дотянулся до ее руки. Колдунья засмеялась.

Дагу стало страшно. Ему не было так страшно, когда волчья стая настигала их на льду. Стаи больше не существовало. Четыре хищника сдохли раньше, вожак погиб от ножа, трое вдалеке терзали своего же мертвого собрата.

Почуяв человека на льду, они обернулись и зарычали, все трое. Пиркке сделала в их сторону странное движение — будто из щепотки разбрасывала соль или мелкие зерна. Волки попятились. Северянин верно почуял их настроение — звери уже наелись и не собирались нападать. Привычный страх перед человеком взял верх в их стайной натуре.

Юкса шустро обмыла рану оленихе, наложила тряпицу, полила бурой кашицей из горшочка. Разделась прямо на снегу, проверила свое плечо. Волчьи клыки распороли кожу, но мышц и сосудов не задели. Служанка шагом, под уздцы, вывела оленей на противоположный берег. Вилы она опасливо держала в свободной руке.

Пиркке что-то приказала. Юкса размотала тряпки, извлекла бережно хранимый горшочек с тлеющими углями, запалила факел. Откуда-то издалека донесся тоскливый вой. Олени встрепенулись, Дага затрясло. Еще сильнее его затрясло, когда Юкса выволокла волчьего вожака на центр реки. Рогатые скакуны фыркали и порывались бежать, но их привязали к дереву. Потом Юкса высоко держала факел, пока вельва отрезала волку уши и лапы. Даг подумал, что если бы ноги позволяли, он бежал бы отсюда без оглядки. Эти звери вовсе не были умными и покладистыми сторожами, как Калас. Они легко сожрали своего же соплеменника. А Пиркке Две Горы, вместо того чтобы удирать, напевала песню и снова глотала эль.

— Можно свернуть к Хьялти, — задумчиво промурлыкала она. — Хотя я надеялась заночевать в пустой усадьбе на горе.

— Ой, хозяйка, поедем же к Хьялти, — расцвела Юкса. — И мальчик отдохнет.

Юкса махнула рукавицей на запад, в сторону от реки. Там, чернея на общем темном фоне, вздымались горы. Даг чуял — где-то за этими горами спит подо льдом море.

— Я говорила тебе, — торжествующе подняла палец колдунья. — Из этого меченого ребенка вырастет сильный нойда! Укко был прав, давно не рождался такой сильный нойда…

— Мальчик тоже испугался… Ты испугался, красавчик? — Юкса потрепала Дага по щеке шершавой ладонью. — Ой, как смотрит сердито, ой! Хозяйка, наверное, он тоже заслужил награду?

«И вовсе я не испугался! И убери от меня свои лапы!» — хотел крикнуть Северянин, но вместо грозного окрика получился слабый хрип.

Вельва рассматривала его одним глазом, наклонив голову, как домашняя птица рассматривает незнакомого жука. В свете факела падали и падали снежинки.

— Да, — Пиркке произнесла несколько слов на языке лесных лопарей. — Да, мы все заслужили отдых. Мы заедем к Хьялти, отдохнем и посмотрим на халлинг.

— Хьялти — самый могучий одальман в своем округе. — Вельва вытянула руку, обвела большой круг. — Смотри, все это в его одале. Лес до самых гор, река, маленькие фермы… И поля. Его усадьба называется «Радостный дом». Очень большие наделы. Они даже выращивают хмель.

— Не слишком-то он радостный, — сквозь зубы заметила Юкса. — Кажется, у них тут третий год неурожаи. Видать, они бедняки.

— Ты мало знаешь о Хьялти, — пренебрежительно отмахнулась вельва. — Он сам из рода Инглингов. Хотя не любит говорить об этом. А не любит говорить потому, что не хочет мести и войны с Хладирскими ярлами. Хладир отсюда далеко, но языки в Халогаланде порой бегут быстрее оленей. В Хладире тоже кое-кому известно о родстве Хьялти. А он человек разумный, он хочет жить спокойно.

Юкса покрепче схватила оленей под уздцы, нацепила лыжи и первая стала спускаться с горы. Пирке придерживала сани сзади, чтобы они не перевернулись. Они заехали в настоящую горную страну. Слева и справа зияли ущелья, покрытые снегом. То, что можно было назвать дорогой, превратилось в две едва различимые колеи. Снег кое-как отражал свет луны. От этого казалось, что подступает рассвет.

— Ой, Юкса. Я расскажу тебе о Хьялти Хромом, и тебе, мальчик, расскажу. Чтобы вы не думали, будто Пиркке гостит у злых или очень бедных людей. Эту усадьбу, «Радостный дом», построил над обрывом еще дед прадеда Хьялти. Никто уже не помнит, сколько тогда было земли и кто был конунгом на «северном пути». Может, и конунгов тогда не было… Так вот, дальний прадед Хьялти поставил двор там, где ходят купеческие корабли. Он был умный человек и стал брать плату с финнов, и свеев, и бьярнцев. Со всех, кто вез треску, или моржовые канаты, или пух из Финнмарка на юг. Это потом, много позже, люди стали называть эту дорогу «финским путем». Потому что по суше никто не мог провезти товары. Видите, какие горы?.. Зато по морю все торговые кнорры плыли этим путем. Торговцы платили пошлину, а прапрадед Хьялти богател. К нему прибилось много людей. И стали его называть «дарящим кольца», как называют только знатных ярлов. Его люди собирали дань — меха и шкуры, и китовый жир. И кожу, и ус, все собирали. Так длилось много лет, уже после смерти первого Хьялти. Его похоронили во-он там, видите? Там их семейные курганы…