Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

Прад отчего-то громко захохотал. Все посмотрели на него как на ненормального — поводов для смеха не было. Домовой на потолке бережно гладил бархатную шкатулку, обнюхал её, любовно прижал к заросшей щеке:

— Какая красивая! Давно Мирон не видел красивых вещей… Всё увезли, всё сломали… Дом изгадили… Ненавижу людишек! Какая красивая! — он осторожно приоткрыл шкатулку, заглянул внутрь, скорее всего ничего не увидел, поэтому открыл её полностью, — Ааааа!!! Чёрт!!! ААА!!! — оглушительно заорал Домовой.

Шкатулка выпала из его рук, упала на пол — разбилась. Прад зашёлся истерическим хохотом, даже начал бить рукой по ноге, чтобы остановится. Домовой резко прекратил кричать, по-недоброму уставившись на Капитана.

Арина посмотрела на разбившийся подарок — между щепками тёмной древесины и бархатной тряпкой серебрились осколки зеркала.

— Отродье! Обманул Мирона! Подарил Зеркало. Зеркало — плохое! Мирону нельзя смотреть в зеркало! Сука! — глаза Домового наполнились кровью. Он не кричал, говорил тихо-тихо, но каждое слово наполнялось силой, буквально оглушая, его маленькое тело трясло от негодования.

— Капитан, осторожнее! — крикнула Гита, но поздно.

Арина почему-то не заметила, как Мирон поднял длинные руки с намозоленными ладонями (совершенно не предназначенные для колдовства) начертил пальцем в воздухе неровный символ, сжал пальцы в кулак и толкнул воздух перед собой. Послышался грохот.

Прад, продолжавший хохотать, не почувствовал угрозы. Он всё ещё смеялся, когда на него обрушился крупный фрагмент кирпичной стены.

— Я приказываю тебе замереть! Подчинись! — кончики пальцев покалывало — это происходило постоянно, когда Арина пользовалась "Приказом". Необъяснимая энергия проходили сквозь её тело, концентрировалась в голове, в губах, а потом оставляла её, наподобие стрелы устремляясь к цели.

Ещё минуту назад относительно чистую комнату было не узнать. Половые доски ощерились зазубренными разломами. Большие куски извёстки исчезли неизвестно куда, на их месте чернел заплесневелый раствор, торчала пакля. В тумане от цементной пыли, ей казалось, что она осталась одна во всём мире. Вернее она и Домовой, окаменевший на потолке с ехидной ухмылкой.

Пыль медленно оседала.

У кучи расколовшегося кирпича суетилась Гита. Из-под завала была видна поникшая рука Капитана — белая то ли из-за извести, то ли из-за потерянной крови. Арина кинулась на помощь подруге. Вместе, не жалея маникюра на руках, они быстро расчистили место, но освободить Капитана оказалось не так-то просто. На него навалился большой монолитный участок стены. Рыжие кирпичи растрескались, но в советском союзе делали хороший цемент — он крепко держал конструкцию, засохнув серыми кровоподтёками на поверхности. Кусок стены весил, наверное, килограммов сто. Как не пытались девушки его поднять — ничего не получалось.

В помещении запахло дымом.

— Вот только пожара нам не хватало, — прошипела от натуги Гита, силясь приподнять стену.

— Где же Вадим?

— Забудь! С мужиками вечно так: когда они очень нужны их никогда нет на месте!

Из-под пальцев Арины откололся кирпич, Гита в одиночку не удержала приподнятую стену, и та опять упала на Капитана. Под кирпичами застонали.

— Блин, надеюсь, мы его не добили, — искренне переживая, сказала Арина.

— Этого так просто не убьёшь, — усмехнулась Гита.

За их спинами возник большой тёмный силуэт. Широкие ладони Вадима уверенно взялись за край обвалившейся стены. Он напрягся и как-то легко поднял её, освободив Прада. Перед тем как приступить к оказанию первой помощи, Арина успела в очередной раз удивиться тому, насколько сильные эти мужчины. И откуда в них столько силы?

Прад лежал ничком. Не обязательно было быть врачом, чтобы понять — рука Капитана сломана — об этом говорил неестественный изгиб в районе локтя. У левой ноги скопилась лужица крови. Смешавшись с цементной пудрой, она напоминала ртуть. Вопреки ожиданиям Прад оказался в сознании — с тихим стоном попытался подняться. Ему помогли сесть. Гита побледнела и закрыла рот рукой, когда увидела травмированную ногу. Открытый прелом — зрелище не для слабонервных. На первом курсе в медицинском, Арину и саму чуть не стошнило, при первом взгляде на желтоватый обломок кости, торчащий сквозь мясо.

Что-то упало с тяжёлым тупым звуком, как падает мешок картошки. Все посмотрели в дальний угол, где распластался Мирон. Скованный приказом Арины, он продолжал неприятно лыбиться.

— Вот подонок! — прохрипел Прад, державшийся за правый бок, — рёбра видимо тоже пострадали. — Хватит со мной нянчится — заживёт! Прикажи-ка лучше нашему уродцу рассказать всё про Предводителя и уйдём отсюда, — сказал он Арине, которая накладывала на ногу шину из ритуального кнута.

— Говори! — приказала она, зыркнув в угол.

Губы домового зашевелились, хотя он сам оставался парализован:

— Гы-гы, неплохо я тебя? Но ты — отродье, сам напросился! Никакого уважения… Пришёл бы как полагается, пригласил побеседовать, подарок принёс…

— … и ты бы мне ничего не сказал, — миролюбиво отозвался Прад, — Заткнись! Если бы всё пошло по-моему, мы бы уже ехали по домам, а ты продолжал куковать тут в одиночестве. Я просто не учёл, как долго ты здесь прозябаешь — весь дом собой пропитал, со стенами слился — всюду несёт нечестью, редкое явление даже для такого старика как ты.

Мирон пытался, что-то сказать, но его никто не слушал. Прад благодарно посмотрел на Арину, вытиравшую окровавленные руки и, как умел только он, мгновенно стал галантным:

— Ара, запомни меня таким жалким, израненным, побитым… Обязательно запомни! — ухмыльнулся, — будешь рассказывать внуку какому-нибудь Карену или Наргизу, потому что больше меня таким не увидишь никогда!

— Капитан, поменьше разговариваете, у вас сломано ребро, — Арина привыкла не обращать внимания на его остроты.

— Прикажи ему всё рассказать и поедем.

— Хорошо.

После того, что он сотворил с Капитаном, который, правда, отчасти сам виноват, вся её симпатия к Домовому улетучилась. Не задумываясь, она произнесла нужные слова:

— Домовой Мирон, приказываю тебе: расскажи все, что знаешь о Предводителе — Ганталианте, появившемся в Москве.

Мирон захрипел. Шерсть на его загривке встала дыбом, жилы натянулись. Необъяснимым образом, видимо собрав все внутренние силы в кулак, он преодолел предыдущий приказ — пошевелился. Длинные пальцы тянулись к худой шее:

— Сссс… Сссссс. Сссс, — шипел Домовой, а его же собственные руки смыкались в замок на горле.

Это продолжалось целую вечность или пару минут. Совершенно ошарашенная зрелищем Арина глупо хлопала ресницами, не понимая, как живое существо способно себя удушить. Между тем хрип из глотки Домового становился тише, хотя хватка не ослабевала — пальцы побелели от натуги. Вскоре большие зелёные зрачки закатились вверх — под веки — Арина вышла из ступора, поспешно приказав: