Вера Школьникова - Выбор Наместницы

– Садись, Саломэ. Я хочу показать тебе одну вещь, смотри внимательно, – в руке ведьмы оказался лунный камень на серебряной цепочке, – Смотри на камень внимательно, не отводи взгляд.

Мерный голос Иланы шелестел, как палая листва, подсохшая на прохладном октябрьском солнце, камень раскачивался на цепочке, вбирая в себя и последние капли дневного света, и пламя, обхватившее фитили свечей. Проникнув в холодную глубину камня, свет превращался в цвет, в различные цвета: сиреневый, лиловый, фиолетовый, розовый, голубой, белый – они переплетались в непривычную взгляду радугу, отбрасывали переливающуюся тень на лицо девочки, отражались в ее расширившихся зрачках. Илана снова улыбнулась, хотя Саломэ уже не могла этого увидеть, и задала первый вопрос.

Энрисса вертела в пальцах кулон – грани кленового листа врезались в кожу. Чтобы узнать о своей беременности, ей не нужно было ждать, пока платье станет тесно в талии. Уже через десять дней после той ночи привычная прохлада кулона сменилась приятным теплом. Еще несколько дней Энрисса набиралась смелости, сегодня, наконец, поняла, что откладывать разговор бессмысленно, чем дольше она ждет – тем сильнее страх перед неизбежным. И все же, в глубине души надежда удерживала последний рубеж – это ошибка, несомненно, ошибка, он любит, он поймет, он разделит ношу. Она прижалась лбом к запотевшему от дыхания стеклу – во дворце было слишком жарко – уже весна в разгаре, а они топят, словно в январе. Несмотря на духоту, Энриссу трясло – она чувствовала, как вздрагивают плечи.

Ванр стоял в дверях, молча ждал, пока Энрисса обернется, про наместницу поговаривали, что у нее третий глаз на затылке, как у кавднийских статуй бога закона Хейнара, еще ни один придворный не похвастался, что смог незаметно подойти к ее величеству. Но наместница продолжала стоять, прислонившись к стеклу, словно не услышала тихих шагов. Ванр сухо кашлянул:

– Ваше величество!

Энрисса медленно обернулась, улыбка на ее губах казалась вырезанной из красной бумаги и наклеенной на выбеленную мелом кожу. Придворная выучка помешала Ванру досадливо сморщиться: до чего же женская внешность зависит от настроения. Казалось бы, все осталось на своих местах – и матовая бледность кожи, и прозрачные серые глаза, и золотые кудри – все, что заворожило его при первой встрече в библиотеке. Годы никак не повредили этой холодной красоте, или, быть может, Ванр не замечал разницы, видя наместницу каждый день. Но в минуты усталости, тревоги, красота наместницы тускнела, из яркой восковой свечи превращалась в слабый фитилек закопченной лампы. И последнее время этот фитилек едва тлел, Ванр уже успел забыть, когда Энрисса казалась ему прекрасной.

– Ванр.

– Ваше величество, военачальник Тейвор…

– Не сейчас, Ванр. Я хотела поговорить с вами.

– Но ваше величество! Это чрезвычайно важно! – Эта женщина словно с ума сошла! Война идет, а она в облаках витает.

– Военачальник Тейвор – подождет, – в голосе наместницы проскользнула опасная нотка.

Ванр не посмел спорить:

– Как вам угодно, – он подошел к Энриссе поближе, осторожно обогнув длинный шлейф ее платья – глупая мода, даже самые изящные дамы с этими хвостами становились неуклюжими. Приходилось таскать за собой пажей, поддерживающих шлейф, и под ногами путалась или парча с бархатом, или нахальные мальчишки. И то и другое раздражало, впрочем, наместница как-то ухитрялась обходиться без пажей.

Энрисса не стала тянуть:

– Ванр, я жду ребенка, – одна короткая фраза, всего три слова, и вся жизнь зависит от этих слов.

Она смотрела на его лицо, знакомое, до мельчайшей черточки, до каждой невидимой морщинки, каждого вздрагивания уголков губ. Вот уже восемь лет она читала это лицо, как любимую книгу, перебирала волосы, как страницы, выхватывала взглядом переплетения морщинок, как любимые строчки, вдыхала аромат туалетной воды, словно сладковатую пыль пожелтевших страниц. Слова могут солгать, но эта безмолвная книга – никогда. В ее воле захлопнуть тяжелый переплет, не читать, бережно поставить книгу на полку и смахивать метелкой из перьев пыль с переплета. Но вместо этого она жадно всматривается в его лицо, не оставляя себе даже тонкой нити надежды.

Ванр цепенеет, услышав эти слова. Он не верит, не хочет верить – не могла же она действительно сойти с ума! Она смотрит на него, выжидающе, и выдержка придворного слетает с его лица, сметается нескрываемым страхом, гневом, болью. Все, что он смог – простонать одно слово:

– Зачем? Ну за-а-ачем?!

Энрисса усмехнулась, усмешка перешла в отрывистый смех, больше всего похожий на хриплый лай гончей, запыхавшейся под конец охоты. Вот и все. Пусть даже он сумеет взять себя в руки, найдет правильные слова, чулком натянет на лицо маску понимания – это конец. Так осыпаются витражи – тысячей разноцветных осколков-искр из фигурной рамы, путаются в волосах, впиваются в плечи, хрустят под ногами. Так обрушиваются мосты над пропастями: лавиной камней вниз, и даже звука от падения не услышишь, застыв на неровном краю. Так сгорают остриженные пряди волос – удушливым жирным пеплом. Именно так умирают. Теперь она будет знать. Спокойный, холодный голос:

– Так что хотел граф Тейвор?

Ванр понял намек – разговор закончен, наместница приняла решение, и поставит его в известность, когда сочтет нужным. При всем желании, он ничего не сможет изменить.

– Ваше величество, граф Тейвор просил вас придти в зал совета. Данные разведки требуют вашего внимания. Он опасается, что силы мятежников попытаются взять штурмом королевский дворец.

– Всего лишь. Хорошо, сейчас приду. Ступайте. И пригласите в зал совета графа Инхор.

Ванр торопливо вышел из комнаты. Будь его воля – он бы уже седлал лошадь, чтобы оказаться как можно дальше и от наместницы, и от столицы, и от мятежников. Но господин секретарь прекрасно знал, что наместница никогда не путает личные дела с государственными, и не умеет прощать. Восемь лет назад, она приобрела его верность, и, надо признаться, расплатилась сполна. И если сейчас он нарушит негласный уговор – любовь не остановит Энриссу, любви больше нет.

В зале совета граф Тейвор недовольно поглядывал на графа Инхор. Он понимал, что генерал Айрэ находится здесь по приглашению наместницы, понимал, что не откажется от толкового совета, но ничего не мог поделать со своим раздражением. Ланлосс же, вежливо поздоровавшись, словно перестал замечать молодого военачальника. Генерал знал, что отношение графа Тейвор к нему никак не зависит от его действий или слов. Ланлосс не мог стереть память о своем существовании со страниц истории, а ничто другое не удовлетворило бы нынешнего военачальника. Генерал Айрэ никогда не высказывался против военной реформы, не смеялся над неопытностью своего преемника, даже нелепая форма дворцовой гвардии заставила его лишь с удивлением приподнять бровь. Но Ланлосс Айрэ выиграл войну за Свейсельские Острова, и ничто не могло перечеркнуть это преступление. Наместница запаздывала – Тейвор уже устал изображать повышенный интерес к карте, а Ланлосс – подпирать спиной подоконник, когда Энрисса вошла в зал совета. Генерал не видел наместницу несколько дней, и сейчас удивился ее бледности – на фоне сверкающего белого платья лицо наместницы казалось выбеленным пергаментом, только что из рук мастера.