Таня Хайтманн - Оборотень

— Да они ведь еще живые… — прошептала она.

— Да, но это ненадолго, — заявил Давид и подтолкнул Мету локтем.

Та вздрогнула.

— Если ты рассчитываешь совершить массовое убийство в моей квартире, то сильно ошибаешься. Мы выпустим их обратно в реку.

Давид пожал плечами.

— Хорошо, тогда сегодня вечером я пойду к Рахель. Эта женщина, по крайней мере, понимает, что ради хорошей еды тоже нужно приносить жертвы.

— Я и так уже принесла достаточно жертв хорошей еде. Вчера, например, я отдала портнихе свою любимую юбку-карандаш, потому что спасти ее с помощью припусков было уже невозможно.

Хотя Мета и понимала, что ведет себя как ребенок, она надулась, но все-таки позволила Давиду взять себя за подбородок и поцеловать. И что удивительно — так ему удалось гораздо быстрее победить все ее сомнения по поводу фигуры.

Прежде чем они ушли с рынка, Давид подарил Мете букет кремовых роз, которые тесно прижимались друг к дружке своими похожими на шарики головками. Однажды ночью он проговорился, что аромат роз обозначил для него момент, когда началась его жизнь с ней. Хотя он не пояснил, что именно скрывается за всем этим, мысль эта Мете понравилась, и поэтому розы теперь значили для нее больше, чем просто романтичный подарок.

Нагруженные доверху и усталые, они вышли на главную улицу. Давид направился было к метро, но Мета потянула его за рукав.

— Сегодня такая чудесная осенняя погода! Почему бы нам немного не пройтись пешком? — спросила она, сама удивляясь тому, насколько трудно было это предложить.

Давид постоянно волновался из-за нее, и постепенно она начала понимать, что он боится чего-то, что может с ней случиться. Сам же он постоянно ходил пешком. Он испытывал странное отвращение к любым средствам передвижения, что, однако, не мешало ему вместе с Метой ездить на такси или в метро.

И сейчас его брови словно по команде сошлись на переносице.

— Если мы не поторопимся, ракообразные решатся на прорыв.

— Хорошо, тогда сначала мы занесем покупки домой, а потом погуляем. — Мета старалась говорить спокойно, словно не замечая его беспокойства. — Рядом находится городской парк с огромными старыми деревьями, в котором никогда никого нет. А еще через него протекает река. Там все такое заброшенное и таинственное… Вполне может быть, что деревья покрыты инеем… Поверь, тебе понравится!

Одного взгляда на окаменевшее лицо Давида оказалось достаточно, чтобы заставить Мету замолчать.

— Лучше давай пойдем домой пешком и немного подышим воздухом, — предложил он. — А потом мне нужно наконец снять эти грязные вещи и выпить чего-нибудь теплого. Насчет парка… Звучит, конечно, здорово, но сегодня, по-моему, слишком холодно для долгой прогулки. Кроме того, я устал после работы.

Хотя Мета ему и не поверила — до сих пор Давид ни разу не жаловался на холод, а утомительной работе еще ни разу не удалось сказаться на его удивительной энергии, — она согласно кивнула. В глазах Давида что-то вспыхнуло, когда она упомянула о парке. Что-то, отчего у нее по спине побежали мурашки. Они шли молча, погруженные каждый в свои мысли.

Давид нес покупки в левой руке, а правой обнимал Мету за талию. Он шел быстро, хотя на ней были сапоги на высоких каблуках, и Мета с трудом поспевала за ним. Иногда она бросала на него косой взгляд и видела сжатый от напряжения рот. Прежде чем она собрала все свое мужество, чтобы поинтересоваться причиной спешки, как в конце улицы увидела аллею, которая вела к их дому.

От Давида не укрылось, что они почти пришли, и он улыбнулся Мете, а напряженная складка постепенно начала разглаживаться.

— Не может ли такого быть, любимый мой, что ты наносишь визиты и другим женщинам этого квартала, а потому так торопишься пройти открытый участок? Я уже давно это подозреваю, потому что одна пожилая дама с большим сочувствием смотрит на меня, когда выгуливает своего мальтийца.

Как и ожидалось, Давид рассмеялся — какой чудесный звук! — и Мета ненадолго закрыла глаза. В следующий миг она едва не упала, когда Давида резко оторвали от нее, и обнаружила, что стоит в одном из боковых переулков.

Очевидно, нападавшие только и ждали, когда он ослабит внимание. В то мгновение, как его смех эхом отразился от стен домов, Давид понял, что допустил ошибку. Он почувствовал присутствие другого сильного волка, но его рука, только что обнимавшая Мету за талию, уже оказалась вывернутой за спину. Он машинально сделал несколько шагов вперед и едва не упал на колени. Прежде чем он успел прийти в себя, нападающий развернул его, схватил за отворот куртки и с такой силой приподнял, что Давид закашлялся. Он поднял взгляд и увидел синие глаза сына Мэгги Тилльманна. Тот коротко кивнул, здороваясь, и ударил Давида головой в лицо.

Черный взрыв лишил Давида зрения, правая часть лица онемела. До его слуха донесся испуганный крик Меты, и волк тут же приготовился к прыжку. Но Давид не мог допустить, чтобы его тайна открылась Мете при таких обстоятельствах. Только если ничего другого не останется…

Поэтому он призвал на помощь всю свою силу, чтобы удержать демона от принятия формы и не дать ему броситься на того, кто в какой бы то ни было форме станет угрожать Мете. Тем не менее волк попытался вырваться. Давиду казалось, что его разрывает на части, и он перестал отличать желания демона от своих собственных. Если бы не страх Меты, Давид, наверное, забыл бы о грубом нападении Тилльманна, потрясенный тем, какую силу приобрел демон после ритуала. В течение последних нескольких недель волк вел себя настолько тихо, что он даже стал забывать о его постоянном присутствии. Теперь Давид понял, что Мэгги была права: он вряд ли способен справиться с силой демона. Но в тот самый миг, когда он уже готов был покориться воле волка, тот отступил.

Тилльманн по-прежнему крепко держал Давида, причем его пальцы впились в него так, словно искали обнаженную плоть. Давид был даже рад этому, потому что иначе просто упал бы на пол, будучи не в состоянии контролировать свое тело.

Потом Тилльманн надавил ему на подбородок, с силой запрокидывая его голову назад до тех пор, пока Давид не встретился с ним взглядом.

— Что это с тобой? Когда мы встречались последний раз, ты собирался играть в доминирование. А теперь сжимаешься, едва я к тебе притронулся… Неужели тебя так легко подчинить?

Хотя Давид и пытался произвести впечатление побежденного, Тилльманн распознал правду. Он ослабил хватку на горле Давида, и тот тут же оглянулся в поисках Меты. Но пространства, оставленного ему Тилльманном, не хватало, чтобы увидеть ее. Кроме того, кровь из брови, куда ударил его Тилльманн, заливала правый глаз. Давид готов был зарычать от отчаяния, но не отваживался принять помощь волка — даже для того, чтобы нанести Тилльманну достаточно сильный удар, чтобы тот наконец убрал от него свои лапы. Демон воспользуется любой возможностью для того, чтобы вырваться и принять форму. В этом случае Давид больше не сможет скрывать от Меты, кто он на самом деле.