Людмила Минич - Ступени в вечность

— Тревожный закат, — донеслось из ниоткуда.

— Все, как обычно, — ответил он, ничуть не изменившись, не пошевелившись, не открыв глаз, лишний раз не двинув пальцем.

— Посмотри — и увидишь, — опять сказали из пустоты.

— Я вижу. Солнце садится. И только.

— Мы видим по-разному.

Человек тихо рассмеялся.

— Это не потому, что кто-то из нас несовершёнен. Оба мы таковы.

— Все мы таковы.

— Ты пришёл затем, чтобы открыть мне эту истину?

Говорящий хмыкнул, губы искривились в странной усмешке, без едкости, без радости, без горечи, вообще безо всего. И собеседник его сразу же отозвался:

— Привычка. Подобные пустые отступления тебя уже давно не развлекают.

— Может, ты выйдешь из незримого, Раванга? Ты и так поднял целую бурю в этом тихом месте.

В мире вокруг сидящего на земле человека ничего не изменилось. Ветер не стал сильнее, пелена не затянула небо плотнее, багровые отсветы не подёрнулись лишней мутью, как в преддверии бури.

— Что тебе один-единственный мост из незримого?

— То же, что и тебе — пустая трата сил. К тому же этот мост открыт все время, пока ты пытаешься нащупать брешь в моей Сфере. Не старайся — она совершенна.

— Ничто не совершенно, таков уж этот мир, — поправил голос из ниоткуда. — И тебе это известно.

— Для тебя она все равно что совершенна. Выходи, Раванга. Если ты думаешь, что такие простые фокусы с пространством могут меня отвлечь…

— Для столь серьёзной уверенности в себе ты проявляешь странное беспокойство.

— Я вижу, ты освоил не только эту трансформацию, но и самый процесс её, — вместо ответа произнёс сидящий. — Теперь ты можешь не только переходить из мира в мир, но и пребывать в обоих одновременно… правда, пока лишь частично. Это впечатляет. Однако власти надо мною не прибавит.

— Ты ничуть не озабочен, — удовлетворённо отметил голос. — Раздражён.

Прямо за спиной у сидящего воздух вдруг пошёл мгновенной рябью, точно камни накалились в жаровнике и отдавали своё тепло. Колышущийся воздух тут же стал полупрозрачным силуэтом, не имевшим ничего общего с человеком: больше похожим на неровный столб, вокруг которого плясали рваные вихри. Миг — и фигура перетекла в человеческую форму и отвердела. Пришелец обошёл сидящего и опустился на землю перед ним.

— Неужели я ошибся? Недовольство собственным несовершенством все ещё нарушает твой покой… так, Аркаис?

Сидящий открыл глаза.

— Так. — Взгляды скрестились.

— Не потому ли ты ищешь путь на небо? Думаешь, Бессмертных не гнетёт то же самое?

— Ты сам не раз говорил: каждому — своё. Чтобы все объять, нужна вечность. И она будет моею.

— Ты веришь в это?

— Я всего лишь терпеливо отвечаю для того, чтобы ты понял и прекратил бесплодные попытки помешать мне. Ты проиграл Маритху. Поэтому единственный способ остановить меня — это уничтожить. Тебе нравится такой выбор?

— Твой способ не хорош. Сам знаешь, у меня нет полной уверенности в том, что… удастся остановить тебя у самой черты.

— Я спрашиваю не о способе, а о твоём личном выборе. И ты хорошо меня понял.

— Здесь не может быть выбора. Все решает судьба. Ведь это ты угрожаешь миру, а не он тебе.

— Неужели? Выбор есть всегда, но для тебя он невозможен, исключён. Ты же Великий Раванга и призван исцелять, а не истреблять. Да… — говорил он все мягче и вкрадчивее, — если переход в мир Бессмертных чреват хоть одной случайной смертью, ты готов меня остановить. Если… — загадочно шепнул он, поглядывая на противника. — Но меня можно остановить, только уничтожив. И эта смерть неизбежна, в то время как другие… лишь вероятны, не так ли? Смерть ради жизни. Чью ты выберешь? Чью, Великий Раванга, от самого Первого Посвящения веривший в то, что лишь одна судьба знает, когда приходит время укорачивать чью-то Нить? Не раз говоривший, что жизнь можно подарить, а смерть всего лишь нельзя отобрать?

Они до сих пор в упор смотрели друг на друга своими обычными, человеческими глазами, и потому взор, часто далёкий и затуманенный у обоих, сейчас был пугающе ясен. Багровые отсветы вокруг превращались в серые сумеречные тени, ветер то немного утихал, то принимался веять снова, а Великие застыли, точно изваяния, неподвластные дню и ночи.

— Молчишь, Раванга? Ты избегаешь об этом думать — это не твой путь. Ищешь другой, потому что веришь: не может не быть другого. Потому и держишься так крепко за Маритху, — уверенно рассказывал Сын Тархи. — И пусть эта женщина своим слабым умом даже представить не в состоянии, на что ты рассчитываешь, но я, — уголки губ чуть заметно дрогнули, — вижу каждый твой шаг. Всякое её слово в Храме, даже сказанное случайно, по глупости, по стремлению избавиться от ноши, может оказаться тем самым сокровенным. И роковым для тебя — дальше тот самый выбор, которого ты пока ещё не сделал.

— Может оказаться сокровенным, — повторил Раванга, — это так. Но Дверь ещё не открыта, а ты уже заглядываешь в грядущее. А между тем ни один Ведатель, ни я, ни ты, не способен увидеть даже завтрашний день Маритхи.

— Тем лучше! — подхватил Сын Тархи. — Тем интереснее угадывать узоры, что вместе с даром вплели в её Нить Бессмертные! Давно ли ты погружался в непредсказуемое? По-настоящему неизведанное? Мне надоело видеть все насквозь, даже будущее, это уже не развлекает, а утомляет. Настоящий Ключ к Двери — её сердце, оно знает всего одно слово, и его нужно вспомнить. Слово, которое открывает… но отзывается только раз. Нет второй попытки, нет второго слова. Потому ты и силишься отвлечь, взмутить, нагромоздить поверх других забот. Ты делаешь все, чтобы Дверь не открылась. А речи твои постоянные о Маритхе, о благе её способны обмануть лишь тебя самого.

— Ты ведь хорошо знаешь, что я поведал Маритхе… — начал Великий, но Аркаис не стал слушать дальше, тут же перебил:

— Такие Двери не открываются, чтобы тут же затвориться, и ты это знаешь! Женщина может тебе верить, но не я. Ты отравил её тайным знанием и думал, что дело сделано, Ключ сломан безвозвратно. Удивительно, но Нить Маритхи наделена необычной основой, она впитала это знание и ещё многое сверх того. Тогда ты отправил женщину в путь по запретным землям, одну, в страхе и неуверенности, побуждая тем не менее верить тебе безраздельно. Кто из людей на это способен? Позволить ей погибнуть ты не можешь, ибо сами Бессмертные вложили Ключ в твою руку, а для тебя их дар священен, но дать идти своей дорогой ты тоже не в силах. И тогда ты заставил пребывать её в постоянном страхе, от одной опасности к другой, вмешивался лишь тогда, когда гибель казалась неминуемой. А когда слабая женщина снова удивила нас обоих, решив покончить с существованием в страхе, ты предоставил доделать дело лишениям.