Людмила Минич - Ступени в вечность

— Ты не расплатишься за это. Никогда.

Маритха встревожилась. Происходило что-то неправильное, опасное для Раванги. И стократ опаснее для Ведателя.

— Я готов дать эту цену за их жизни.

— А о ней ты подумал? — ещё холоднее бросил Ведатель. — По плечу ли ей запретное знание? Ей придётся платить вместе с тобой. А знание, оно не уходит. Забывается, никому не нужное откладывается в сторону, но, полученное однажды, оно остаётся навечно. Его не отбросишь по ненадобности. Или от страха.

Маритха и вовсе притихла, переводя взгляд с одного на другого.

— И правда… — тоненько проскрипела она, — может, и не надо мне…

Хватит с неё знаний всяких. И по незнанию чуть не укокошили, а по знанию — страшно подумать, что с ней могут сотворить.

— Ей тоже придётся заплатить. У неё нет выхода.

— Это ты так решил. Не она, — заметил Ведатель. — Она не хочет.

Ей показалось, что голос его замёрз, как и вся Табала. Он уже не рассиживал перед Равангой, вновь стоял, скрестивши руки на груди.

— Она боится. Но она боится не того. Потому что не знает, с кем на самом деле хотела связать себя договором.

Девушка сглотнула и поперхнулась. Пока она кашляла, в комнате опять поднялся ветер.

— Посмотри вокруг, — медленно, словно через силу, обратился к ней Раванга, и Маритха огляделась, стараясь не заметить ничего лишнего. — Что ты видишь?

— Ну, что… Дом как дом, — осторожно ответила она, — красивый, тёплый…

— Тебя что-то… удивляет?.. Пугает?.. — все чаще прерывался Великий, словно беседовал с Маритхой между делом, а на самом деле… неизвестно где пропадал, неизвестно что делал. — Смущает?.. Что?

— Да ничего, — отговаривалась Маритха. — Фигурки только… эти. То безлицые, то безрукие. Непривычно.

Она зябко дёрнула плечами. Да, зябко от них, нехорошо.

— Они были… людьми… Маритха. Такими… как я… и ты.

Ветер, погасивший более половины свечей, сразу стих.

— Что ж, — сказал Ведатель. — Когда-нибудь ты пожалеешь, что я не смог тебя остановить.

— Подумаешь, — Маритха опять передёрнула плечами. — У нас из глины тоже человечков часто лепят. У отца знакомый был…

— Ты не понимаешь, женщина, — прервал Раванга. — Не хочешь понять. Их не только вырезали, слепили по образу живых людей. Они были людьми.

— А-а… — протянула девушка, ничего не понимая.

— Если выдернуть твою Нить, Маритха, ты умрёшь. Это то, что держит тебя, питает, направляет. Но сама Нить будет жить. Как эта свеча.

Он схватил одну из непонятных пузатых мисок с огоньком внутри и вынул обыкновенную свечу, маленькую. Огонёк сначала дрожал, но в его руках разгорелся ровно, ярко.

— Этот сосуд — человек. Представь! А свеча — это Нить. Я возьму другой сосуд, непрозрачный.

Он поискал глазами, но ничего подходящего не нашёл и кинул свечку в кувшин с молочным соком, которым вчера лакомилась Маритха.

— Её не видно. Свечи не видно, — растолковывал он оторопевшей девушке. — Никто больше не видит её. Но она там. И будет там, пока я её не выну. Пока я не захочу. Вернее, пока он не захочет. Потому что это его свеча. Как и все здесь. Все фигурки.

Он посмотрел на Ведателя. Тот держал удар, никак не меняясь в лице, замерев со скрещенными руками.

— А… как?.. — задыхалась Маритха, не понимая, почему слезы текут по щекам. — Почему?..

— Они задолжали Аркаису. Настолько, что в уплату пришлось лишиться Нити. Некоторые упустили по глупости, выпрашивая несбыточное. Попросту… он обманул их. Договор за договором, чем дальше — тем больше, тем легче. Желания, что легко сбываются, становятся непомерными, и Аркаис затягивает и затягивает алчущих в свою сеть, пока цена не оказывается слишком велика. Но платить все же надо, никто не отменял законов. И если последняя, самая большая плата за всё их пугает… Если они, сохраняя остатки разума, все же вздумают отказаться, жизнь их делается похожей на кошмар. Все вокруг рушится… или снедают страшные недуги… или один за одним умирают родные… Словом, человек на все готов, лишь бы выбраться из этого ужаса. И тут он заключает последний договор, обязуясь отдать свою Нить Аркаису. После смерти. Не зная, что это значит.

— Но это же… это просто договор! — завизжала Маритха. — Это слова! Как можно это… отдать то, чего не чувствуешь? Не видишь даже?

— А ты забыла? — вдруг вступил сам Ведатель. — Только вчера я долго объяснял тебе, что эти «слова» в незримом мире гораздо вещественнее шкур, на которых ты сидишь.

Девушка и не поняла, как оказалась на полу. Но она сидела.

— Можешь быть уверена, — продолжал этот мучитель, — что Главное Волокно попадёт куда надо. Ко мне. Это все равно что держать его в руках. Клубок никогда не смотается вновь, чтобы размотаться в другом месте и в другое время. Потому что я держу его за кончик.

— Ты… Ты… Зачем? — плакала она.

Ну почему он?.. Тонкие пальцы у свечи. Поднятые в усмешке брови. Боль, уходящая из раненой руки… «Когда придётся совсем тяжело — зови»… Мощь, от которой захватывает дух… Нет, только не это. Почему он?.. За что?

Аркаис молчал.

— Топливо, — сказал Раванга. — Они питают его силу. Как питает твоя Нить твоё тело. Нити, лишённые тел, стократ сильнее.

— Почему… тебя Бессмертные не карают?! — выкрикнула девушка.

Ведатель усмехнулся:

— Меня? Я не нарушил ни одного закона. Это они, — презрительно обратился он к фигуркам, — увязли в своей алчности и ещё… кое в чем. В алчности больше.

Маритха отводила взгляд, но ей отовсюду бросались в глаза фигурки. У некоторых даже не было лица! Бессмертные! Ни одного закона! Не нарушил!..

— Ты…

Стало дурно. Она лишилась чувств.

— Тангар! — позвал Великий.

Хранитель отворил дверь.

— Возьмите женщину. Вынесите отсюда. И вниз. Осторожно! Берегите её!

Двое хранителей вынесли Маритху, Тангар подобрал её арчах. Шаги раздавались все глуше. Остался только широко распахнутый зев двери.

Раванга обернулся к своему противнику:

— Теперь она не сможет найти для тебя Слово, Аркаис. Даже если от этого будет зависеть её собственная Нить. «Спроси сердце — оно укажет, если пожелает открыть эту Дверь для человека». Тебе — уже никогда. Её сердце для тебя закрыто.

— Сломанный Ключ, — Ведатель невесело усмехнулся, — вот что ты имел в виду. Умно. И жестоко. Что она будет делать с этим знанием?

— Она справится. Я помогу.

— Только что ты отравил ей сердце. Навсегда. Будет только больнее. Я знаю. От подобных ударов судьбы люди тоже частенько заключают последний договор. Не сразу. Потом. Все что угодно, лишь бы забыть, говорят они. Все, что угодно. Нить? А зачем она нам потом? Бери, только помоги! Только бы забыть! Я помогаю. Они не знают, что их ждёт, до самого конца. Они даже умирают в неведении.

— Зато знают они . — Раванга от входа обличительно указал на одну из фигурок, танцовщицу, что понравилась Маритхе.