О`Санчес - Хвак

– Я?.. – Хвак спохватился и вытер рот рукавом рубахи. – Ой, саднит! Нет, я не сплю. Просто разомлел малость, на тепле, да на мягком пригорочке… Сейчас пойдем, сейчас…

– Хвак, а Хвак? Вот как ты можешь спать на голодный желудок, я просто не понимаю? Раз уж ты решил… покушать… то… А потом отдохнешь всласть? А, повелитель? Давай я тебе нос и губы починю, вон ведь как распухли? Как таким ртом жевать? Все удовольствие от пищи пропадет… твое же удовольствие…

– Да не сплю я! Поспишь тут, с таким зудилой в ухе. Сказано тебе – не колдовать! Я сам буду. А ты учи. Только сейчас мне лень выучивать, губы к завтрему точно пройдут, и нос тоже. Так где храм-то? Вон там, я правильно определил?

– Да, повелитель. Вынужден ответить, обязан указать и подтвердить, подчиняясь вопросу, правильное направление, ибо нет у меня своей воли, которую бы я мог поставить заградою… Остается лишь скорбеть о своем бессилии и усердно умолять всевеликих о прощении… Э, э… Вон по той тропке будет ближе, быстрее и удобнее. Сам же видишь, что она более нахожена!

Одна из тропинок действительно выглядела шире и утоптаннее других, и Хваку не доставило никаких затруднений добраться по ней до самой вершины холма, к небольшому придорожному храму Ларро, бога Войны.

Захолустье – всегда и во всем захолустье, поэтому и храм был под стать местности и населению: низенький, ветхий, сквозь прогнившие деревянные стены ветер свободно гуляет, а крыша способна укрыть от дождя одного, двух случайных путников, но троим уже пришлось бы тесниться, уклоняясь от струй и брызг, ибо там проточина в кровле, там щель, там прореха… Этот храм помнил и лучшие времена, но с тех пор, как баронов Дзугару, всех до единого, вырезали соседи, бароны Эльда, провинциальная столица края переместилась в замок Эльд, главным святилищем объединенного удела стал храм в замке-победителе, тоже, кстати говоря, посвященный великому Ларро, а этот храм захирел… Будь он посвящен другому богу – барон Онохи Эльда и его бы снес до основания, вместе с гнездом навсегда поверженных врагов, но… Ларро был, вдобавок, и личным покровителем барона, освятителем его «сердечного» оберега, поэтому храм остался жить, хотя и в запустении. А от былого великолепия сохранились две высокие колонны, прямо перед алтарем, на восточной стороне. Если вглядеться – все еще можно различить на боках этих колонн очертания птеров, следы позолоты на клювах и крыльях…

От молочного мяса ощутимо пованивало, но все остальное выглядело очень даже неплохо…

– У-у-у!.. Здорово! Это я беру, оба кувшина… Погоди, в этом-то – масло! Его нам не надобно! Церапки сюда, рыбку… нет, хорошая рыбка, ее берем, это от мяса смердит… Рыбу кладем в мешок, вяленое тоже туда же… а в этом черви, его я не буду брать.

– Отчего же, повелитель? Черви – они вполне съедобны. И уж куда вкуснее ОБОРОТНЯ, НАПРИМЕР!

Хвак оглянулся на шум в папоротниковых зарослях, но опоздал: подкравшийся на запах человечины оборотень уже мчался стремглав, не разбирая дороги, куда-то прочь, лишь бы подальше от зловещей ауры страшного демона Джоги.

– Чего там? Оборотень, говоришь? Белым днем? А… ловко ты его прогнал.

– Одряхлел, оглупел, вот и шарится, не разбирая дня и ночи… Ну и что, что черви, повелитель? Мяско-то молочное? А черви вообще живые! М-м-м-м… Словно ягодки налитые, да шевелятся!

– Нет, я же сказал. Ну-ка, Джога, погляди со тщанием, есть здесь еще вино?

– Нет, повелитель. Но вон там…

Хвак почувствовал неуверенность, смятение демона Джоги и встрепенулся, выронив мешок.

– Что вон там, где вон там? Чего опять дрожишь…

– Ну… там… где камень… у правого края…

– Какой еще камень? Это же булыга, он же круглый, где тут край… А! У алтаря?..

– Ну да… да… у… него. Я не виноват! Я обязан ему служить! У меня клятва верности!..

– Чего орешь-то? И что там у алтаря? Чего тут?

Хвак обошел каменный алтарь со всех четырех сторон, даже на корточки присел, хлопнул ладонью по правому краю и угодил ею точнехонько в птеровое дерьмо.

– А-а-а… Джога! Ты надо мною смеяться!..

– Нет, повелитель! Нет! Погоди!.. Там, под правым углом… алтаря… закопан горшочек, а в горшочке деньги, медь, серебро. Довольно много, если примерить их к твоему нынешнему общественному положению, под тридцать кругелей общею суммой. Я же не виноват, что ты опять дерьмом измазался!

– Кто – опять, я опять???..

– Ой-ёй-ёй-ёйййй! Больно, повелитель! Я больше не буду!

– Ты уже так обещал, что не будешь! Ишь, дескать, я опять! Я опять – а он, дескать, ни при чем!.. Где – прямо вот тут рыть? А глубоко ли?.. И чтобы так больше не подстраивал!

– Повелитель, я клянусь! Я не подстраивал!.. Где-то на пядь глубиною, не более. Вон там мотыга валяется… Да не здесь, а прямо за дверью, в хвощах. Ковырню ею – и обнаружишь. Но лучше просто повели – и я достану: сами из земли выпрыгнут? А, повелитель? Соскучился я по… деяниям!

Хвак словно бы потрогал внутри себя демоническую сущность и гнев его угас: не врет Джога, не подстраивал.

– Ничего, еще поскучаешь. Да где же сия моты… угу, нашел.

Все было именно так, как Джога подсказал: ударил Хвак мотыгою, раз, да другой – нащупался горшочек. Хвак ухватился пястью за широкое горлышко сосуда, пошатал его в слежавшейся глине, покрутил вправо, влево и вывернул горшок наружу. И тут же – хрясь его об алтарь! Но осторожно, чтобы ничего не просыпалось…

– Ой-ой, повелитель, ну зачем так…

– Чего так, чего ты там?

– Святотатство деешь.

– Гы-ы! – засмеялся Хвак. – И ты со мною! Вместе деем. Ого, сколько деньжищ! И, главное дело, почти все удобные: медяки, большие и малые. Однако, и полукругели есть… И тоже хорошо, пригодятся для важности! В мешок их, под спуд!.. А черепки пусть Ларро жрет, на, на, Ларро, хрусти, я не жадный! У-у-гыгыыы!..

Демон Джога заледенел и обмер, забившись в самый темный уголок неразумной Хваковой башки: казалось бы, все мыслимые и немыслимые бесчинства, подлости, забавы, жестокости, шутки и преступления перебрал Джога, развлекая богов сам, или по их наущению, но впервые за бессчетное число тысячелетий совершал он святотатство… Пусть и не по своей воле, не своими руками да губами творил он неслыханное, но… А Хвак-то все еще жив, и не боится! Надолго ли? Вон, бегут, все с оружием! Самый удобный миг складывается, дабы перескочить из поверженного Хвакова тела куда-нибудь помягче и попроще…

– Я тебе щас перескочу! Кто они, где они? А?

– Служки да жрецы, числом семеро, повелитель. Вооружены секирами и цепами. Даже мечами. Уже рядом. Подкрадываются.

Хвак струхнул и на миг притаился, в беспомощной надежде, что удастся тихо пересидеть, и что гроза пройдет стороной… А может просто повелеть Джоге, чтобы тот колдовством управился с этими жрецами? Нет. Нет и нет! И дело не в том, что Джога может с ними стакнуться, а его, Хвака предать, такого быть не может, ибо Хвак хорошо прощупал Джогову сущность: клятву тот преступить не способен, точно так же, как и убежать из живого тела не может… А просто… Не хочет Хвак, чтобы в его сущности кто-то другой главенствовал! Хвак нащупал мотыгу влажною ладонью, заорал как можно страшнее и выпрыгнул из храма наружу.