О`Санчес - Нечисти

– Ладно, Лель, давай, я же понимаю. Постарайся скоренько: отпусти товар потребителям – и еще потанцуем! Только, чур, к микрофону не подходи, я ревную. Ревную, говорю!

Что-то было не совсем так… Он же видел… Забыл этот момент, елы-палы… Он пил воду, а угловым зрением отметил, что… Что… Ночь. За окнами не должно быть темно, там же белая ночь. Который час, а?

Да, за окнами было не по-летнему темно, в начале июля такого непрогляда не бывает даже в ненастье!

Леха вгляделся попристальнее во тьму и словно бы заметил там… шевеление… колебание эфира… Приближается что-то. Тревожное, но ему лично не опасное, если по Аленке судить… Пошуть соскочила с Лехи, улетучилось и веселье. Их несколько, и от них пахнет болью. Леха хлопнул себя по карманам: колба на месте, а где дубинка?.. Лопух, сам же ее плоской сделал, надо вернуть…

– Аленка, ну-ка, во весь рост! Будь за спиной, секи внимательно.

Что бы там ни было, но Леха с некоторой гордостью осознавал, какое бесплатное во всех смыслах чудо он сумел подарить тем, кто оказался в эту ночь в клубе… Нельзя, нечестно будет, если все сделанное омрачить неудачной концовкой…

– Народы! Небольшой антракт: всем спать! Реальность перетекает в сон, такой же хороший! В Багдаде все спокойно!.. – И по слову Лехиному очистился воздух от летающих и танцующих пар и одиночек, погасли фонтаны и фейерверки разноцветных слов и смешков, все мягко осели на пол и уснули, не разбирая места и чина. Может быть, в результате хаотического приземления и не всем стало удобно, однако никто этого не заметил по сонному делу.

Последние слова его еще висели в воздухе, как двери открылись от грубого толчка и в зал ввалились трое: две из них – парень и девушка – целы и невредимы, на ногах, а между ними, волоком и словно в обнимку, третий, весь окровавленный…

– Родич! Помоги скорее! – Две пары горящих зеленым глаз безошибочно уперлись в Леху.

– Привет! А что такое, я н-не… Не врубился…

Леха махнул рукой, и неуместная музыка смолкла враз.

– Слушай, а почему мы тебя не знаем? Это ты здесь маяк засветил? Хо! А эту змейку я знаю… Так это Чет здесь, что ли? Позови его скорее, Горь умирает! Ну же!

– Чета нет. Это теперь моя Аленка.

– Твоя??? – Девушка отпрыгнула в сторону и вытянула руки. Леха никогда не видел, чтобы глаза так яростно полыхали. – И нас теперь заманил?

– Жека, уймись, дура! Змея сожрет! Видно же, что наш! Я, по-моему, что-то слышал о нем!..

Леха одурело затряс головой. Он ничего не понимал, но окровавленный человек, потерявший одну из опор, накренился и бесчувственным кулем повис на парне… Что-то розовато-белое… ребра, точно… очень хорошо просматривались сквозь разорванную грудь…

– Что надо делать?

– Лечить, дурак! Сдохнет же сейчас!.. Спасай же, идиот!

– Заткнись, Жека! Парень, срочно делай, что можешь, после поговорим, я его уже выпускаю, невмоготу мне…

Леха подошел вплотную… Паутинка сдерживающих заклинаний пульсировала вокруг туловища, но была уже совсем бледной, слабой.

Ну вот хрен его знает, что нужно делать… Ладно…

– Кровь, кость, ткань, на место встань! Все на место вернуть! Будь по-моему! Лечись же, сраная болячка! – Леха водил растопыренными пальцами вдоль растерзанного тела, выкрикивая, что на ум взбрело, пыхтел и напрягался, как давеча (сто лет с тех пор минуло, не меньше!) в электричке, ни на секунду не веря в хоть сколько-нибудь положительный результат. Пальцы свело, скрючило хлестким морозным ударом, Леха моментально и начисто утратил чувствительность рук по самые локти… Уй!.. – В мозг словно током долбануло, и Леха затряс головой, даже матюгнулся от «шершавой» остроты ощущений… Дважды матюгнулся.

Сила, что из него выстрелила, жадно впиталась в умирающее тело и… Рубашка, джинсы по-прежнему в лохмотьях, в крови, но живот, грудь, руки – все цело! Вау! Как это?.. Я, что ли?..

– Ого-го! Ну ты здоров, брат! – Парень так и держал раненого за руку, перекинув ее себе за шею, а другой недоверчивая щупая ему грудную клетку…

– Жень, глянь на Горика, вот чудеса в решете! – Девушка виновато охнула, метнулась к ним, подставила другое плечо…

– Горь, Горь!.. А почему он в себя не приходит?

– Нет, ну дурной народ бабы! Скажи спасибо родичу, что дышит, рыбий глаз! Без сознания он, крови литра два потерял, а то и больше, зато жив и цел…

Вечер густел незаметно для глаза, но волшебную силу в Дениса качал исправно, так резво, что аналогий и не вспомнить было… Денис вышел на Дворцовую со стороны Миллионной и, как это было им заведено со школы еще, присел у подножия Александрийского столпа… Ему нравилось болтаться тут, просто сидеть, смотреть, редко с кем-нибудь, чаще в одиночку. Ну и что, что без компании, все равно – ништяк.

Кое-кто мазнул его взглядом, но и только.

– Не угостишь сигареткой?

– Не курю.

– Сорри…

И все, ноль внимания. Ленька прикорнул за спиной, может спит, а может думает античные свои думы, если, конечно, нежить способна думать… Морка, мерзавец, наверняка сидит сейчас и гадит на ни в чем не повинного болвана с крыльями. И сюда глазками посверкивает. Хорошо – не видно его на таком расстоянии. А он-то все видит, клювом водит. С ним спокойно. Точно, наверху пристроился. Денис потянулся мыслью, волей, взъерошил перья на верной птице и пригладил их обратно. Пташка ты моя крикливая, Морочка… – Ворон тотчас откликнулся на ментальную ласку, подскочил на месте, каркнул тихонечко; его ничуть не удивляли новые возможности его недавнего питомца и друга, а теперь господина и… Он просто радовался всему, что исходило от Дениса, лишь бы тот не сердился и не ругал его. И не цацкался бы лишний раз с этим трусливым насекомым, от которого и тепла-то настоящего не чуется…

Нет, но что такое странное вокруг? Марево непонятное, не погодное, давит на психику…

Раньше Денис всегда полагался, насчет магической оценки окружающего, на Леньку и Мора, но теперь он сам больше их, чутче, мощнее. Он чувствует, а они – нет.

Это «нечто» нисколько не пугает его. Но волнует.

– …А меня Слава. Спасибо еще раз, Леша, спас! Что она на тебя возникала – не бери в голову, Горь – ее нынешний парень, вот она и переживает. Сейчас к нам присоединится, можно будет кофейку дернуть. Увидишь, она хорошая дева, свойская, не стерва. И я тогда все расскажу, чтобы нам не повторяться. И ты тоже, если захочешь… Так это действительно Аленка?

– Угу. Дядя Саша подарил. – Леха все растирал и растирал онемевшие руки, и жизнь постепенно возвращалась в них, наполняла теплом и слабенькой, тренькающей в такт сердцу болью.

– Серьезный зверь, слышал про него. Про нее, – поспешно поправился парень, – я про Аленку.

– А он что тебе, действительно дядя?