Галина Романова - История одного эльфа

Нас, повторяю, задвинули в самый конец строя, так что доскакали мы до смешавшихся полков темноволосых, когда вовсю шла сеча.

– Вперед! В бой! – кричал десятник, подбадривая нас.

Но для новобранцев бой как таковой завершился, едва начавшись. Ибо старшие сделали всю работу. Нам осталось гнать бегущих и сечь их по головам. Лишь некоторые орки останавливались, чтобы защититься или подороже продать свою жизнь.

– Гони! Гони их! Не останавливайся! – кричал десятник. – Вперед! За мной!

Он гнал нас, заставлял мчаться сломя голову, но я только потом понял, почему он так торопился. Ибо кроме зрелища поверженных врагов, кроме отрубленных тобой рук, отсеченных голов, фонтанов крови и пронзенных животов на войне есть и более жуткое зрелище – убитые соратники.

Тут и там на земле вместе с убитыми орками лежали пронзенные копьями эльфы и лошади. Многие Клыки были убиты или ранены – у темноволосых нет своей конницы, они всегда идут в бой пешими, а против нашей конной лавы у них имеется свое оружие – длинные копья, которыми они загораживаются от эльфийских коней. Нас, новичков, милосердно избавили от кровавого зрелища столкновения двух войск, но ничто не могло избавить от созерцания поля боя, на котором рядом с убитыми стонали раненые.

Темноволосые отступили, скрывшись в лесу, среди деревьев за ними трудно было гнаться верхом; и вынудили нас вернуться на место битвы.

Видящие уже бродили по полю, время от времени останавливаясь и наклоняясь над телами. Следовавшие за ними по пятам эльфы поднимали тех, на кого указали волшебницы, и уносили в лагерь. Эльфов, мимо которых Видящие проходили молча, уносили в другую сторону.

Как ни странно, Шаллорель, за которую я волновался, повела себя прекрасно. Она ни разу не дрогнула, пока мы проезжали мимо наших раненых и убитых, а когда один из орков пошевелился и тихо застонал, проворно спешилась, вскинула меч и пригвоздила его к земле.

– Никакой пощады! – воскликнула девушка. – Как они к нам, так и мы к ним!

– Неужели ты стала бы убивать их женщин и детей? – удивился я.

– Их самок и детенышей! – с нажимом поправила Шаллорель, деловито направляясь к еще одному орку, неосторожно подавшему признаки жизни. – Они – животные! Одичавшие, взбесившиеся животные! И относиться к ним надо, как к зверям, для которых нет ничего святого и светлого. Темноволосые недостойны иного отношения!

Я промолчал, но, вспомнив мать и представив ее на месте тех утопленников, подумал, что тоже вряд ли смогу сдержаться.

Лил дождь, настроение у нас было далеко не праздничное.

Война продолжалась уже три года. Все это время мы не вылезали из седел, ночевали зачастую на голой земле, подложив свернутый потник под голову и укрывшись плащом. За это время я несколько раз ловил себя на мысли, что вовсе не это – моя судьба. Как прежде мне не хотелось посвящать всего себя турнирам, так и сейчас чувствовалось, что служба рядовым – это не тот высокий жребий, который предсказала при рождении Видящая.

Мы сидели в распадке на склоне горы. Нависшая скала защищала от дождя и ветра маленький костерок, возле которого сгрудился наш десяток. Было довольно поздно, но никто не смыкал глаз.

Из темноты вынырнула стройная фигура, кутающаяся в плащ.

– Почему не спите? – поинтересовалась Шаллорель, останавливаясь на границе светлого пятна и темноты. – Завтра бой!

– Неохота, – негромко откликнулся Найлор.

– Завтра бой, – с нажимом повторила девушка. – Интересно, как ты будешь воевать с темноволосыми?

– Не беспокойся, Шалли, – улыбнулся Найлор. – Нам случалось не спать по двое-трое суток. И ничего!

– И все равно дисциплина должна быть! – стояла на своем Шаллорель. – Этот огонь нас демаскирует. Тушите костер и ложитесь! Да не забудьте выставить охрану! Я через час пройду еще раз, и смотрите у меня!..

Погрозив пальцем, девушка скрылась в темноте.

– С нею стало совершенно невозможно разговаривать после того, как она получила нашивки десятницы! – проворчал Найлор. – Власть ее испортила!

Я не мог не согласиться с приятелем. В одном из недавних боев десятник Тайлор получил тяжелую рану, что не позволило ему продолжить военную карьеру. Он вернулся домой, а его место заняла Шаллорель – одна из самых отважных мечниц. Девушка впрямь прославилась неукротимостью и даже какой-то жестокостью – во всяком случае, она не гнушалась собственноручно добивать раненых орков. Нам часто ставили ее в пример, как идеал воительницы, но в обычной жизни она здорово переменилась. И с каждым днем все меньше и меньше вспоминала о том, что когда-то мы были друзьями.

– Вообще-то она права, – помолчав, сказал я. – Перед боем надо отдохнуть.

И, подавая пример, снял плащ, собираясь расстелить его на земле.

– Ты что? – тут же ощетинился Найлор. – Подлизываешься к ней?

– Она права. И к тому же она десятник, кто бы что ни говорил!

– Скажи уж, что ты в нее влюблен, – фыркнул Найлор.

Я промолчал, не желая давать приятелям пищу для размышлений. Сказать честно, Шаллорель мне действительно нравилась, но не настолько, чтобы влюбиться всерьез. Для меня она была в первую очередь подругой. Я чувствовал – где-то есть та единственная, которой я отдам свое сердце. Она ждет меня. Просто я пока еще ее не встретил.

…И не встречу никогда, если завтра у меня будут чугунная голова и ватные ноги.

На мое счастье, только Найлор относился к Шаллорель без должного почтения. Остальные сослуживцы уважали девушку, не прошло и минуты после того, как она отошла от костра, – огонь был затоптан, а мы устраивались на ночлег.

Нас подняли до рассвета. Двигаться пришлось медленно и осторожно, сдерживая коней, выслав вперед дозоры. Как объяснила разбудившая нас десятница, разведчики обнаружили стан темноволосых на противоположном склоне горы, за долиной. Теперь многое зависело от того, сумеем ли мы подобраться к ним незамеченными.

– Их там целая орда, – шепотом сказала девушка. Ее глаза сверкали в ночной мгле, она трепетала от предвкушения битвы. – Говорят также, что там может быть сам Верховный Паладайн! Если это так, то… О-о! Это значит, конец войне!

– А тебе бы хотелось, чтобы она длилась вечно? – подначил ее один из рыцарей.

– Я женщина, – с достоинством ответила Шаллорель, – и не должна желать войны, потому что на поле боя гибнет слишком много народа. Эта война разорила Мраморный Остров. От него не осталось ничего!

Она была права. Армия темноволосых вдоль и поперек прошлась по Мраморному и практически его уничтожила. Девять из десяти обитателей были убиты. Спаслись лишь те, кто волей случая оказались в то страшное время на соседних Островах и у кого хватило ума не возвращаться, чтобы узнать, что стало с родными и близкими. На Мраморном не осталось ни одного неразрушенного здания, ни одного невырубленного сада. Многие колодцы были отравлены – в них орки сбрасывали трупы. Мраморный Остров перестал существовать. Сейчас сражения переместились в горы к северу от него, какое-то время все наши легионы гонялись за армией орков, чтобы не дать ей обрушиться на соседние Обсидиановый и Серебряный Острова. Несколько раз нам казалось, что конец войне вот-вот настанет, но Паладайн каким-то образом всякий раз ухитрялся ускользать от наших легионов.