Галина Романова - История одного эльфа

– Уходи! – рявкнул я во всю силу легких. – Уводи всех! Я прорвусь!

Меч описал сверкающую дугу – и орков, сунувшихся поближе, смело. Трое сразу упали, еще несколько нашли в себе силы удержаться на ногах. Я очертил еще один полукруг, захватывая и спину, чтобы никто не смог подобраться ко мне сзади. Вокруг меня образовалось свободное пространство, равное двум моим мечам – мертвая зона, соваться в которую означало умереть.

Орки долго не хотели в это верить, рассчитывая взять меня числом. Несколько раз отчаянные смельчаки совались в это кольцо – и всякий раз валились на траву, убитые или тяжело раненные. Я с легкостью отбивал мечи и талгаты, перерубал древки копий и брейдексов [5], рассекал щиты и мог держаться в одиночку очень долго. По крайней мере, до тех пор, пока лорд Вильнар и Торрир не договорятся и не рискнут на еще одну вылазку – теперь уже ради меня одного.

…Если бы против меня стояли не орки…

Я до сих пор уверен, что доблести и благородства оркам не досталось. Они как были в душе рабами, так рабами и остались, ничего не переняв от нас, эльфов. Но там, где любой эльф прекратит бой и отсалютует противнику, который сумел в одиночку противостоять целой армии и продолжает сражаться, в буквальном смысле стоя на трупах убитых врагов, там орки продолжают попытки уничтожить противника. Я все еще бился, раз за разом отмахиваясь мечом, когда сбоку стена щитов и копий раздвинулась в стороны. Отхлынули и вараги, бросились врассыпную. Я успел увидеть небольшую, наспех собранную катапульту – и солидную кучу булыжников, которую загрузили в нее из большой плетеной корзины.

Они решили забросать меня камнями!

…Это была моя последняя ясная и четкая мысль…

Ведро холодной воды больше всего на свете походило на пощечину, отвешенную мне реальным миром. Последовавший за этим ощутимый тычок под ребра окончательно заставил поверить в то, что я нахожусь именно на этом свете, а гортанные грубые голоса, зазвучавшие надо мной, – в то, что я существую в строго определенной его части.

– Очухался, гляди ты! Живучий!

– Какой «очухался»! Дохляк – он и есть дохляк. И нечего на него воду переводить. После «поцелуя лавины» никто не выживает.

– А этот выжил. Смотри. – Новый пинок под ребра заставил меня вздрогнуть. – Шевелится!

– Это последние судороги, – авторитетно заявил второй голос.

– А кому от этого легче? – резонно вопросил первый. – Тебе? Мне? Или, может быть, начальству, которое сперва командует: «Во что бы то ни стало!» – а потом неожиданно заявляет: «Как вы посмели так поступить?»

– От начальства вообще нужно держаться подальше, – согласился второй. – Особенно когда оно узнает, что этот великан мертв!

– Да живой он, живой! Просто без сознания! Смотри сам!

Резким движением мне оттянули веко на правом глазу. Я невольно скосил его на двух коренастых темнокожих орков в одежде из грубой некрашеной шерсти.

– Видишь? – Тот, который придерживал мое веко, даже подмигнул второму. – Зрачок на свет реагирует, рефлексы в норме…

– Ты это… не выражайся! – осторожно посоветовал собеседник. – Тысячник нам чего велел? Чтоб светловолосый очухался.

– Ну так он и пришел в себя. – Орк, сидевший подле меня на корточках, подмигнул и оскалил клыки в дружелюбной ухмылке: – С возвращеньицем на этот свет! Тебя уже хоронить хотели, светловолосый! А ты взял да и очнулся!

Я закрыл глаза, силясь подавить горестный вздох. Память услужливо показывала мне фрагменты последнего боя – горячую атаку, первую сшибку, леди Ильирель с мечом наголо, вспоротое брюхо моего скакуна, привычная рукоять двуручного меча в ладони, кровь и грязь… И летящие камни. Все тело болело и, наверное, представляло собой один большой синяк. Было трудно дышать, в животе разливалась отчаянная боль, кружилась голова, даже ремни, врезавшиеся в запястья и щиколотки, не так мучили, как эти многочисленные ушибы. Они хотели забросать меня камнями, а потом почему-то решили оставить жить. Зачем? Уж не для того ли, чтобы воздать почести благородному герою? Не хотелось даже думать, что меня ждет. Одно подогревало меня – сознание того, что все остальные наверняка спаслись. А значит, я сделал свое дело.

Земля негромко задрожала под чужими ногами. Я чувствовал вибрацию почвы каждой клеточкой своего тела.

– Приветствуем Верховного Паладайна! – заорали стоявшие надо мой орки.

Как ни велико было желание демонстрировать полное безразличие к своей судьбе, я не мог сопротивляться простейшему любопытству и открыл глаза, с усилием поворачивая голову и рассматривая того, кто только что был назван Верховным Паладайном.

Надо мной стоял самый обычный орк. Нет, что ни говори, его одежда бросалась в глаза своей яркостью и даже какой-то крикливостью, словно ярким пестроцветьем ткани он старался компенсировать что-то мрачное, серое, грязное в своей душе. Но в остальном пришедший ничем не отличался от тех двоих, которые застыли подле меня двумя изваяниями.

– Как он? – кивнул Паладайн в мою сторону. – Очнулся?

– Да, великий!

– Сам вижу. – Паладайн подошел и наступил мне сапогом на горло. – Смотри, – обратился он ко мне, наклоняясь и опираясь на колено локтем, – смотри и запоминай. Вот где вы все у меня! Вот где ваше место, светловолосые! Ты понял, раб?

Что я мог сказать? Он даже не дал мне нормально дышать. Я боролся за каждый глоток воздуха, тщетно стараясь выползти из-под сапога орка. Зажмурив от натуги глаза, я тем не менее знал, что он внимательно наблюдает за мной.

– Хочешь жить? – внезапно пробился сквозь гул крови в ушах мягкий голос. – Тогда моли меня о милости. Проси даровать тебе твою ничтожную жизнь, раб!

Я распахнул глаза. Он знает, о чем просит? Чтобы я, потомок благородного рода…

– Будь ты проклят, – прохрипел я.

– Глупо, – спокойно констатировал Верховный Паладайн. – Сказал бы всего одно слово: «прошу» – и остался бы в живых. А так… Приковать его к столбу. Потом придумаю, что с ним сделать!

Орки тут же сорвались с места и поволокли меня в глубь лагеря. Крепко связанный, я не мог сопротивляться, да, если честно, не слишком хотел. Я знал, что меня убьют, и мечтал только об одном: чтобы все поскорее закончилось.

Двое орков подхватили меня под локти, оттащили к какому-то столбу и, содрав с меня одежду, прикрутили руки и ноги.

По-хорошему, мне надо было отрешиться от мыслей о земном и приготовиться к мучительной смерти – не было сомнений в том, что Верховный Паладайн приберегает меня для чего-то особенного, – но я вместо этого испытывал любопытство, самое неподходящее чувство для того, кто находится на волосок от смерти. Расслабив мускулы – так меньше болели связанные руки и ноги, – я вертел головой по сторонам, рассматривая лагерь орков.