Ольга Романовская - Чужие воспоминания

Беременность протекала относительно легко, если бы не начавшие отекать к маю ноги, рвота по утрам и категорическое неприятие запаха духов, все было не так плохо. Я стала готовить себе пищу с минимальным содержанием пряностей (их аромат также раздражал желудок), больше гулять, следить за собой, теплее одеваться и категорически отказываться носить тяжести на работе, ссылаясь на боли в пояснице. Она у меня действительно побаливала.

Округлившийся живот, к счастью, еще не такой большой, я старательно прятала под платьями с завышенной талией. Кларетта, кажется, догадывалась, в чем дело, ведь раньше я таких нарядов не носила, но тактично молчала. Я была ей за это благодарна: не хотелось слухов, расспросов об отце малыша. О том, чтобы назвать имя последнего, не могло быть и речи — меня бы тут же насильно отправили к лекарю, а после бросили в тюрьму. Или сразу убили вместе с неродившимся малышом без лишних разговоров. Так даже проще и дешевле для государства.

За окном стоял ясный майский день. Деревья покрылись листвой, то здесь, то там пробивались пучки сочной травы, звонко пели птицы, воздух был полон благоухания весны, которую вот-вот должно было сменить лето. До календарного два дня осталось.

На кухонном столе стоял букет ромашек — одних из немногих цветов, на которые я спокойно реагировала. Его принесла соседка.

Подоткнув юбку, я занималась уборкой, то и дело прислушиваясь к своим ощущениям и поглаживая животик. Я уже придумала ребенку имя: если родится мальчик, назову его в честь своего отца, если девочка — в честь матери.

В дверь постучали. Отложив тряпку в сторону, я осторожно поднялась на ноги и спустилась в прихожую. Наверное, сосед-мясник, он обещал мне парную телячью печень.

Но на пороге стоял не мясник, а Лэрзен.

Вскрикнув, я отпрянула назад, в дом.

— Вижу, мне здесь не рады, — маг сам закрыл за собой дверь. — Я на минуточку, просто был в Лайонге, решил проведать. Вижу, у тебя все в порядке….

Тут он неожиданно замолчал, нахмурился и пристально посмотрел на меня:

— Одана, ты ничего не хочешь мне сказать?

— Нет. Проходите на кухню, сейчас я закончу и спущусь.

— Ты что, ненормальная, в таком положении лестницу мыть?! — накинулся на меня Лэрзен, ухватил за руку и поволок на кухню. Он не успокоился, пока я не села, а сам остался стоять, подпирая спиной дверной косяк.

— Что-то не так? — робко поинтересовалась я, не выдержав и минуты его тяжелого взгляда.

— Да как сказать, тебе виднее. Еще раз спрашиваю: ты ничего мне сказать не хочешь?

— О чем? — неужели он догадался? Но как, по завышенной талии юбки, моим замедленным движениям?

— О своей беременности, например. Забыла, что я умею читать мыли? К тому же, я его чувствую.

— Как? — я не стала отрицать очевидное.

— Без понятия, просто чувствую. И аура у тебя двоится, между прочим, твоя слабее. Ты мне вот что скажи: почему от него не избавилась? То, что не сказала, я понимаю, но зачем оставила? Не как плод же большой и чистой любви! Что-то я не замечал в тебе особой симпатии к моей персоне. Ты хоть представляешь, что будет, когда ты родишь ребенка с темным знаком? Тебя же затравят, сожгут вместе с младенцем. Зачем так рисковать?

— Я не сразу поняла, потом не было денег, а сейчас я с ним сроднилась, — улыбнувшись, я провела рукой по животу. — Он мне дорог. Но почему вы уверены, что он родится магом?

— Нет, ты сама, как ребенок! — всплеснул руками Лэрзен и сел напротив. — Ты забыла о своей маленькой особенности? Передачи магической силы детям. При условии того, что ты забеременела не от самого завалящегося колдуна с хорошо выраженным даром, догадайся с двух раз, кого ты родишь? Правильно, темного мага или темную колдунью — я пока не могу сказать, кто там, мальчик или девочка. Ну-ка позволь.

Его ладонь легла на мой живот. Ребенок отреагировал мгновенно, проявив поразительную бурную активность.

— Он толкается! — изумленно пробормотала я. До этого малыш часто шевелился, но лишь изредка позволял себе ударить меня ножками или ручками. — Да еще как! Эй, больно же!

Лэрзен усмехнулся и пересадил меня себе на колени. Теперь его руки крест-накрест лежали на моем животике.

— Тише, пожалей свою маму, она и так устает. Работает, убирается, да еще и тебя таскает. Имей совесть!

Ребенок мгновенно затих, но стоило магу убрать хотя бы одну руку, начал пинаться снова.

— Похоже, он категорически против матери-одиночки. Свидетельство о рождении сохранилось?

— Мое? — я удивленно посмотрела на него. Зачем ему?

— Ну не его же! Какой у тебя срок? Сколько там ему? Пять с половиной месяцев?

— Вы помните?! — моему изумлению не было предела.

— Да, помню. Всего одна ночь была. Вот что, — он спустил меня с колен, что-то шепнув ребенку, — я уеду на пару недель и вернусь. Оставлю деньги, трать уж их, пожалуйста, а не храни, как музейную реликвию. Обещаешь?

Я кивнула и с благодарностью приняла увесистый кошелек. Деньги мне не помешают, особенно при условии моего сокращенного рабочего дня, за который и платили меньше.

Уже на пороге Лэрзен обернулся и спросил:

— Ты как к фамилии Азарх относишься?

— А что? — ответила я вопросом на вопрос.

— А то, что тебе ее носить.

23 апреля — 22 августа 2010 г.