Сергей Костин - Охотник за бабочками

А заказчику я жабу отдал. Сделал косметическую операцию, прилепил пару полиэтиленовых крыльев и сказал, что такое вот оно удивительное. И ничего, до сих пор на выставках показывают и призы получают. Пишут, благодарят, иногда.

А я, кстати, до сих пор числюсь в Галактическом розыске. Естественно, под вымышленной фамилией. Планета та, песчаная, после моих взрывов, да раскопок, с орбиты сдернула. Но это так, издержки профессии.

Этот сон я так и не досмотрел до конца. Кузьмич растолкал, сообщив, что мы прибыли на конечный пункт.

ПаПА не дал нам очухаться, и сразу потащил в обсерваторию. К тому самому телескопу, которому мы, братья, должны были вверить свои сердечные дела. По дороге братья пытались несколько раз свинтить в сторону и спрятаться в городе, но безуспешно. ПаПА все предусмотрел, и нас оберегали и стерегли четыре дюжины спецназовцев из сил быстрого лунного реагирования. Смешно. Какие же они быстрые, если двигаются как кенгуру, все время подпрыгивая и улетая в стороны.

Квазартелескоп был нашей семейной гордостью. Отгрохали его пару лет назад, потратив на строительство кучу брюликов. Для чего он предназначен, толком никому не известно, но техники говорят, что в ясную погоду можно даже разглядеть, какого цвета пуговицы на купальниках отдыхающих на побережье Декамерона в Близнецах.

Брешут техники. Был я на Декамероне. Там не то, что загорать, выйти на улицу невозможно. В тени восемьдесят четыре, а на свету вообще безобразие. И это по Цельсию. Определенно брешут.

Нас усадили чуть в сторонке от центрального пульта, куда уселся сам ПаПА. Вернее, усадили братьев. А меня как-то старались не замечать. Мирились от безысходности. Морщились, но мирились. Кто ж хочет работу потерять?

Я взгромоздился с ногами в кресло, подпер руками подбородок и стал наблюдать.

Излишне говорить, что Кузьмич в это время выполнял важное негосударственное задание. Я даже представил, как он сейчас, шарахаясь каждой тени, каждого шороха и скрежетания, пробирается, обливаясь холодным потом, в переплетении кабелей к резервной панели управления. Лишь бы успел. Лишь бы успел.

— Дети мои! — паПА закончил совещаться с сотрудниками и обратил внимание свое на детей его. На нас, — Дети мои! Готовы ли вы выполнить волю мою последнюю? Старческую.

За его спиной кто-то хмыкнул.

ПаПА резко обернулся, сурово взглянул на хохотунчика. И все. Смешливый стянул с себя белый берет и понуро побрел драить сортиры. ПаПа не любил, когда над его словами хихикали.

Настала наша очередь держать ответ.

— Готовы, — хор не строен, не тверд, и без особой уверенности.

— В таком случае, — продолжил паПА, — через минуту настройки будут закончены, и вы сможете выбрать свою судьбу. Где-то в просторах Галактики ждут вашего сигнала. И вы, верные сыны мои, достойные фамилии своей, сделаете сейчас самый важный в жизни шаг.

Вениамин плакал. Тихо. Почти скулил. Жорка держался получше. Уставясь в пол, грыз ногти. Я? Я ничего. Главное, чтобы Кузьмич успел.

— Веня, давай.

Старшего подвели к пульту под руки. Его большое, здоровое тело, казалось, ничего не чувствовало. Он перестал плакать. Только губы, полные и еще влажные, чуть подрагивали, выдавая то непомерное беспокойство, которое он испытывал. Почти не глядя, надеясь только на судьбу, он вытянул вперед указательный палец, и ткнул прямо в центр изображения Великой Галактики.

И тотчас же пришли в движение тысячи микросхем, тысячи механизмов квазар телескопа. Огромная энергия сжалась в маленький, почти невидимый луч света и метнулась в сторону звезд.

Бесчувственное тело валится на пол, чьи-то руки стараются поддержать его, но ничего не получается. Тело, не приходящее в сознание, оттаскивается в сторону, освобождая очередь.

Конец первого акта.

Жорку никто силком к панели не тащил. Дошел сам. Почти твердым, чеканным шагом. Только капельки пота, заметным потоком отмечающие его путь, говорили о том, что и средний немного не в себе.

Он изучал карту минут десять. Буквально лег на нее животом и пристально вглядывался в мерцающие точки, на одной из которых скрывалась его судьба. Точки были одинаковые, но, тем не менее, Жора продолжал настойчиво водить толстым пальцем от одной звезды к другой. Наконец, когда терпение паПА готово было лопнуть, Жора, счастливо улыбаясь, придерживая палец в одном ему известном месте у самого края карты, заявил:

— Здесь.

И второй луч, невероятной мощи и силы, из скатанного маленького солнца и кучи брюликов метнулся в сторону, выбранную средним братом.

Конец второго акта. Ничего интересного.

Не дожидаясь, пока меня пригласят индивидуально, я спрыгнул с кресла и засеменил к центральной доске.

— Тебя подсадить? — поинтересовался паПА с высоты своего роста и положения.

Я категорически отказался. Не хватало, чтобы меня, лучшего в своей профессии подсаживали.

Кряхтя и ругая производителей техники, я вскарабкался куда положено.

Вот она — Великая Галактика. Местами светлая — изъезженная вдоль и поперек. Местами темная — непонятная. И где-то, где-то, где-то…

Где этот зараза Кузьмич?!

— Да здесь же я, здесь.

Кузьмич, извиваясь всем телом, выполз из какой-то щели и юркнул, пока паПА не накрыл, ко мне в карман. И уже оттуда показал — все в порядке.

Я, не глядя на карту, тиснул на ней отпечаток пальца и, закончив дело, спрыгнул на пол.

ПаПА с некоторой подозрительностью смотрел на меня. Пусть смотрит. Я его прихоти выполнил. Кто виноват в том, что луч может сбиться с намеченного курса и улетел черт знает в какие края. А может это судьба?

— Вот и все, — паПа хрустнул пальцами, — Спасибо за работу. Все свободны.

Отпустив персонал, он подошел к нам. Вениамин уже пришел в себя и теперь, приняв жизнь как необратимое, выглядел достаточно хорошо.

— Все прошло удачно, — сказал паПА, усаживаясь рядом с нами, — Если ничего не случится, то к вечеру вам ответят, и вы узнаете, кто они, счастливицы, получившие ваши сигналы. Костя, ты что? С тобой все в порядке?

Со мной было не все в порядке. Мой тщательно задуманный план рушился. Как я, специалист высочайшей пробы, мог пропустить этот пунктик? Сигнал важно не только послать, но не менее важно получить его обратно. А кто там, в этой чертовой вселенской дыре, куда я собирался, мне ответит? Бабочка? Очень, очень, очень смешно.

Кузьмич, почуявши неладное и, сам, сообразив, в чем дело, тихо присвистнул. Свисти, Кузьмич, свисти. Не получим обратно сигнал, выгонят нас с этого дома на помойку. ПаПА все может простить, но только не обман. Как есть на помойку.

Я помахал в воздухе рукой, показывая, что у меня все в норме. Так, закружилась от счастья голова.

— А как только ответят, — продолжил паПА, — готовьтесь лететь за суженными.