Сергей Костин - Охотник за бабочками

— Эти две мерзавки, прошу прощения леди за столь нелитературные выражения, — Кузьмич сделал полупоклон в сторону Ляпушки, — Так вот. Эти две мерзавки, после того, как их выпихнули за дверь, направились собирать свои вещички. Я же, почуяв неладное, и следуя данным ранее установкам, стал за ними присматривать.

Кузьмич быстрым взглядом охватил стол, заприметил бокал, полный домашнего самогона из герани, и хватанул его залпом. Потом внимательно посмотрел на окружение, братьев, паПА, меня и бывшую куколку. Слава богу, что его слова о данных ранее установках никто не расценил, как фискальство, а то бы он обиделся и заткнулся.

— Собираются они, значит, а я за ними присматриваю. Мало ли что, думаю. Они ж и козни разные причинить могут. Нет, уважаемый Вениамин. Козни это совсем не то, что вы думаете, и к вашему носу они не имеют никакого отношения.

— Продолжай же, — поторопил я его. Потому, что неожиданно почувствовал под ложечкой неприятное гудение, которое раздавалось всякий раз, когда рядом была опасность.

— Я и продолжаю, — продолжил Кузьмич, — Они то, невесты ваши, поначалу сильно убивались. Мол, невиноватые они. Не с того пример дурной брали. Все такие ласковые и пушистые. А потом, Коко которая, и говорит. А давай, говорит, отомстим этой стерве!

Ляпушка при этих словах задрала носик к потолку и плотнее сжала красные губки.

— А вторая отвечает — давай. А первая говорит — как? А вторая молвит — не знаю. А первая говорит…

ПаПА ударил по столу кулаком, так что Кузьмич подскочил на холодце из костей за десять брюликов за упаковку.

— Короче, таракан! Где они сейчас и какую такую пакость замышляют?

ПаПа, когда нужно, говорит очень убедительно.

— Я не таракан, — вежливо ответил приземлившийся обратно в холодец из костей по той же самой цене Кузьмич, — А невестки ваши сейчас в оранжерее орудуют, рвут и жгут все подряд. Начиная от домашнего имущества и заканчивая барахлом вот этой стервы, извините, Ляпушки.

Ляпушка вскакивает со своего места, вскидывает к потолку расписному рученьки белые и начинает верещать про жизнь загубленную.

— Да не ори ты так, — успокоил ее Кузьмич, — Я уже и силы правопорядка вызвал, и пожарных, и даже в местное отделение кремации позвонил, что б все готово было.

А Ляпушка не унимается. Ревом изводится, да из рук моих вырывается.

— Отпусти, — говорит, — Отпусти ты меня ирод проклятый. Или не понимаешь, что происходит?

То, что я ирод, понимаю. А то, что происходит — отказываюсь понимать.

— Как был ты дураком и уродом, — продолжает дальше разглагольствовать куколка, — Так и останешься им на всю свою сознательную жизнь. Ты думаешь, я ради тебя в коконе распроклятом два столетия томилась? Ты думаешь, ради глаз твоих идиотских в деву красную превратилась?

Я внимательно посмотрел на Ляпушку. Если так и дальше орать станет, то точно красной станет. Одно непонятно, причем здесь многолетнее ожидание в глубине моих бирюзовых глаз? Сума что ль сошла? Но послушаем, что там она еще путного скажет.

— Да они же, эти две дуры, мой кокон ножичками исполосуют. Огнем сожгут. В мусороприемнике переработают.

Тоже невелика беда. Я раз в год свои старые вещи постоянно выбрасываю. А тут совсем уж вещь никчемная. Я уж и сам кокон хотел под горшки цветочные приспособить.

— Командир.

Я взглянул на Кузьмича, который одновременно отрицательно кивал головой и пальцем. В его понимании это означало, что кто-то из нас не прав. По всему выходило, что я.

— Кокон? — внезапная догадка посетила мою светлую голову.

— Ну, конечно же, — разом вскрикнули Ляпушка и Кузьмич.

Я хлопнул себя ладонью по лбу.

Точно. Вот она причина куколкиных слез и криков. Кокон. Ведь если эти мерзавки его уничтожат, то нарушится защита установленная и тогда…

— … и тогда!!!

— Точно! — обрадовались Ляпушка и Кузьмич моей догадливости.

Мы вскочили с мест, переглянулись и бросились к выходу.

Но не успели.

Порхающие вокруг дворецкие неожиданно вспыхнули красными сигнальными лампочками, что означало присутствие в доме не званных гостей. Вооруженная охрана с криками вбежала внутрь зала, беспрерывно по кому-то стреляя. Двери автоматически захлопнулись, и солдаты стали возводить перед ними баррикады из столов и прочей мебели.

— Что? Что случилось? — кто кричал, не помню. Кажется, кричали все. И паПА, и гости, и даже дворецкие.

По неясным, отрывочным сведениям разобрались, что дом подвергся нападению. Кто нападал, зачем нападал, непонятно. Солдаты орали, что пора отступать. Что силы противника слишком превосходящие. Что они, вообще, не нанимались помирать здесь и требуют незамедлительный расчет. А когда паПА отказал им, и намекнул, что необходимо до конца выполнять условия по контракту, то солдаты насупились и сказали: — «Кто не был, тот будет. Кто был, не забудет!» И погрозили паПА кулаками.

Свет потух. Дворецкие пытались включить резервное освещение, но ничего не получилось. Зал и всё находящиеся в нем погрузилось во тьму. Я почувствовал, как Ляпушка прижалась ко мне всем телом и зашептала, обжигая ухо горячим своим дыханием.

— Еще бы немного. Еще бы чуть-чуть. Ведь последние три дня остались. Так нет. Не выдержала я, непутевая. Тебя пожалела. Последние три дня… Самые трудные. А потом бы домой. Я ведь так давно не видела своего папу.

Я гладил ее по шелковым волосам, пытаясь успокоить. Пока ничего страшного не произошло. Подумаешь, вторжение. Есть армия. Есть флот. Есть, в конце концов, Большой оркестр Земной Армии и Флота. И кто бы ни пришел не званный к нам в дом, тот получит, без всякого сомнения, по заслугам.

Примерно это я и выложил Ляпушке.

— Ты не понимаешь. Этого не остановить. Ведь это даже не невидаль вселенская. Это нечто хуже. Гораздо хуже. Ты всего не знаешь. Это ведь даже не обратный чендьж на билет. Слушай меня соколик мой, и не перебивай.

Я как-то и не пытаюсь. Перебивать-то уже и нечем. Самому страшно стало.

— Ты сейчас не противься ничему. Не вылезай на передний план и голову свою глупую не подставляй. Все равно ничего не изменишь. Одно скажу, если люба я тебе, если хочешь исполнить свое обещание, данное моим родителям, то ищи меня у КБ железного. Только сразу к нему не лети. Без толку. А отправляйся во вселенную «девять-девять-девять». Разузнай перво-наперво, как одолеть его можно. Спасешь меня, и буду я навечно твоей, вот те зуб.

Куколка бывшая точно с рельс съехала. Ахинею какую-то несет. Да во всем космосе нет такой вселенной с нумерацией «девять-девять-девять». Может с головой не все в порядке у нее? А может с детства подвержена припадкам эпилептическим. У них же там, на планете, наверняка нет обязательного медицинского страхования.