Вероника Кузнецова - Забавы колдунов. Часть первая

— Мне кажется, что ни один человек, кроме вас, не выдержит языка Мэг, — упрямо возразила Адель.

— Если все будут так обидчива, то жить будет трудно, — серьёзно ответил солдат. — Кто же тогда доведёт Мэг до её дома? Ты, наверное, считаешь, что мне следовало бы сбежать от неё? Но и ты почему-то её терпишь, хоть страдаешь от её характера больше, чем я. Покинуть её было бы легче всего и, наверное, многие сочли бы это правильным, да только правды в этом нет. Посмотри, какая она жалкая, несчастная…

— Такая несчастная способна сделать несчастными всех окружающих, — возразила Адель.

— Не ворчи, как старая бабка, — добродушно сказал Пахом Капитоныч. — Конечно, несчастная. Никого она не любит, ничем не довольна. Она убеждена, что на свете нет ни одного хорошего человека, потому что обо всех судит по себе. Можешь представить, как тяжело жить в мире, где одни негодяи? А она живёт именно в таком мире. Несчастная женщина, не знающая других радостей, кроме накопления денег и вещей. Вот доставим её домой, тогда и расстанемся с ней навсегда. А сейчас как её бросишь? Пропадёт. Договориться ни с кем не может, всех от себя отпугивает. Гибнуть будет, а всё равно в последний миг обругает своего возможного спасителя. Кто же, дочка, ей поможет, если не мы?.. Эй, что ты?!

Бесёнок, жадно слушавший рассуждения солдата, почувствовал, как в нём растёт раздражение на его глупость, и, не противясь сильному желанию его выплеснуть, швырнул в него кусочек угля.

— Ты дурак, — объявил он. — Тебе не надо даже вредить, ведь ты вредишь себе сам. Ты никогда не будешь богат.

— А что мне делать с богатством? — удивился солдат. — Я и придумать не смогу, на что его употребить.

— Тьфу! — плюнул от негодования бесёнок. — С богатством ты не будешь терпеть лишения.

— Я их не терплю, — ответил Пахом Капитоныч. — Да и они меня не терпят — бегут.

— На тебе драный мундир, а ты мог бы ходить в дорогих нарядах.

— Не драный, а заштопанный, — поправил Пахом Капитоныч, посмеиваясь. — Знай, бесёнок, что русский солдат не будет ходить в драном мундире. Француза в рванье я видел, и мёрзлого немца в лохмотьях с родной земли гнал, и шведа, и татарина, но русский солдат никогда мундира не марал.

— С деньгами ты бы не мёрз, не голодал… — коварно соблазнял будущий бес. — Хочешь я сделаю тебя богатым?

— Я сейчас не мёрзну, и мне не голодно, — возразил солдат. — А если когда мёрз и голодал, то ведь не так уж сильно, другим приходится куда хуже. Нет, не нужно мне богатства. Раздай его понемногу тем, кто бедствует и нуждается в куске хлеба. А я себе на хлеб заработаю, а если нет — добрые люди дадут.

Бесёнка всего передёргивало от таких речей.

— Глупый ты! — выкрикнул он, трясясь от бессильной ярости. — Дурак! Дурак! Дурак!..

— Успокойся, малец, — уговаривал Пахом Капитоныч истерично визжавшего бесёнка. — Что ты так расходился? Ну, не будет у меня богатства. И пускай не будет. Да тебе-то что до этого?

— Выпей лучше молочка, — пришёл на помощь кабатчик, с удивлением и интересом выслушавший большую часть разговора солдата и бесёнка. — И хлеб свежий. Взгляни, какая румяная и хрустящая корочка.

Бесёнок мгновенно утих и с шумом стал втягивать в себя молоко прямо из кувшина, отстранив кружку, предложенную хозяином. Он чмокал, хлюпал, захлёбывался, кашлял, проливал молоко на стол, а потом принялся с громким чавканьем поедать хлеб, отламывая куски, разбрасывая вокруг крошки и смешивая их с лужицами молока на столе.

— Дурак, — весело объявил он, кивая солдату. — И всю жизнь будешь дураком. А другие будут пользоваться твоей глупостью и даже спасибо не скажут за помощь.

— И не надо, — отмахнулся Пахом Капитоныч и возвратился на своё место за столом. — Мне самому приятно помогать людям. Что мне до благодарности? Даже у самого скверного человека появится что-то хорошее, светлое, если отнестись к нему с добром.

Бесёнок опять завизжал и зажал себе уши.

— Слушать не могу такую глупость! — кричал он. — Ты не можешь так думать! Ты говоришь это только мне назло! Но погоди, я тебе отомщу!

Кабатчик принёс ещё хлеба и молока для бесёнка, но тот уже наелся и принялся катать хлебные шарики и бросаться ими в вернувшихся за свой стол путников.

— На, солдат, выпей, — предложил кабатчик.

— И рад был бы, да уж выпил с Мэг. Её, бедную, совсем развезло, а на меня эта водка не действует. Ни радости не даёт, ни печали не прибавляет, ни забвения не дарует. Мне, вроде, и пить-то её незачем.

Кабатчик помолчал, а потом спросил:

— Не желаете ли отдохнуть?

— Вот это хорошо! — одобрил Пахом Капитоныч. — Найдётся у тебя, хозяин, комната с двумя кроватями, потому что Адель и Мэг поместятся вместе? А уж мне всё равно: кровать ли в комнате рядом или охапка сена в коридоре.

Мэг перенесли в большую комнату, и Адель, как могла, устроила её поудобнее.

Кабатчик предложил солдату комнату в конце коридора, но был вынужден согласиться открыть каморку рядом и принести туда тюфяк. После этого он пожелал своему постояльцу спокойной ночи и постучал к Адели, чтобы узнать, не нужно ли чего ей. Девушка была удивлена такой предупредительностью и, отказавшись, думала, что хозяин уйдёт, но тот приложил палец к губам и прошептал:

— У меня есть для тебя сапоги.

Адель не могла понять, шутит кабатчик или говорит серьёзно.

— Это не простые сапоги, а семимильные. Наденешь их и не будешь чувствовать усталости. Сделаешь шаг, другой, третий, а, глядишь, уже пробежала милю. За день можно пройти путь, который ты проделала бы за месяц. Я их тебе подарю, потому что путь тебя ожидает очень долгий и опасный, а в них за тобой не угонится ни самый свирепый зверь, ни самый опасный человек.

Адель была тронута добротой хозяина, но колебалась. Такие чудо-сапоги помогли бы ей перебежать горы, пустыню, леса и степи, и она не испытала бы никаких трудностей, но она была бы одна. Ей пришлось бы останавливаться, чтобы отдохнуть, поесть и поспать, а в это время к ней легко мог подкрасться враг. Она со страхом подумала, что ей пришлось бы разлучиться с милым и добрым Пахомом Капитонычем и продолжать путь на свой страх и риск. Наверное, будет лучше, если она пойдёт потихоньку, но под защитой надёжного человека.

— Спасибо, хозяин, но я не хочу разлучаться с моими спутниками, — сказала она.

— Хорошенько подумай, прежде чем отказываться, — посоветовал хозяин. — С этими сапогами ты очень быстро отыщешь своего жениха. Дай мне окончательный ответ утром.

Кабатчик ушёл, и Адель слышала, как его шаги простучали в сторону залы, где остался упорно не желавший уходить бесёнок.

— Я всё слышал, Адель, — раздался за стеной голос Пахома Капитоныча. — Ты правильно сделала, что отказалась от этих сапог. Мне было бы за тобой не угнаться, а вместе, хоть и пешком, всё-таки легче, чем на коне, да одному. Спроси совета у своей свирели, если сомневаешься, а мне кажется, что этот хитрец неспроста хочет нас разлучить.