Алексей Андреев - Охота на Крыс

Но Рогволд благодаря силе, с недавних пор родившейся в нем, оказался проворнее. Коротко свистнул топор, отсекая половину палки в сухоньких руках. Со стуком отлетел в сторону обрубок, подпрыгивая на камнях пещеры.

Да, пещеры, теперь Рогволд знал это точно. Но в следующий миг руса меньше всего занимала география места, где он очутился. Неведомый старец оказался сильнее силы, отрубившей топором руса половину палки старика. Вернее, старик был не сильнее, а быстрее и, главное, опытней в игре клинков. Неудача первого удара дедушку не обескуражила, Рогволд даже успел увидеть тень улыбки в уголках рта, на лице, застывшем непроницаемой маской. С этим намеком на улыбку старик продолжил атаку.

Словно так и задумывалось, не прерывая слитного удара, старичок перевел обрубок в нижнюю плоскость и, чуть крутнувшись на месте, лихо ткнул остатками палки в живот русу. Слабо икнув, Рогволд сел на пол, понимая, что, похоже, неприятности ждут его и на новом месте.

Тычок сбил дыхание, но воспитание удерживало руса от того, чтобы от души приголубить бойкого дедушку кулаком. Много ли старичку надобно? Еще загнется невзначай, и сиди без света в полной темноте. Нет, против темноты Рогволд ничего не имел, но неведомое уже услужливо подсказало, что тогда темнота будет вечной. А единственный способ выбраться обратно — это поговорить с гостеприимным хозяином, от которого рус, вопреки всему, не чувствовал опасности. На Чернобога он явно не походил. Или это сам Кощей Бессмертный? Чувствовалось в нем что-то этакое. Одно сияние чего стоило!

Отдышавшись, рус внимательно посмотрел на своего обидчика, обнаружив, что все это время старичок не сводит с него внимательного взгляда. Теперь, когда сын старосты сидел на полу, он мог смотреть в глаза старика не склоняя головы, хотя что-то так и подталкивало Рогволда именно к этому. Старик же с интересом смотрел в глаза руса. Конечно, если можно себе представить абсолютно невозмутимый интерес. Темные глаза оставались непроницаемыми, лишь где-то в самой глубине черных зрачков и уголках рта пряталась легкая улыбка.

«Он же доволен, что я разрубил его палку, — мелькнуло в голове у Рогволда, — он же явно ждет, чтобы я продолжил». Наконец рус, так и не отведя взгляда, демонстративно отложил далеко в сторону топор. Отчего-то сыну старосты казалось, что старик заметит его поступок. Он уже открыл рот, но дедушка его опередил:

— Неплохо. Ты начал правильно, но твой ум оказался сильнее тебя…

— Уважаемый, — проговорил Рогволд, — тут такое дело…

При первых же словах старичок переступил с ноги на ногу. В этом не было ничего странного, просто старенький дедушка наступает на рукоять лежащего на полу топора, чтобы любимый внучек случайно не порезался.

— Не прибывая разумом ни в чем, позволь ему действовать, — спокойно проговорил старик и поднял вверх обрубок палки в руке. Со стороны это смотрелось весьма забавно, точно старый папаша неумело поясняет непутевому сыну прописные истины, но внезапно обострившимся чутьем Рогводд почувствовал исходящую от старика опасность.

Перед ним стоял воин. Одни непроницаемые глаза, спокойно встретившие взгляд руса, чего стоили! Так же спокойно, как до этого старый воин смотрел в глаза вечности. Бестрепетным был его взгляд, взгляд Мастера, полный несокрушимого спокойствия. Нет, старик не собирался на него нападать, но он был по-настоящему опасен. Поднять на него оружие было равносильно попытке зарезаться, но этот воин был еще и учителем. Всем своим внезапно обострившимся чутьем Рогволд ощущал это.

Сила, с недавних пор наполнявшая руса, кроме чутья добавила и знания. Теперь, посмотрев в черные глаза, рус знал, что даже его смерть старик превратит в урок для него. Пусть урок будет последним, но учитель всегда остается учителем. А уж потом — всем остальным. Не важно, богом или демоном. Учитель — это навсегда…

На миг рус вспомнил отца, учившего его охоте и грамоте, и обитатель пещеры в этот момент как никогда походил на него.

Нет, внешне нельзя было себе представить более разных обликом людей, но Рогволд знал, что неизвестный, кем бы он ни был, не видит в нем врага. Ученика — возможно…

Судя по всему, мысли сына старосты были для раскосого воина открытой книгой. Он мягко кивнул, словно соглашаясь с русом и приглашая следовать за собой. Топор так и остался на полу, когда Рогволд вместе с загадочным старцем направился к бадье. Рус успел лишь снять кольчугу, когда хозяин скомандовал:

— Залазь.

На миг Рогволд замешкался, лезть в бадью в сапогах не тянуло. Рус представил себе процесс их сушки и лишь тяжко вздохнул. Сражение с узкими голенищами и прыгание на одной ноге заняло некоторое время. Наконец сын старосты разулся, снял кольчугу и быстро оказался в бадье.

Старик с непроницаемым видом смотрел, как рус вынимает нож и кладет на камень пола рядом с сапогами. Лишь после этого он последовал примеру Рогволда и, не снимая лохмотьев, плюхнулся рядом с ним.

Вода оказалась почти кипятком, но рус кое-как притерпелся и невозмутимо ждал, когда старик заговорит. То же странное чувство подсказало Рогволду, что хозяин в курсе его истории, но чего-то явно ждет. Ожидание повисло под сводами пещеры. Рогволд не выдержал:

— Почтенный, вы ждете, пока я заговорю, а я жду вас. Может, мы все-таки поговорим?

Наконец старец заговорил:

— Ты не совсем варвар. Ты умеешь ждать. Можно даже сказать, что ты воспитанный человек. Одним словом — дружинник.

При чем тут дружина и воспитание — русу было непонятно, и, пользуясь паузой, он решил переспросить своего собеседника. Было ясно, что чары Светлояра, позволяющие беседовать с любым человеком на его языке, немного неправильно перевели речь старика. А такого собеседника и переспросить не грех.

В ответ на еще не высказанный вопрос на лице с тонкими чертами вновь заиграла непроницаемая улыбка:

— Мы воспитаны так, чтобы говорить только правду. Но по-настоящему воспитанный человек никогда не скажет всей правды. И уж подавно, — тут впервые на бесстрастном лице заиграла улыбка, — будет говорить лишь тогда, когда его спросят. Ты ничего мне не рассказал, но мне это и не нужно. Все, что мне надо о тебе знать, я знаю. Будем считать, что ты мне сам все рассказал.

Старец помолчал, а потом заговорил снова:

— Ты говорил о Пути. Ты сменил путь охотника на путь воина и идешь по нему. В своем рассказе ты ни слова не сказал о Пути Меча. Только меч может вести воина по его дороге. Но дороги различны. Вообще, путь дружинника — это смерть. В этом путь дружинника. В этом и в служении князю. Мастер меча идет своей тропой. Есть Небо, есть Земля и есть Человек. И когда на его дороге встает смерть, то нет ни меча, ни человека, лишь Меч соединяет Небо и Землю.