Василий Мельник - Городская фэнтези 2010

— Я сдаюсь, — прошептал он, с опаской взглянув на девчонку. Прекратив плакать, та неподвижно сидела напротив, глядя в пустоту. — У меня нет ни единой версии, что тут происходит. Холодает прямо на глазах, странный мужик бегает вокруг вагона, в запертых купе никого нет…

— Лангольеры, — почти прошептала Лена.

— Что? — Антон наклонился вперед, следя за ее губами. — Я не разобрал.

— Я говорю, это лангольеры. В точности как у мистера Кинга. Или что-то подобное, наверняка. — Девушка говорила едва слышно, но уверенно. — Знаешь, Антон, иногда творческие люди выплескивают на бумагу не только свои фантазии. Я верю, что иногда они лишь транслируют чужие мысли. Чужие истории. Рассказы, предупреждения. Транслируют их откуда. С той стороны. Откуда-то извне…

— Лена, не надо. — На самом деле Туманов хотел сказать ей, чтобы она немедленно заткнулась и перестала нести чушь, но вовремя вспомнил о потоках горьких слез. — Не нужно так думать. Сказки остаются сказками, а мы живем в реальном мире. Перестань, ладно?

— Сказки? — задумчиво протянула она. Взгляд ее сместился на стол, рука словно во сне протянулась вперед, а пальцы сомкнулись на листке с забытым детским рисунком. — Ну тогда расскажи мне, откуда берутся суеверия и приметы. Откуда берутся мифы и легенды? — казалось, она разговаривает сама с собой, едва ли замечая присутствие собеседника. — Например, откуда взялась примета не загадывать наперед? Откуда в человеке живет страх сглазить самое лучшее в своей жизни? Привлечь к своему счастью нечто неправильное, приносящее беду? Откуда?.. — Ее голос превратился в едва различимое бормотание, а затем и вовсе пропал — только беззвучно шевелились распухшие губы.

Антон, выслушавший ее монолог в полном молчании, заметил, что все это время просидел, до боли сцепив кисти рук. Лена, переместив взгляд, вновь принялась рассматривать рисунок. Перемещая взгляд с домика на дерево, она натянуто улыбалась. Улыбалась, как человек, перечитывающий свое заявление об увольнении. Как человек, получивший телеграмму о пожаре своего дома или угоне машины. Как человек, осознавший беду, но не способный справиться с ней.

Туманов отвернулся, безуспешно пытаясь заставить свои мысли работать. Если девчонка напугана и впала в ступор, он и в одиночку должен найти выход. Конечно, вышибать казенные окна немалой стоимости — дело ответственное, но если он ничего не придумает, придется пойти и на это. Он уже присмотрел увесистый огнетушитель, закрепленный возле крана с питьевой водой.

Антон встал, задумчиво снимая с верхней полки еще два шерстяных одеяла. Набросил одно на плечи Лене (она даже не пошевелилась), во второе укутался сам. Выбираться из вагона в такую морозную октябрьскую ночь — тоже не лучшая идея…

И тут его взгляд вновь упал на рисунок.

Соломенный человечек живет в купе № 7.

Казалось, холодеть больше некуда, пальцы и так замерзли, а изо рта вырывался пар, но на этот раз Антон буквально оледенел. Всматриваясь в детские каракули, он кипел и затухал одновременно, не зная, что думать и говорить, как быть дальше. Не верил себе, не верил Лене, не верил в происходящее. Он просто смотрел на альбомный лист, размалеванный цветными карандашами, и холодел все сильнее.

Рисунок остался прежним, но теперь Антон понимал, чему так загадочно улыбалась девушка. Потому что картинка изменилась. Там, где в первый раз Антону привиделся садик с засеянными грядками, теперь чернели могильные холмы. Веселое желтое солнышко превратилось в ущербный месяц, из трубы домика валил густой дым — спиралькой, как рисуют все дети планеты. Там, где раскинул свои густые ветви дуб (именно дуб, да), возвышалась массивная виселица, ожидающая нового гостя. Но главное, что сильнее всего напутало Антона, — это лицо забавного страшилы (соломенного человечка), изменившееся вместе с картинкой. Там, где еще час (два, три, вечность?) назад сияла улыбка, теперь находился злобный звериный оскал.

Вырвавшись из липкого оцепенения, в которое рухнул, увидев рисунок, Антон резко нагнулся, вырывая листок из рук девушки. Одеяло, наброшенное на его плечи, соскользнуло в проход между полками.

— Ты что, сука, идиота решила из меня сделать?! — закричал он, наклоняясь прямо к ее уху. — Я же тебя, дура, сразу предупредил, что если вы не прекратите, добром это не кончится! Поиметь меня решили?! Попутать?! Твари!

Он тяжело грохнулся напротив Лены, тряся рисунком перед ее лицом. Та же, словно в трансе, казалось, вообще не слышит криков Антона, наполнявших купе. Смотрела в одну точку, скупо улыбаясь, а пальцы даже не разжались, как будто девушка до сих пор сжимала в них лист бумаги.

— Немедленно прикажи своим ублюдкам открыть двери! В каком купе прячутся помощники? В третьем? В седьмом? Ну, давай, напугай меня еще раз! Чего ты молчишь? Второй раз я на твои слезы не куплюсь!

Лена и правда расплакалась вновь. На этот раз тихо-тихо, Как делают смирные умалишенные. Слезинки медленно катились по ее бледным щекам, но ни тени эмоции не промелькнуло на осунувшемся лице.

— Добром не кончится, — шепотом произнесла она, повторяя слова Антона, и на этом замолчала.

— Сука! — рявкнул Туманов, швыряя рисунок на стол. — Дрянь! Все вы сволочи!..

И захлебнулся бранью, потому что увидел, что с первого взгляда заметил далеко не все изменения в безобидной детской картинке. Альбомная страница упала на пустой столик лицевой стороной вниз, и теперь Антон мог еще раз прочитать надпись на обороте. Точнее, надписи, потому что к прежней добавилась еще одна.

Соломенный человечек живет в купе № 7 Он уже дома.

Красным карандашом. Неаккуратно, но без ошибок. Под аккомпанемент густого дыма, поднимающегося над трубой-прямоугольничком на крыше нарисованного домика.

Схватив рисунок, Туманов принялся рвать бумагу на мелкие клочки, швыряя их по всему купе. Лена, не обратившая на этот поступок никакого внимания, продолжала рассматривать пустоту.

— Хрена с два! — Антон сплюнул на пол коридора, хрустнув костяшками пальцев. — Вы у меня узнаете, что такое хорошие прокуроры!

Идея пришла к нему неожиданно, как мелькнувший в окне жуткий белесый силуэт, вспышкой, обнадеживающей и доброй. Она скорее всего не сработает — зоны покрытия наверняка нет, — но это лучше, чем покорно висеть на удочке сумасшедших телевизионщиков. Нагнувшись, Антон выдернул из-под тринадцатой полки сумку. Поставил прямо на смятое постельное белье. Открыл, чуть не сломав замок-молнию. Холодными пальцами вынул из сумки тяжелый короб ноутбука.

— Этот сигнал, полагаю, вы заглушить не додумались! — торжествующе рявкнул он в сторону девушки, разматывая шнуры.

Шагнул в пустой (как старое заброшенное здание, как покинутый дом) коридор, направляясь к розетке. Откинул дерматиновое сиденье, встав на него ногой, умостил компьютер на коленке, открыл крышку.