Марина Дементьева - Князь черного заката(мгмж-2)

- На тебе.

Парень разжал пальцы. На ладони лежал спутанный клубок какой-то черной паутины, пепла или какой-то подобной дряни. Хотел было отряхнуть руку от странного 'подарочка', но вязкая мерзость бесследно растаяла прямо в руке.

- Эй, что это… - начал Демиан и запнулся на полуслове. Старуха взвалила себе на спину неподъемный короб, взмахнула рукавами и… растворилась в воздухе. Прямо как ее прощальный сюрприз.

Интерлюдия

Вне пространства и времени

Сложно было представить себе компанию, более странную чем та, что собралась сейчас в роскошных покоях, заставленных старинными и порой непонятными предметами. Пространство дрожало, словно воздух в раскаленной пустыне, затягивалось молочной дымкой, изменялось. Вместо прежних вещей появлялись другие, но обитательницы этого зыбкого, непостоянного мира не обращали никакого внимания на окружающие их чудеса, словно давным-давно привыкли к ним.

Маленькая очаровательная девочка лет шести-семи, хрупкая и нежная, как херувим, с золотыми мягкими локонами, огромными, невероятной чистоты озерами глаз, невинными, прекрасными. Но взгляд этих глаз пугал своей непостижимой глубиной. Страшно и жутко было видеть бесконечную мудрость и вселенскую печаль во взоре столь юного создания.

В роскошном кресле, более похожем на престол, чем на обычный предмет меблировки, раскинулась прекрасная девушка, в самом расцвете жизни и молодости. Ее яркая, буйная красота ослепляла, лишала воли и разума. Это была не та недостижимая, недоступная прелесть, перед которой хочется преклоняться; ее внешность будила греховные мысли и чувства; на влажных приоткрытых губах, на всей ее вызывающей позе лежала печать порока, туманный взгляд из-под полуопущенных ресниц обещал наслаждение.

Напротив томной красавицы сидела, строго поджав губы, пожилая, аскетично одетая женщина. Тронутые сединой волосы уложены в высокую гладкую прическу, потерявшие былую свежесть черты еще остаются приятными, внешность - располагающей. Весь ее облик дышит спокойствием, порядочностью и мудростью.

И последней, четвертой жительницей этого загадочного места, была безобразная, отвратительная старуха, настоящая карга в неопрятных лохмотьях, горбатая, крючконосая.

Словно яркие иллюстрации к четырем периодам человеческой жизни, собрались эти четыре женщины, настолько же непохожие друг на друга, насколько далеки красота и уродство, расцвет и увядание, святость и греховность.

Почтенная госпожа протянула руку, и в воздухе заклубился туман, постепенно сгущаясь и концентрируясь. Казалось, туман уже можно зачерпнуть рукой. В глубине облака замелькали, быстро сменяясь, смутные образы, лица, пейзажи. Всё стремительнее, всё страшнее. Блестящие балы уступили место отчаянным безнадежным сражениям, счастливые лица исказили гримасы ужаса и боли. С каждой секундой женщина мрачнела всё больше. Из прекрасных глаз девочки покатились хрустальные слезы. Нервным жестом волшебница развеяла ужасные картины.

- Что, уже насмотрелась, Ксанара? - лениво зевнула девушка. Увиденные кошмары ничуть не взволновали ее. Старуха мелко захихикала. Зрелище чужих страданий, смерти и крови, похоже, доставило ей какое-то омерзительное, извращенное удовольствие.

- Попридержи свой змеиный язычок, Гастиэла, - ровным тоном произнесла женщина, но прелестница умолкла под ее взглядом, сжалась, хоть и силилась под маской наглости скрыть своей испуг. - А ты, Дарка, подумай о том, что случится с нами, если этот мир рухнет. - Старуха прекратила веселье и теперь только кидала злобные взгляды из-под клочковатых бровей.

- И мы ничего не можем сделать, Ксанара? - прошептала девочка. - Совсем ничего?

- Боюсь, что да, Фрэйлль. Теперь всё зависит от них. - Женщина погладила печальную малышку по шелковым кудрям и кивнула на маленькие фигурки, самопроизвольно двигающиеся над поверхностью прекрасно выполненной карты Предела. Девочка осторожно дотронулась до одной из них маленьким розовым пальчиком, и она начала стремительно расти, до тех пор, пока не превратилась в призрачного молодого мужчину с пронзительными темными глазами. Неожиданно он чуть нахмурился и поочередно обвел всех четырех женщин тяжелым взглядом. Изумленная Ксанара поспешно сделала пасс руками, и странный парень вновь уменьшился до размеров игрушки.

- Каким образом он сумел нас увидеть? - потрясенно воскликнула женщина. - Конечно, он сильный маг, но не настолько же…

- Красивый… - мечтательно протянула Гастиэла, томно потягиваясь в кресле.

- Какая же ты всё-таки дура! Ты вообще думаешь хоть о чём-то помимо удовлетворения своих желаний? - не вытерпела Ксанара. - Этот парень нам не подвластен. Он сам выбирает свою судьбу…

- Да мне плевать!!! Ты просто завидуешь моей красоте! Я привыкла получать то, что я захочу, и этот маг будет моим, что бы ты ни говорила! Чего бы это ни стоило!

- И пусть мир погибнет… - тихо произнесла Ксанара, но разбушевавшаяся Гастиэла ее услышала.

- И пусть погибнет! Мне надоел этот дурацкий скучный мир, пусть летит в Бездну. Но сначала мне нужен он.

- Хорошо. Пусть так. Тебе нужен он. Но вот нужна ли ты ему? Ведь у него есть право отказаться.

- Он не откажется, - торжествующе провозгласила Гастиэла, плотоядно улыбаясь.

- Вот как? Ты до такой степени уверена в своей неотразимости? Спешу тебя разочаровать, девочка, - его сердце уже занято, и в нём тебе не отыщется места. Да и чарам твоим он в силах противостоять.

- Сердце занято? Что ж, тем хуже для той несчастной, что встала на моем пути. Ее участи отныне можно только посочувствовать.

Ксанара хотела что-то сказать, но только покачала головой, осознав бесполезность своей затеи. Пытаясь отговорить от злого замысла, она сделает только хуже, раззадоривая красотку. За долгие века она успела отлично изучить эту взбалмошную демоницу Гастиэлу. Уж если что взбредет в ее очаровательную головку, упрямая девчонка любыми путями добьется исполнения своей прихоти.

- Пойдем-ка отсюда, Фрэйлль, не то эти две гадюки отравят нас своим ядом. В Пределе настали непростые времена, может, сумеем чем помочь. Хотя бы советом.

Девочка с готовностью кивнула, вкладывая маленькую теплую ручку в натруженную ладонь женщины. Мгновение - и вот уже обе стоят на невысоком холме, с которого открывается ужасный вид на недавнее пепелище. От некогда богатого и оживленного села, где жизнь текла ручьем, где звучал детский смех, где устраивались шумные ярмарки, осталась одна зола и горы трупов. Сладковатый запах вызывал тошноту, едкий дым щипал глаза, выжимая слезы. А, может, это всё отговорки, и дым здесь вовсе не причём. Просто больно видеть это тлеющее кладбище, эту братскую могилу. Видеть, как смерть царит там, где цвела жизнь.