Лиланд Модезитт - Башни Заката

Креслин качает головой. Даже Хелдра… Наверное, и Фиера была права, говоря о матери…

Он отгоняет несвоевременные мысли и натягивает толстые кожаные штаны с куда большей яростью, чем того требует дело.

Осталось только сложить церемониальный наряд. Пока Креслин будет прощаться с матерью, Гален уложит платье во вьюк.

Все еще качая головой, он выходит из комнаты и, не закрывая за собой дверь, направляется в другое крыло замка. Путь его пролегает мимо спальни Ллиз, но сестры там нет. В снегах Крыши Мира, в ходе суровых испытаний, ей предстоит еще раз подтвердить свою пригодность к правлению и право стать со временем маршалом. Как подтверждает она это каждый год, без исключений. Такова ее доля.

А на его долю остались лишь дворцовые интриги да угождение суб-тирану. Он раздраженно хмыкает и тут же тяжело вздыхает, сознавая, как мало знает о реальной жизни за стенами Оплота и пределами Крыши Мира.

Креслин стучится, и прежде, чем его стук смолкает, стоящая на часах седовласая мускулистая воительница отворяет дверь. Смерив неодобрительным взглядом клинок стража на его бедре, она пропускает юношу к маршалу.

Мать встречает его стоя.

— Креслин, ты и в дорожной коже выглядишь недурно, если не считать прически. Рано или поздно тебе придется отрастить волосы.

— Все может быть, — отвечает он, полагая, что все и вправду может измениться. Только неизвестно, как.

Мать смеется. В собственных покоях, где нет никого, кроме двух стражниц у дверей да еще нескольких в прихожей, она держится более свободно, чем на людях.

— Похоже, судьба все равно заставит тебя сражаться.

Креслин угрюмо усмехается:

— Мое представление о собственной судьбе слишком туманно, чтобы судить об этом.

Маршал касается его плеча, но тут же убирает руку.

— Сын, в Сарроннине у тебя все сложится хорошо, если ты усвоишь одну простую истину: коль скоро твоя судьба такова, можно и бежать, и сражаться; но бежать от судьбы или сражаться с ней бессмысленно.

— В этом какая-то обреченность.

Она качает головой:

— Ну, тебе пора. Идем?

Через зал они направляются к лестнице и спускаются к парадным воротам замка, где уже дожидается почетная стража.

Креслин сглатывает. Почетная стража, и это помимо вооруженного эскорта!

Он делает шаг к оседланному боевому пони. Поперек седла лежат его парка, теплая шапка и рукавицы. Гален не упустил ни одной мелочи. Настоящий мужчина, хозяйственный и заботливый.

— Доброго пути.

Склонив голову перед матерью, Креслин надевает парку, шапку, рукавицы и вскакивает в седло. Маршал, как всегда затянутая в черную кожу, стоит на вершине лестницы. Ветер ерошит ее короткие, тронутые сединой черные волосы.

Юноша поднимает руку в прощальном приветствии и трогает поводья.

Лишь дробный цокот копыт нарушает тишину, когда кавалькада выезжает из ворот замка на мощенную камнем дорогу, что ведет за пределы Крыши Мира, к землям, лежащим внизу.

— Ну и что ты собираешься делать теперь? В чем в чем, а уж в союзе между Западным Оплотом и Сарроннином мы никак не заинтересованы. Достаточно и того, что эти Черные слабаки снова талдычат о нарушении нами Равновесия. А власть и влияние Риессы на южных торговых путях в сочетании с силой стражей этой сумасшедшей суки Дайлисс…

— По-моему, ты так ничего и не понял.

— Да что тут понимать? Риессе необходим какой-то способ, позволяющий держать эту… эту… мразь, ее сестрицу, под контролем — для чего и придуман союз Креслина с Мегерой. Для нас желательно не допустить соединения этой парочки, а тебе требуется еще и средство воздействия на Монтгрен. Тут все ясно. Но каким образом сей безумный план может способствовать достижению каких-либо целей, не говоря, разумеется, об интересах Оплота и Сарроннина или твоих чувствах относительно…

Грузный, облаченный в белое мужчина настроен витийствовать и дальше, но собеседник прерывает его:

— Довольно. Должен сказать, твои рассуждения интересны. Как я понимаю, ты находишь сестру Риессы омерзительной оттого, что будучи рожденной для власти, она избрала путь Белых. Хотя для самого тебя этот путь единственно приемлем. Или все дело в Предании и в том, что она уроженка запада?

— Предание представляет собой сложную спираль освобождения от иррациональности…

— У кого возник замысел этой помолвки? — худощавый мужчина постарше вновь прерывает изысканные рассуждения собеседника.

— У тебя.

— А что случится, если мальчишка так никогда и не доберется до Сарроннина?

— Его будут сопровождать стражи Оплота. Какой дурак сунется под их клинки?

— Да не о клинках речь, а о самом мальчишке. А вдруг эта помолвка ничуть его не обрадует, а? Вдруг он не захочет, чтобы другие распоряжались его судьбой, и попросту сбежит?

— Как же, от стражей сбежишь! Они его мигом сцапают.

— А вдруг он все-таки скроется? Или погибнет? Или — предположим! — ему попытаются помочь Черные?

— По-твоему, на это можно рассчитывать?

Худощавый пожимает плечами:

— Семена брошены, и почва подготовлена хорошо. В конце концов, музыку Верлинна никогда и ничто не сковывало. Это было скверно: никто не мог петь так, как он. А он, я уверен, был Черным, хотя ему хватало ума ни о чем подобном не объявлять.

— Все это не более чем теоретические рассуждения.

— Это сугубо практический план, ибо залог нашего успеха — в провале задуманного альянса. Когда помолвка окажется расторгнутой, тирану придется уничтожить эту, как ты говоришь, «мразь». Или же признать путь Белых, и тогда они с Дайлисс вцепятся друг дружке в глотки, — он тихонько смеется. — Герцог уже вывел с Отшельничьего часть гарнизона. Теперь, независимо от того, что именно произойдет сейчас, никто из них не останется в выигрыше.

— И все же я предпочел бы более радикальный образ действий.

— Хаос против холодной стали? Да будь же разумен!

Теперь Креслин сожалел о том, что в свое время не слишком хорошо запомнил дорогу на Сарроннин. Однако, насколько он ее себе представляет, есть два-три участка, где можно рассчитывать на успех. При том условии, если ему удастся незаметно добраться до вещевого мешка и лыж.

Как и подобает консорту, он держится в середине кавалькады, позади шести стражей, едущих следом за опередившим их почти на кай передовым разъездом, и впереди арьергарда. Процессию не сопровождают ни сани, ни повозки: стражи Западного Оплота передвигаются либо верхом на пони, либо на лыжах.

Зная, что по меркам стражей он может считаться разве что средним наездником, Креслин не возлагает надежд на пони. Шанс осуществить задуманное могут предоставить ему только лыжи, да и то с помощью призванных на помощь ветров. И при непременной удаче.