Вера Камша - Синий взгляд смерти

— Вы хотите выдержанных тайн? Что вы скажете об одиноком монахе?

— Брат Диамнид?

— Будем называть его так. Что вам больше по вкусу, поиски или находки?

— Поиски, если они не упрутся в пустой склеп.

— Вряд ли этот склеп пуст, и я не намерен вооружаться ломом и проверять... Начать же мне придется с себя. У меня было четыре причины попасть в Олларию. Забавное число... После смерти Оноре я понял, что в Агарисе мы проиграли. Мы — это те, кто шел за Адрианом. Магнус Славы метался между здравым смыслом и гордостью, а я хотел выжить сам и заставить выжить, нет, не Церковь, эсператизм.

— И какое желание было сильнее?

— Представьте, оба, к тому же они друг друга дополняли. В Агарисе, Леонид свидетель, меня в конце концов угостили бы ядом, но Святой град и сам умирал. Корабль без крыс еще может выплыть, город обречен. Признаться, мориски меня удивили, я предполагал менее человеческий конец... Оживить эсператизм при последнем конклаве было невозможно, оставалось оживить его без конклава, но я непростительно отвлекся. Третья причина, по которой я согласился на то, что моим ныне покойным собратьям представлялось самоубийством, была просьба Адриана защитить женщину, которую он всю жизнь любил. Я говорю о Матильде Мекчеи.

Когда я давал слово, мне казалось, что исполнить его будет просто, но вокруг внука Матильды поднялась странная возня. Так я и встретился с четвертой причиной и своей загадкой, сударыня, хотя она в большей степени ваша. Я подошел к ней со стороны Раканов, но ваши предки тоже в этом замешаны, хоть и меньше, чем Алва и Эпинэ... Вы когда-нибудь думали об Эрнани Одиннадцатом?

— Я о нем знала. Так же, как и все.

— Я тоже знал и не думал, вернее думал, что знаю, но потом орден Истины, который меня очень занимал, допросил одного астролога. Астролог помешался, а всю добычу ордена составили никоим образом не являвшиеся тайной старые гороскопы. Я решил их изучить. Вы разбираетесь в астрологии, сударыня?

— Я знаю, что хороший астролог говорит о возможностях и вероятностях, а не о смертях и свадьбах.

— Отлично. Гороскоп Эрнани Ракана не исключал как раннюю смерть, так и очень длинную жизнь, при этом самые опасные свои дни Эрнани пережил. Конечно, войны нарушают естественный ход событий, но мне стало любопытно. Вы не замечали, что мы воспринимаем прошлое как данность? То, что уже случилось, кажется ясным, но если отбросить сакраментальное «это знают все» и начать задавать вопросы? Я попробовал. Сударыня, как по-вашему, почему принц Эркюль так и не был коронован?

— Потому что он был сыном маршала Придда.

— О, вы уже это знаете! Могу полюбопытствовать откуда?

— Как и вы. От королевы Бланш.

— Как интересно... Но я узнал о неверности королевы от мужчины.

— Что ж, герцог Придд был с вами откровенней, чем с Умбератто.

— Придд? Умбератто? — Все кардиналы — отъявленные лжецы, но зачем Левию лгать по таким пустякам? — Сударыня, вы говорите загадками, как бы это слово ни навязло сегодня в зубах.

— Герцог Придд, готовясь отбить Алву, — освежила чужую память Арлетта, — передал вам на хранение письма, которые королева Бланш писала герцогине Придд. Еще одно письмо он вложил в статуэтку-тайник работы Умбератто и оставил в особняке.

— Я получил бумаги, дающие мне право распоряжаться столичной собственностью Придда, и только. Если документ из статуэтки подлинный...

— Робер видел поучения Бланш. Почерк тот же. Я видела злобных пакостливых дур. Мужчине их вопли не подделать, даже Валмону.

— Рискнуть единственным письмом, превращая его в умах врага во множество... Для человека, успешно жонглирующего фантомами, мысль естественная, хотя и не без изъяна. Умбератто не следовало раскрывать тайну без помощи владельца.

— Статуэтка попалась на глаза, наверное, единственному человеку в Олларии, способному увидеть в ней не только игрушку. До того она прижимала бумаги на столе Эпинэ и могла бы прижимать до возвращения Придда.

— Кстати, что с ним сталось?

— Воюет, и довольно успешно. Генерал Ариго, в отличие от моего младшего, к нему очень расположен.

— Виконт Сэ и герцог Придд в ссоре?

— Хуже. Они в глупости, и началось все здесь. Арно вступился за Окделла, Придд не счел нужным.

Такой милый разговор. Такой милый коридор, в котором пятеро милых проказников выручали будущего убийцу, тоже очень милого. Окделл убил и может убить еще... Она не хотела думать об этом. Не хотела! Дома графиню выручали перо и листок бумаги, если выручали...

— Вам пришло в голову что-то неприятное?

— Оно там живет. Давно, но на цепи.

— Отпустите и прогоните.

— Эти звери провожают матерей до заката, у меня их еще немного. Я не боюсь войны, простуды и чужих женщин. Вы наверняка знаете, как я овдовела. Мой муж пытался образумить Карла Борна... Окделла так и не нашли. Если они встретятся с Арно, сын его примет.

— Даже теперь?

— Мои младшие не из тех, кто отвернется, не поговорив.

— Я еще не знаком с вашими сыновьями...

— Арно слишком рьяно уламывал брата взять Окделла в оруженосцы. Он не отступится от дружбы, не убедившись в том, что дружбы нет и не было, но ведь она может и быть. Вы знакомы с Окделлом. Что вы о нем думаете?

— Извольте. — Кардинал повернул показавшую дно тарелочку. — Это очень молодой человек, который не понимал, что пытается соорудить мораль из ее противоположности. Скучную мораль, вредную и совершенно беспомощную. И выходило у него очень смешно.

4

— Вы собрались стать кошкой, а стали крысой в кошачьих когтях. Единственное, чего вы хотели, это шмыгнуть в нору, а вас заставляли грызть наши мешки. Вы оказались между двух котов — дриксенского и талигойского — и решили удрать, бросив им мышей. Нас. Если б я знала, что вы сбежите в Эпинэ... Если б я только знала, что вы затеваете, я бы вас не выпустила, но я думала, вы отправитесь в Агарис. Там вы были бы на месте...

— Юноша, — голос Рокэ расшвырял ускользающие ядовитые слова, избавив Дика от другого голоса, который лучше забыть, — юноша, сосредоточьтесь. Где-то здесь должна быть амфора...

— Какая амфора?

— Разбитая... Черепки, знаете ли. Как увидите, пустите меня вперед. Поняли?

— Конечно. — Дикон c облегчением вытянул руку с фонарем, выискивая осколки. Маршал и впрямь хорошо знал Дорогу Королев, а чувство времени ему не изменило даже в этой крысоловке. Очень скоро в желтоватом свете глянцево блеснули черепки. Ричард резко остановился.

— Есть? — деловито осведомился Рокэ. — Близко?

— Пять или шесть шагов.

— Хорошо. Дайте дорогу.

Дикон торопливо отстранился. Рокэ медленно двинулся вперед, прижимаясь к мокрой стене.

— Сколько теперь?

— Два... Нет, чуть больше.

Широко шагнув, Ворон опустился на корточки, ощупывая пол. Теперь Ричард не мог видеть, что именно он делает, наступившую тишину нарушал лишь вновь все заполонивший звук падающих капель. Они больше не стучали, они пели ту же песню, что и Алва.