Вера Камша - Синий взгляд смерти

— Я не сел, я упал. — Бертольд встал и поднял трофейную шпагу. — Пошли, что ли, ребят пинать...

Не потребовалось. За спиной рявкнуло оглушительное «Агмарен!», и Болотный захлестнула бирюзовая волна. Замечательные, восхитительные, прекрасные бергеры позаботились о своих задницах сами. Чарльз из последних сил отсалютовал пробежавшему мимо здоровенному капитану и с чувством выполненного долга рухнул между двух настороженных валунов.

Отдых — как же это прекрасно! Привалиться спиной к камню, промочить пересохшее горло глотком нагревшейся воды и закрыть глаза, отгородившись от войны золотистым призрачным шелком. Летом под солнцем надо спать и слушать шепот трав. Зачем беспокоиться? Зачем двигаться? Зачем убивать? Зачем...

— Пока остаемся здесь, — долетело из-за мерцающей завесы. — «Гуси» долго отдыхать не дадут, так что...

«Раненые... боеприпасы... рапорт начальству»... Надо встать и заняться тем же самым. И еще лошадьми. Давенпорт усилием воли разлепил веки. Пожилой, старше Чарльза где-то вдвое, офицер-пехотинец с разбитым в кровь лицом, устроившись у соседнего камня, деловито перезаряжал пистолеты, успевая при этом и на подчиненных покрикивать, и о превратностях судьбы рассуждать.

— Что, сударь, — прокашлял он, — чуть нас не распотрошили, как тех зайцев? Бергерам надо бы потом пива... выручили... И эти кавалеристы...

— Это «спруты», — лениво просветил мариенбуржца Чарльз. — Они на правом крыле стояли, и как только успели?

— Придду, — со знанием дела объяснил Бертольд, — еще на Печальном Языке нравилось между всяческих холмов резвиться. Одно слово, Зараза!

Пехотинец закончил с пистолетами и улыбнулся кривой из-за разбитых губ улыбкой:

— Да уж, Леворукий знает, что за денек! То чужие, как твари какие, из болота лезут, то свои с неба валятся...

Глава 10

Талиг. Надоры

Южная Марагона. Мельников луг

400 год К.С. 15-й день Летних Волн

1

Рокэ молчал, а в сапоге вылез и впился в пятку гвоздь. Вместе эти два обстоятельства напрочь убили очарование прогулки, которая и так излишне затянулась. Утренняя прохлада сменилась духотой, а неровные, усыпанные булыжниками и корягами склоны, которые выбирал Алва, раздражали, к тому же они были крайне неживописны.

— Унылые места, — не стал скрывать своего отвращения Марсель. — Я ведь говорил, что мне здесь не нравится?

— Трижды. Ты становишься сдержанным.

— Мужаю. Мы точно не заблудились?

— Мы почти пришли. Ты что-нибудь чувствуешь?

— А надо?

— Не уверен. — Алва остановился и внимательно посмотрел на Марселя. Выглядел соберано ужасно, а ведь из стены вышел как новенький, хотя на Зоиных тропах было довольно муторно. — Меня, похоже, здесь ждут, тебя — вряд ли.

— Значит, — сделал неизбежный вывод Валме, — поблизости скрывается дама. Или дамы. Когда они ждут тебя , то других не замечают, но я попробую не быть в тягость. На Бьетероццо, помнится, все остались довольны...

— Сядь, — велел Рокэ и, подавая пример, опустился на высунувшуюся из земли каменюку. — Попробуй сосредоточиться. Представь, что мы в бакранском святилище...

— Рожа! — осенило Валме. — Опять!

— «Рожа»?

— Сам посуди: мы в Надорах, пейзаж мерзкий, ты вот-вот свалишься... Не знаешь, горы становятся выходцами?

— Интересная мысль. — Алва прикрыл ладонями глаза; крови на руках вроде не было. — Кроме пейзажа тебя ничто не раздражает?

— Меня раздражаешь ты, — отрезал новый шмат правды-матки Валме. — Ладно, жену союзника покинул несовращенной, простительно, хоть и невежливо, но по требованию выходца лезть в дохлые горы, уж прости меня, глупо.

— Что ты подразумеваешь под «дохлыми»?

— Сравни с Сагранной.

— Со святилищем, где передавило бириссцев, сравнить в самом деле стоит. У Бакры ты на ландшафт не жаловался, хоть и углядел эту «Рожу».

— В алтаре, — уточнил виконт, — а тут я ее не вижу, а она висит и вот-вот шмякнется. На кого, кстати, я похож? Я не о прическе, а о цвете лица и так далее. Понимаешь, ты к полудню стал отвратительно выглядеть.

— Судя по всему, так и должно быть. С тобой все в порядке, что лишний раз доказывает — это тебя не касается.

— Зато я чего хочу, того и касаюсь, — передразнил старину Валтазара Марсель и вдруг вспомнил! — Коко называл Рожу ликом Полуночи и Полудня, может, по утрам и вечерам она не действует? Ты говоришь, мы почти пришли, подождем до заката. У Иссерциала герой если не в полдень гибнет, то в полночь, а старый охальник питался гальтарскими мифами. Может, это неспроста?

— А кто сказал, что умирать надо в сумерках? — отмахнулся Алва. — Днем убивают в бою, ночью — из-за угла, обычная логика. Что у тебя с ногой?

— Гвоздь. — Для пущей убедительности виконт стащил сапог и пошарил в нем рукой, гвоздь охотно поздоровался. — Может, камнем стукнуть? Вдруг забьется...

— Считай его знамением. — Рокэ поднялся. — Я нанесу визит тем, кто меня ждет, а ты, как нежданный, наблюдай за гвоздем. Начнет источать кровь, значит, это неспроста.

— Лучше ее источу я, — отрезал виконт, торопливо натягивая сапог. — Ты без меня заблудишься и замерзнешь, а я без тебя боюсь.

Алва засмеялся, но Валме ему не поверил.

2

— В целом положение на левом фланге я бы назвал не бедственным, а всего лишь плохим, — утешил Райнштайнер. — Дриксы слегка выдохлись и сейчас не столько рвутся вперед, сколько обороняют захваченное, но я рад, что ты здесь. Я могу удерживать позицию, однако на большее сил не хватает.

— Спасибо хоть сбить Маллэ с Болотного не удалось. — Ариго кивнул в сторону вершины, откуда доносилась мушкетная трескотня, перемежаемая гулкими ударами пушек.

— К сожалению, дела обстоят несколько хуже. Я успел привести сюда все четыре свои полка, но один из них был вынужден отправить на холм, без этого и без появления Придда люди Маллэ не выдержали бы.

— Значит, это твои там шумят?

— Да. Пришлось разделить силы, что очень опасно.

Все тут опасно, чего уж...

— Я понял. Хорошо бы отбросить «крашеных» назад, а после — полностью очистить курган. Дриксы, по твоим словам, притомились и сложили крылья, а мы поторопимся.

— У тебя уже есть план? — осведомился бергер; таким же тоном он спрашивал, что подадут на второе.

— Плана нет, но с нашими силами особо не размахнешься. Надо бы подняться повыше, отсюда поля не видно, а разглядеть его следует.

— Ты рискуешь повторить Печальный Язык, — назидательно произнес Райнштайнер, — только сегодня это обойдется дороже.

— Не дороже слепоты. Где Придд и Маллэ?

— В войсках. Генерал Маллэ производит удручающее впечатление. Все, чего он хочет, — это погибнуть с честью.

— Ну и дурак! — Ариго пробежался глазами по сгрудившейся неподалеку немногочисленной свите. — Арно! Найди мне Маллэ... Если его не встряхнуть, точно хоронить придется. Ты уже знаешь, что Валентин послал себя к тебе сам?