Конрад Левандовский - След оборотня

– Она не боится толпы, обыскивающей дворец, и считает, что днем никто не может ее найти. Она хочет быстрого ответа.

Редрен, полуприкрыв глаза, всматривался в стоящую у стены окровавленную мумию. Она тоже разглядывала его, но в отличие от него, смотрела с надменным и ледяным превосходством. Король не в силах был вынести этого взгляда…

– Хорошо… я согласен… – с трудом выдавил он.

– Пока ты будешь править от ее имени, господин.

Завтра ты объявишь о запрете занятий магией, а другие распоряжения получишь позже.

Упыриха направилась к двери.

– Стой, погоди, – крикнул Редрен, – что ты собираешься сделать? Что ты сделала с похищенными?

Она остановилась и повернулась. Родмин снова заговорил:

– С этого момента, господин, мы должны обращаться к ней со словами: Великая Мать.

Король скривился, словно ему плюнули в лицо.

– Похищенные – это избранники, которым через семь лет будет оказана честь служить ей одними из первых. Сейчас же они в безопасности, пока их никчемные трупы превращаются в тела сверхсуществ…

Редрен слушал, остолбенев и широко раскрыв глаза.

– Государство вампиров и упырих?.. – сдавленно прошептал он.

– Да, господин, я передаю все дословно, – ответил Родмин. – Великая Мать считает, что не должно быть так, что сверхсущества прячутся в норах и лесах, а жалкие недоделанные людишки преследуют их и истребляют. Пора положить этому конец. Великая Мать хочет создать новые законы, по которым наградой за заслуги при жизни будет право жизни после смерти…

– Хватит, достаточно! – Редрен закрыл лицо руками.

Упыриха медленно и торжественно двинулась к выходу. Кто-то, видимо, подслушивал под дверью, поскольку ей услужливо открыли. Она вышла в коридор, и столпившиеся там солдаты поспешно расступились, образовав две шеренги. Когда она оказалась между ними, раздалась подобострастная команда:

– На караул!

Раздался быстрый металлический лязг оружия. Гвардия отдавала честь…

– Ксин, нет! – отчаянный крик и исступленный грохот кулаками в дверь.

Котолак застыл, не довершив намеченного, – это был голос Ханти!

– Ксин, открой, пожалуйста!

Он ошеломленно переводил взгляд с клинка поднятого стилета на дверь и обратно.

– О! Ксин, Ксин… – Голос звучал все жалобнее и тише.

Стряхнув оцепенение, он положил оружие, встал и, поколебавшись, открыл.

– Ты жив… – с облегчением прошептала Ханти, бросаясь ему на шею.

Она чуть не опрокинула его – у него подкашивались ноги.

– Слушай, это не ты, не ты, я была здесь ночью, с тобой, ты спал, я приехала за тобой, только Мара знала, я не верила, я должна была проверить, я боялась. Дарон ничего не знает, я ему не верила, не могла в Самни, – беспорядочно говорила она, пытаясь высказать все сразу. – Я хотела быть с…

Он поцелуем закрыл ей уста.

Крепко прижимаясь к ее губам, он пил ее, словно хотел выпить из нее душу.

– О… – Она обмякла у него в объятиях.

Он отпустил ее, давая ей вздохнуть. Уставившиеся на него затуманенные глаза вновь обрели прежний блеск.

Он запер дверь и, проведя жену в глубь комнаты, усадил на стол.

– Говори теперь медленно и все по порядку, – сказал он, пытаясь придать голосу спокойный тон.

– Никто ничего не мог объяснить, Родмин постоянно от меня отмахивался, а я так за тебя боялась. Тогда я попросила разрешения на отъезд и поехала следом за тобой. Я здесь со вчерашнего утра. В городе все рассказывали о тебе страшные вещи, а я им ничуточки не верила, взаправду, ты мне веришь?

– Конечно, Ханти, продолжай.

– Я остановилась на постоялом дворе возле замка отправила оттуда посыльного к Маре, только ей я доверяла. Она пришла ко мне и рассказала обо всем, что здесь происходило. И о тех убитых, и о шансе, который дал тебе Дарон. Тогда я решила, что сегодня ночью буду с тобой…

– А если бы я с тобой что-нибудь сделал… – он не осмелился произнести слово «убил».

– Это не важно, – она быстро тряхнула головой, – я все равно не смогла бы жить… но ведь я не верила. И я была здесь, а ты все время спал, очень крепко, и ничто не могло тебя разбудить.

– Как ты вошла? – Он посмотрел на дверь.

– Отодвинула засов изогнутой проволокой, то же самое – и когда уходила…

– Ах, так… – Он глубоко задумался. – Значит, я спал?..

– Да, только как-то странно, как никогда раньше, у тебя ведь очень чуткий сон после Превращения.

– Кто знал, что ты здесь была? – спросил он, расхаживая от стены к стене.

– Мара и больше никто.

Он уже почти на нее не смотрел.

– Когда ты вернулся в человеческий облик, я пошла поспать в комнату, в которой спрятала меня Мара. Я радовалась, что все хорошо. А потом она разбудила меня и сказала, что погиб третий и что Дарон думает, будто это ты… Я сразу же прибежала. Остальное ты знаешь, – она чуть улыбнулась.

Ксин поднял с пола стилет, завернул его и убрал. Потом присел на табурет, глядя на Ханти непроницаемым взглядом. Наступила тишина.

Из коридора донеслись поспешные шаги нескольких человек. Кто-то без стука толкнул дверь. На пороге стояли Дарон, Аллиро и Мара.

– Слава Рэху… – прошептал Дарон, глядя на Ксина и Ханти.

– Господин, прости старого дурака! – Аллиро припал к коленям своего командира. – Я думал…

Ксин наклонился и быстро поднял его на ноги.

– Можешь не просить прощения, я думал то же самое, что и ты…

– Господин… – в глазах отважного солдата появились слезы, – я скорее себе правую руку отрублю, чем снова усомнюсь в твоей правоте! – возбужденно воскликнул он.

– Хорошо, хорошо. – Он мягко отодвинул его от себя. – Кто-нибудь еще, кроме вас, знает правду?

Мара отрицательно покачала головой.

– Никто, я сказала только им двоим.

– Умно поступила, – похвалил ее Ксин.

– И что теперь? – деловито спросил Дарон.

– Может быть, сначала сядем? – Котолак широким жестом показал им на кресла.

К нему явно возвращались прежнее спокойствие и уверенность в себе. Он с трудом сдерживал облегчение и радость. Ханти не только спасла ему жизнь. Она еще вернула ему веру в себя, стерла чудовищное пятно, которое тяжелее было вынести, нежели самые страшные пытки. Он снова имел право мыслить и рассуждать…

Способность сохранять дневные мысли и чувства во время полнолуния являлась единственным источником, из которого он мог черпать внутреннюю силу и осознание того, что его существование имеет смысл. Он, Ксин, – получеловек, полузверь, полудемон. Он был всем понемногу. Он должен был иметь свой собственный свод законов. В нем не было места слабости, он не мог себе ее простить, а для поступка, который, как он полагал, он совершил, не существовало оправданий. Истребитель убивает причиняющее вред людям чудовище, и именно это собирался сделать Ксин, когда пришла Ханти.