Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне

— Дура! — Он скривился. Гримаса делала безупречное лицо уродливым, выпячивая суть, — но я не спешу. Могу поговорить. Как никак воссоединение семьи, — Клаас не мог скрыть жадного любопытства, все изучал личико Мариса, — знаешь, я даже скажу спасибо. Одно единственное спасибо нашему отцу. Он дал мне чуть больше очарования. Я всегда легко завлекал жертв, так легко, ты просто не поверишь. Они бросались в мои объятия, — он улыбнулся, — я даже на вас мог влиять. Помнишь? А когда гнездо было разрушено, семья уничтожена — оказался перед сложным выбором. У меня ничего не осталось. Одни инстинкты. Но голод, ты же знаешь, каким сильным он может стать. Я выследил тех охотников. Гордись мною, Сташи, убийцы нашей семьи мертвы. Даже твоей матери. Понимаешь, месть не стала целью, нет. Я желал выжить и занять место под луной. Когда нашел главного, того, кто управлял охотниками, представь себе, открылось, что это вампир. Правда, он называл себя приходящим, сташи, стражем. Пудрил мне мозги, тянул время. Наверное, без труда убил бы меня, если бы не то самое очарование. Оно стало таким сильным. Ты испытала его на себе, помнишь?

Я мотнула головой. Нет, не помнила. Он оскорблено выпятил нижнюю губу.

— Ну и, ладно. Тот вампир не ждал помощи от своих охотников. Знал, что они мертвы. Но совершенно меня не боялся. Считал, что убить его мне не под силу. Поначалу, я тоже решил, что не смогу. Даже некий страх испытал, животный такой. Он же высшее существо, а я считал, что нет никого весомее отца. А потом, когда начал затягивать его, внезапно понял, нет. Он слабее меня. Слабак, который бормочет о непонятных вещах, яблоках, чистоте и танцах. Я мало что понял. Но кровь ему выпустил. Думаешь, после этого ушел? Нее. Изучал. Был потрясен, если так говорят о ставших. Я наблюдал, как возвращается жизнь в мертвое тело. Мною овладела безудержная ярость. Почему так? Одним череда воплощений, другим бесконечность жизни, а мне кол в сердце и смерть от солнца? Я мучил его несколько дней. Убивал всеми способами, какие знал. Бесполезно. Тварь оживала каждый раз. Слабой, измученной, с трудом удерживаясь от безумия. Порою старое тело лежало подле нового. Какой ужас стоял в глазах стража тогда, — Клаас мечтательно улыбнулся, — его живучесть, и твердость рассудка оказались просто поразительны. Но, ты же знаешь меня, сестренка? Я нашел способ. Тогда и пришло время сказать спасибо отцу за его дар мне. Я заставил стража покончить с собой. Напоил его собственной кровью и довел до самоубийства.

— Так просто? Самоубийство. Не верю. Многие из нас проходили через это, а затем оживали.

— Нет, — внезапно Клаас растерял все красноречие, — он не ожил. Я выпустил из его вен кровь и собрал в сосуд. Дал часть крови стражу, а потом внушил, что ему больше незачем жить. Он растворился на моих глазах. Развеялся как дым. Не так эффектно как смерть вампира и пришлось повозиться. Усталость, слабость, но оно того стоило. Я прождал трое суток, приходящий больше не вернулся. А потом в его мир пришли другие. Двое сташи. Они испугались, так как не слышали зова брата, и искали его. Ну, пришлось показать дорогу. Хотя для начала помучил немного. Я ведь должен был узнать, как они переходят в другой мир. Опять куча глупых разговоров о яблоке и каком-то центре, душах. Я выбил в конечном итоге то, что хотел узнать. Тогда убил и их, собрав предварительно кровь. А после начал попытки шагнуть в другой мир. Ничего не выходило и долго, так долго, что с досады я решил отравиться. Великая цель, то, ради чего так старался — оказалась недоступной для меня. Насытится перед забытьем кровью высокородных тварей, какая гибель достойнее? А вместо смерти — внезапно обрел бессмертие. Оказался достаточно осторожным, чтобы не пить сразу много, вот и получил неожиданно прекрасное оружие. Пара капель для ставшего и он может пройти сквозь двери. Не все, но многие. Правда, незадача, действует кровь только безвозвратно ушедших приходящих. Кровь окончательно умерщвленного сташи. А если напоить ею живого, о, милая начнется подлинное волшебство. Ты ведь помнишь о чем я? Конечно, не помнишь. Проверенный факт, что к смерти вас это не приводит. Не так просто, как заставить вампира отпить мертвечины и наблюдать его корчи. Вампиры не выживают после чудного напитка, как и после обычной мертвой крови. А вот ставшие, умирающие от человеческой, после нектара из вен приходящих живут. Да, самые ущербные — сильнее. Так то. А у сташи такая диета приводит к тяжелому отравлению, затяжной болезни и потере памяти. Я чудно развлекся, пока искал тебя, дорогая. И поверь, очень расстроился, когда после всего, что между нами случилось, ты покинула меня, не прощаясь.

— Почему ты не сдох тогда, в пустыне? Там было солнце.

— Кровушка сташи. Все та же кровушка. Она дает силы, маскирует, охраняет и служит защитой против солнечных лучей. Если потреблять ее постоянно по чуть-чуть, самочувствие отличное. Я стал намного сильнее, а мысли обрели необычайную четкость и ясность.

— Ты и теперь пьешь кровь людей?

— Не, я не такой дурак. Помню слова одного приходящего. Кровь людей и вампиров не ядовита подобным вам, но она уже не усваивается. Пустая и бесполезная жидкость. Я пью волшебное зелье, что течет в жилах приходящих. По капельке. Его хватает надолго, и нужно совсем немного для насыщения. Эликсир жизни. Ты его тоже пила, но, наверное, уже не вспомнишь вкуса.

Я подумала, что он испытывал почти физическое наслаждение от ощущения власти в своих руках. Его сила довлела над нами, а это пьянило Клааса не меньше крови.

— Поэтому ты решил, что стал непобедимым? Ты пробовал проткнуть себя колом или перерезать вены? Думаешь, сможешь восстать как приходящие, из смерти? — у меня хватало терпения. Хотелось услышать все. До конца. Ради чего потуги, смерти, слежка. Неужели единственное объяснение такое примитивное — жажда власти?

Он надменно ухмыльнулся:

— Дура. Сколько повторять то? Я выше тебя. Мне не нужны опыты. Я лучше, сильнее и могущественнее. Я сверх существо, рожденное самим собой. Выше никого.

— Оставь меня в покое, Клаас. Твори свою историю сам.

— Мне нужен мальчик. Это мой сын. Это начало новой эры. Моей. Отдай его немедленно. Или сдохнешь.

У меня не было даже минут. Я точно знала, хотя и не помнила, каким образом повлияет очарование Клааса. Прижмет удавкой к земле, высосет досуха волю и силы. А если ребенок попадет в его руки, и не надо приказаний умереть, сама не смогу жить.

Какова сила любви? Она равна силе ненависти. Любовью своей я оторвала от груди Мариса и ею же отправила его так далеко сквозь двери миров как смогла. Огненная вспышка на мгновение ослепила нас обоих. А затем Клаас взвыл:

— Что наделала, дура! Ты убила его! — я отшатнулась, и оперлась ладонью о землю позади себя. Почувствовала гладкое дерево под рукой, не глядя, сжала в руке. Ставший с искаженным лицом рванулся вперед. Взмахивая руками, словно от ярости перестал соображать, превратился в живую куклу. Нож легко пробил грудную клетку и застрял меж его ребер. Тот самый, забытый старухой. Клаас удивленно посмотрел на меня, потянулся руками к груди и повалился на бок. Тогда я вскочила на ноги и откинула полог, нависающий над входом в хижину. Солнце в зените. Я впустила слепящий свет внутрь. Кончено. Глупо, просто, без затей. Когда контроль ослабевает, когда иллюзия собственной непогрешимости и могущества перевешивает доводы разума — конец один. Поражение.