Константин Калбанов - Рыцарь

— Какая разница, ведь работники все одно разойдутся и разнесут знания о пилораме. Не так уж и сложно ее изготовить.

— А ты думаешь, что все так просто. Вот сказал кто то в таверне за стаканчиком винца о твоем изобретении и все кинулись это делать. Ага, щаз. Эта твоя пилорама тут же лишит заработка многих плотников, а потому они в первую очередь будут кричать на всех перекрестках, что это брехня. И им будут верить, потому что это мастера, а то просто слухи. И что в этой ситуации делает сэр Свэнсон. А он выставляет на продажу целую кучу этих самых досок, изготовление которых значительно дешевле, по цене обычных, а потребность в этом товаре очень высока. К тому моменту когда в твое изобретение поверят, он успеет снять сливки, а потом, когда такие станки появятся у других, цена пойдет вниз, потому что товара будет уже много.

— Во как.

— Именно так. Ты знаешь, что многие кузнецы уже начали делать такие же арбалеты, дрели и точильные станки, как у вас.

— Опасаешься конкуренции, — решил подначить друга Андрей.

— Ну чего ты ерничаешь. Ты понимаешь, что это наши деньги теряются. Ты знаешь сколько кузнецов сегодня продает наконечники для стрел, в Йорке. Нет. Так я тебе скажу. Ни один. Весь этот рынок я подмял под нас. И знаешь почему. Потому что, у меня они в полтора раза дешевле, при том же качестве. Кто же станет платить больше, если можно платить меньше.

— А ты знаешь, почему они дешевле.

— Конечно, потому что благодаря твоему изобретению два подмастерья за день могут сделать их столько, сколько не смогут сделать и десяток кузниц, даже если только наконечники и будут делать и процесс у них трудоемкий.

— Во-о-от. Так же будет и с арбалетами и с точильными станками и с дрелями. У меня все готово, чтобы поставить их производство на поток, так что кустарщина, нам не конкурент. Только еще людей подтянуть и порядок.

— Умный, да. Дурак, ты.

— Это еще почему.

— Да потому. Я сразу выставил этот товар по заниженной цене, чтобы стать единственным поставщиком этого товара, потому что он уже был на прилавках. А вот остального не было, поэтому выставив их на продажу в большом количестве, мы могли бы снять сливки. Потом, когда пошла бы конкуренция и товар стал бы залеживаться на прилавках, мы снизили бы цену и конкуренты не смогли бы тягаться с нами. Понял ты, дубина.

— Ну ты, это. Полегче. Я ведь все же тебе жизнь спас.

— А зачем. Чтобы я теперь от сердечного приступа умер, видя какие деньги мимо проходят. Нет, умный ты человек, но теперь я понимаю, почему ты в своем мире не смог стать деловым человеком.

— Твоя правда, — вздохнув вынужден был согласиться Андрей. — Так, что момент упущен?

— Пока еще нет. Но только я тебя прошу, хватит хвататься за все подряд, остановись, наладь одно, потом принимайся за другое.

— А как же стекла.

— Хорошая идея, просто замечательная и поверь мне, мы на ней озолотимся, но сейчас она не ко времени. И этот твой волочильный стан, не ко времени это все.

— А вот тут ты не прав.

— Почему, — устало вздохнув, спросил купец.

— Насчет арбалетов, я с тобой согласен, это оружие и спросом пользоваться будет однозначно, нужно налаживать его выпуск, что самое привлекательное, так это то, что при наличии имеющихся сил, мы можем начать производство обоих видов арбалетов. Я думаю по два арбалета в день.

— То есть всего четыре.

— Не хами. Всего два, или тех или тех.

— А больше.

— Прибавится людей, так чтобы можно было сократить операции проделываемые одними и теми же людьми, то можно и больше.

— Сколько тебе нужно человек.

— Ну хотя бы десяток.

— Со мной приехали два кузнеца, так не особые мастера, выжили их из деревень более талантливые, с ними трое сыновей, которые им в кузне помогали, пять подмастерий, двое великовозрастные, у которых четверо сыновей, возрастом, как раз в подмастерья отдавать, да кто возьмет от бесталанных родителей. Четверо парнишек из приюта святого Варфоломея, дальше в семинарию отказались, вот я и предложил им ехать сюда, а что им, выбор то не велик, либо на улицу, либо тут при деле окажутся. Как с таким пополнением.

— А крестьяне есть, — с не скрываемой тоской в голосе поинтересовался Андрей.

— Маран?

— Он проклятый. Ну лапухнулся я с этой землей, так он зараза и сам последние жилы на плуг наматывает и остальным спуску не дает, да они то больно и не сопротивляются, у самих глаза загребущие.

— Ну лапухнулся ты допустим не только с пашней. Пять молодых семей, вернее даже просто пары, одна уже тяжелая.

— Пять пахарей, это уже огого. Но нет, Маран заклюет, скажет опять все в кузнечный конец.

— Там к стати еще и твой крестник, которого ты едва не покалечил.

— Это кто?

— Верзила каменотес.

— Яков?

— Он.

— И что он собирается здесь делать. Там у него и дом был и работа. Здесь ему только землю пахать или вон в кузню, в подмастерья.

— Ну это вы с ним сами разберетесь. Но в любом случае у тебя и без него набирается в общей сложности восемнадцать пар рабочих рук.

— Погоди ты. Посмотрим кто к чему склонность поимеет, может на землю кто уйти захочет, а может и все. С этим еще разобраться нужно.

— К стати там тебя еще и сюрприз ждет.

— Какой?

— Увидишь, — загадочно улыбнувшись заверил Эндрю.

— Слушай, ты у нас семь пядей во лбу, может ты знаешь почему насколько маркграф благосклонен ко мне, настолько же его сын меня невзлюбил.

— Знаю, конечно.

— А ну ка, просвети.

— А чего тут просвещать. Причина в моем караване едет.

— В смысле?

— В смысле, молодой виконт глаз положил на Анну, дочь мэтра Вайли, и вознамерился сделать ее будущей графиней.

— А я то тут причем.

— Все, я больше не могу. Отстань.

— Погоди, ты сказал, что причина в твоем караване…

— Отстань, — обреченно махнув рукой на друга обрубил купец и пошел встречать уже показавшийся караван.

Андрей сидел за столом, словно пришибленный пыльным мешком, по голове. Впрочем, это было мягко сказано, мешок скорее всего был полон тяжелого влажного песка.

Вот так вот. Без меня, меня женили. Нет я конечно понимаю, средневековье, простые люди, простые нравы. А чего тут усложнять то. Есть одинокий мужик, вполне не плох собой, вот только в холостяках засиделся, надо это дело исправить. Вот тебе невеста. Не хочешь даром? Так за ней богатое приданое и не какие то там подушки и перины, а полновесные две тысячи цехинов. Для любимой дочери ничего не жалко. И чего тебе кабениться. А вот меня, допустим, спросить. А зачем. Лучше мы удивленно поднимем брови домиком и поинтересуемся, что не так то собственно говоря. Да выйти на улицу и только рот открыть, что есть богатая невеста, так в очередь выстроятся и не только простые рыцари, а и представители древних родов. Приданое то не детское.