Антон Орлов - Городская фэнтези 2010

Они сидели на кухне, напоминающей рубку космического корабля, Егор и половины здешних агрегатов не узнал. На стене висели безумные часы в форме размытой кляксы, перевернутые почти вверх ногами, тройка была полупрозрачной, вместо девятки торчала хромовая игральная кость, а стрелки походили на сверкающие спицы.

Чаепитие со Шляпником и Мартовским Зайцем.

— Роботов у нас шестеро, но Марвин самый умный.

— Марвин умница, — подтвердил восседающий на табуретке робот. Он ворочал круглой головой, словно внимательно прислушивался к разговору. Росту в нем было как в семилетнем ребенке. Игрушечные ручки с четырьмя пальцами сложены на столе.

— По паспорту его зовут Бета-что-то-там. Но мне больше нравится Марвин, как у Адамса. Хотя он, конечно, совсем не параноик.

Маслов взял с тарелки третий бутерброд и под непроницаемым взглядом стрекозиных марвиновских глаз чуть не положил обратно. Если это была и не ксенофобия, то нечто очень близкое к ней.

— Что касается реставрации, — Ольга отставила чашку и переплела длинные пальцы, — портрет, с которым ты будешь работать, — дедушкин. Если присмотреться, кажется, что его писали два художника. Я решила посмотреть, что было нарисовано вначале.

В домашней обстановке Ольга не стала мягче, да и разговаривала все такими же рублеными фразами. Она скинула ветровку, под которой обнаружилась черная футболка с нарисованным во всю спину кукишем, но осталась в тех же джинсах. И босиком — тапочек в умном доме не предусматривалось.

— Я сейчас покажу тебе твою комнату и сам портрет. Как пользоваться домом, разберешься. Марвин тебе поможет. Марвин поможет?

— Марвин поможет, — подтвердил робот мультяшным голосом.

— Он еще говорит по-английски и по-японски, так что при желании можешь попрактиковаться, — усмехнулась Ольга. — Холодильник будет в твоем распоряжении. Я не особо люблю готовить, но если ты сильно привередлив, можешь заказать что-нибудь через Интернет.

— Да нет, я вполне…

— Ну и отлично. Марвин, в кабинет.

В коридоре деловито елозила черная таблетка, посверкивая огоньками и тычась в углы. Робот-пылесос, наверное. Марвин первым затопал по ступенькам, и Егор снова поразился изяществу его движений.

— Марвин, пригласи гостя.

— Гость, иди за мной.

Мягкий свет сопровождал их: лампы включались метрах в двух впереди и гасли за спиной. Егор устал удивляться.

— Здесь будет твоя мастерская.

Комната, похоже, служила кабинетом. Обстановка выдержана в сером тоне, но не стерильно-бледном и не густо-сумеречном, а в теплом и мягком. Места достаточно для танцевального зала. Два компьютера по углам, легкие книжные полки, а на подоконнике жужжит робособака, виляя хвостом; суставчатые ножки вывернуты под странным углом.

— Лапы не работают, а отвезти в ремонт не соберусь.

Маслов с усилием отвел глаза от жизнерадостной пластмассовой морды. Посреди комнаты, на столе, вполне подходящем для теннисного, темный холст в подрамнике.

— А это дедушкин портрет.

Егор медленно приблизился.

Портрет изображал надменного старика в средневековом костюме. Картина была выполнена в той дотошной манере, которой Маслов в глубине души восхищался. Насыщенный цвет, Превосходная проработка деталей, одно кружево на рукавах и золотое шитье чего стоят! Фон слегка затуманен, как у старых итальянских мастеров; кажется, там арка или колонна… и желтый, подсвеченный солнцем туман.

Однако, присмотревшись к красочной поверхности, Егор понял, что Ольга имела в виду, когда говорила о разных художниках.

Изумительный тон лица, выразительные складки на лбу, породистый крупный нос (несомненно, доставшийся по наследству Ольге в более изящном женском варианте), надменная складка губ — и неожиданно тусклые, безжизненные глаза. В правом углу рта небрежный шрам, а может быть, просто грязное пятно.

Буйно разметавшиеся седые кудри, роскошная фактура горгеры и бархатного берета — а возле виска небрежная прядь совсем другого оттенка. На крупном ордене (что за орден такой, интересно?) закрашена центральная часть; одна рука четко прописанная, с выпуклыми венами и крупным сверкающим перстнем, на второй перчатка намечена резкими мазками, причем, судя по положению предплечья, кисть перерисована под другим утлом. Такая же нашлепка скрывает набалдашник трости, да и в углах картины, где никаких особых деталей быть не должно, порезвился неведомый горе-художник.

Исходная техника гладкая, лессировочная, рука мастерская, а последователь грубо, жирными мазками закрашивал отдельные детали.

— Странно…

— Да, мне это тоже показалось странным.

— Если нижний слой покрыт лаком, — Егор присмотрелся, — а он вроде бы покрыт лаком, то, может быть, я смогу смыть дописки. Сначала попробую вот здесь внизу на трости, а если все пройдет хорошо, будем двигаться дальше.

— Сколько времени это займет?

Егор потер переносицу.

— Честно говоря, я не знаю. Надеюсь, неделя, может, две. Потом надо будет еще раз лаком для предохранения… Но знаете, может и вообще ничего не получиться, я предупреждал.

Ольга кивнула.

— Я помню. Ты попробуй.

Оставшись в выделенной ему комнате — удобной, но бездикой, как гостиничный номер, — Егор принялся перебирать события длинного дня.

Актив. Он в гостях у красивой и несомненно одинокой девушки. Впрочем, несомненно — это он фантазирует. Скажем так: вероятно, одинокой. К тому же без жилищных проблем и навязчивых родственников. Но даже без далеко идущих планов его ждет интересная работа и впечатляющая оплата.

Егор хлопнул в ладоши — свет послушно погас, остался лишь крохотный светлячок у дверей.

Пассив. До жилищной беспроблемности от Москвы чесать три часа, причем общественный транспорт сюда, кажется, не ходит. Картина странная, девушка… тоже странная, к тому же самоуверенная до стервозности, Егор таких побаивается.

А от роботов вообще не знаешь чего ожидать.

Маслову смутно вспомнились какие-то ужастики про дома, пожирающие жильцов. Или это были растения? Он схватился за смартфон, но экран мерцал успокаивающе, и прием был отменный. Егор позвонил родителям, потрепался с приятелем по КБ и успокоенно зарылся в подушку. Но лишь проваливаясь в сон, понял, что так смущало его в Ольге.

Кажется, она была не самоуверенна.

Она была напутана.

Утро растворило вчерашние страхи в солнечных лучах. Проснувшись, Егор какое-то время бездумно валялся в постели, скользя взглядом по обстановке. Сегодня обнаружились детали, не замеченные с вечера, например пульт в стене, как от музыкального центра. Егору понадобилось минут десять, чтобы разобраться в системе и выбрать какую-то незнакомую, но симпатичную инструменталку — помесь жизнерадостного рока и незамысловатого джаза.