Ольга Елисеева - Сокол на запястье

— Девочки, вам еще вина?

— Вина, рыбы и мальчиков!

— Элак, да не щиплись ты! Коленки болят!

— Бера, из килика не лакают! Пей через край.

— Гикая, а тебе не пора к младенцу?

— С ним Нестор посидит. Этот птенец уделал мне всю тунику, пока я несла его с горы!

— Радка, где Бреселида? Мы пьем за нее второй час!

— За лучшую сотницу Меотиды!

— Ура!

Стук сдвинутой разом глиняной посуды заглушил хмельные голоса.

На пороге, переводя дыхание, стояла Бреселида. Она задержалась, из вежливости выслушивая разглагольствования Нестора о воспитании детей. Глядя на раскрасневшихся и веселых подруг, сотница позавидовала им: хорошо вот так беззаботно пить, зная, что обо всем за тебя позаботятся другие.

Сама она расслаблялась редко и чаща всего случайно. Даже когда у костра в степи шла задушевная пьянка, Бреселида не позволяла себе больше трех неразбавленных чаш, а потом до отвращения трезвыми глазами следила за всем происходящим вокруг.

Из зала сотнице уже махали руками. Радка подняла ладонь, чтоб в клубах кухонного дыма Бреселида легче смогла найти своих. Трактир был забит до отказа. В нем пировали не только меотянки, но и кочевницы всех мастей. Трое рабов Амаги еле успевали крутиться между длинными гладко обструганными столами, разнося миски с яйцами, сыром, копченой и жареной рыбой, горы лепешек, зелень и моченые оливки.

Прямо напротив входа за широким столом сидели синдийки в цветастых платках, накрученных на головы. Они походили на больших шумных птиц у корыта с просом. Их крики покрывали остальной шум в трактире. Бреселиде не понравилось, что стол ее всадниц стоит так близко к столу синдиек. Обе стороны не отличались дружелюбием. Ей показалось, что Радка через чур напряженно вслушивается в болтовню соседок.

— И тогда я всадила кентавру копье в бок и пригвоздила его к дереву! — хвасталась одна из кочевниц. — Он умер в мучениях.

— Сука! — вдруг заорала Радка и, опрокидывая чашки, полезла через стол. — Кентавры — мирные существа! Все это знают!

— Что ты сказала? — Над синдийским столом, пошатываясь, воздвиглась рослая фигура. Плоское лицо кочевницы лоснилось от пота.

— Я сказала, что ты: мерзкая тварь, раз охотилась на кентавров! — отчеканила Радка. — И ты поплатишься за убийство! Кентавры учили меня ездить верхом…

— Может они и еще кое-чему тебя учили?! — подняла ее на смех синдийка. — Наш-то был блудлив, как ишак! Перед смертью мы заставили его взять кобылу. А потом сняли с него шкуру и сделали накидку на телегу. Иди посмотри!

Радка с воем кинулась на обидчицу.

— Ой! Как страшно! — хохотала кочевница. — Это на кого ж ты руку подняла? Недомерок! На Псамату? На первую поединщицу?

Удар в челюсть заставил ее прикусить язык. Синдийка заревела и с силой отшвырнула от себя Радку. «Амазонка» едва доходила противнице до локтя и была раза в три тоньше. Псамата могла переломить ей хребет простым шлепком по спине.

— Ты служишь меотийцам! — издевалась кочевница. — Где тебе тягаться с вольными синдами? Царская приживалка!

Этого Радка снести уже не могла.

— Может выйдем на улицу? — всадница отстегнула меч.

— Да я тебя здесь прирежу! Как свинью! — грузная синдийка, готовая раздавить задом боевого слона, двинулась на нее.

Не желая оставлять подругу в беде, «амазонки» повскакали с мест и вытащили оружие. Им на встречу из-за стола дружной стеной поднялись синдийки.

— Сидеть! — резко гаркнула Бреселида. — Они сами разберутся!

Ее всадницы, приученные к повиновению, послушались. Синдийки тоже нехотя отвалили к стене, оставив Радку и Псамату один на один.

Кочевница была уже пьяна и плохо контролировала свои движения. Вставая она своротила скамью. Потом угловой стол. Ругань и грохот разбитой посуды заглушали ее хриплое дыхание.

— Здесь! — рявкнула Псамата, показывая на пустое место перед стойкой. Дальше ее просто ноги не несли.

Выхватив акинак, она замахнулась на Радку. Та с визгом бросилась вперед, выставив перед собой короткий меч. Кочевница инстинктивно отшатнулась, наступила на раздавленное яйцо, и потеряв равновесие, всей грудой осела на Радку.

«Амазонка», придавленная к полу, орала благим матом. Ей казалось, что на нее рухнул боевой конь. Она побелела от удушья. Псамата же, наоборот, покраснела, как от натуги, и вдруг у нее горлом хлынула кровь. Всадница, все еще не в силах понять, что произошло, с ужасом смотрела, как пузырится алая пена на покрытой черными усиками верхней губе противницы.

Синдийки разом загалдели и ринулись поднимать Псамату. Меотянки подхватили полупридушенную Радку. При виде окровавленного меча в руках подруги Бреселиду точно ударило молнией.

— Все видели, что Псамата начала поединок? — крикнула она.

Кочевницы враждебно таращились на нее из-под лобья.

— Это важно. — второй раз окликнула их сотница. — Между царицей Тиргитао и вашими почтенными родами договор. Убийство может его разорвать. Хотите войны?

Всадницы Бреселиды сгрудились вокруг нее и держали руки на оружии.

Синдийки плотной стеной обступили тело соплеменницы.

— Твоя всадница должна заплатить роду Псаматы выкуп золотом. — сказала одна из них. — Мы подтвердим, что поединок был честным. Никто не хочет войны. Твой женщина поедет с нами в стойбище, получать стада побежденной. Но привезет выкуп.

— Что она говорит? — слабым голосом осведомилась Радка.

Бреселида подошла к ней и присела на край скамьи.

— Она говорит, что ты должна поехать с ними, отвезти золото сородичам Псаматы…

— Только-то? — усмехнулась подруга.

Бреселида стиснула ее руку.

— У нас, кажется, нет другого выхода. — шепнула она. — Твой отказ синды воспримут как повод к набегу…

— Чего ты беспокоишься? — пожала плечами всадница. — Можешь отпустить и меня, и золото. Нас доставят в целости и сохранности. Вот потом, — девушка облизнула пересохшие губы, — начнутся сложности с родом Псаматы. Все, что угодно, вплоть до поединка с наследниками этой коровы, — Радка ткнула пальцем в сторону мертвой кочевницы. — Ведь мне, как победительнице, переходит ее имущество.

— Я не хочу отпускать тебя одну, и не могу ехать с тобой. — вздохнула сотница. — Возьмешь два десятка лучниц. Хотя это, — она махнула рукой, — Капля в море.

— Даже весь наш отряд будет каплей в море против нескольких родов. — успокоила ее всадница. — Я поеду с синдийками одна. Не бойся. Я же вижу, что ты очень торопишься в Гаргиппию.

Бреселида помотала головой, прекрасно понимая, что оставляет Радку фактически заложницей, пока не расскажет Тиргитао о том, что творится в горах.

— Сможешь потянуть у синдов время? — спросила она. — Мы доскачем до столицы, я возьму подкрепление — сотни две — еще золота и к тебе. Думаю, дело с родом Псаматы кончится миром.