Сергей Сергеев - Антимир

Он бросил в её сторону быстрый взгляд в знак благодарности тому, что она положила начало неоконченной беседе. Заодно мельком проверил, пристёгнута ли она. Запечатлев наискосок поверх груди ремень и на её бёдрах белую дамскую сумочку с лежащими на ней крест-накрест руками, ответил:

— Я понял, высший разум заставляет нас мыслить самостоятельно, без подсказки, но незримо направляет сам процесс, ибо, когда мы поверим, что эта мысль наша, собственная, её уже трудно вытравить из нашего сознания. Так, что думайте люди, мечтайте, ведь мечтание самый несложный, детский процесс мышления, а приводит он к более сложному, правильному и устойчивому. Обидно лишь одно, что поздно понимаешь это, и поле для мечты сужено до размера банкноты.

Он замолчал, сосредоточенно наблюдая за движением, пришлось объезжать газель, высаживающую в неположенном месте пассажиров. Закончив манёвр, продолжил:

— Конечно, уже хорошо, если ты сам это понял, но вот, когда тебе в твоём возрасте объясняют другие, и ты согласно киваешь головой, а сам крутишь фигу в кармане, мол, да, да всё прекрасно, но про себя думаешь, что в жизни-то всё иначе. Это она — жизнь всё расставляет по своим местам, а человек — лишь фигура на доске, которую двигают, но кто-то указывает, куда ставить эти фигурки, и кто-то подсказывает.

Он прекратил говорить вместе с остановкой машины, стояли все, впереди горел красный свет. Дождавшись начала движения, он продолжил:

— Так вот, скорее всего, мы сами себе определяем то место, а оно находится где-то посредине между нашими материальными потребностями и духовными запросами. Шкала духовности и богатства. Мы нейтральные. Ноль движется по шкале или влево или вправо, но он всё равно ноль.

— Что же тогда опять тупик? — улыбнувшись снова, она ещё раз посмотрела на него.

Но он не повернулся, был занят, даже неизвестно чем более, дорогой или своими дальнейшими рассуждениями. Наконец, на светофоре Хрусталёв свернул с оживлённой магистрали влево на улицу с односторонним движением. Машина побежала быстрее, в открытые окна забирался тёплый ветерок, и он пояснил то, что не успел договорить ранее:

— Нужно уйти от плоскости и перейти к объёму, чтобы одно было над другим, причём всё наоборот. Закон аналогии, знаете? Как в большом, так и в малом.

— То есть? — удивлённо переспросила Мария.

— Если внутри дух, а снаружи плоть, то в сознании — внутри материальное, а снаружи духовное. Растёт материальное и расширяет границы духовного, которое имеет связь с космосом, а не наоборот, когда кажется духовное растёт, пробивается к вселенскому, а материальное увеличивается и закупоривает духовное.

— Духовно мыслить о материальном, а не материально о духовном? — произнеся такое выражение, Маша ощутила некий дискомфорт, ей самой казалось, что это просто игра слов, риторика.

И Хрусталёв, почувствовав энергетический сбой, повернулся и посмотрел ей в лицо, желая найти и эмоциональное подтверждение её словам. Но солнцезащитные очки скрывали её глаза, главный и точный индикатор внутреннего состояния человека, и от этого вся мимика лица выглядела застывшей.

— Вот именно, — вернув взгляд на дорогу, согласился он.

Сделав небольшую паузу, Хрусталёв затем опять вернулся к тому, о чём говорил до реплики Марии:

— А сейчас мы все нейтральные, наш мир плоский, и мы не смотрим вверх. Мы толкаемся на пятачке Земля и сетуем друг на друга, хотя мир огромный, всем всё хватит, но сознание наше очень мало, оно не вмещает такие размеры.

— Вы хотите подвести духовный мир под рациональность?

— А что в этом такого? Нужно прямо сказать, что духовному росту мешает растущий интеллект, об этом уже многие говорят ещё с конца прошлого века, но мир продолжает катиться в пропасть.

Он припарковал машину у тротуара прямо перед несимметричным перекрёстком. Четыре улицы сходились в площадь, но ни одна из них по законам геометрии не являлась продолжением другой. На этой площади была та остановка общественного транспорта, с которой без труда можно было уехать в новый район, где и проживала Мария.

— Все понимают это, но хотят, чтобы перестроился кто-то другой и под них, значит, мы просто не искренни, — вместе с остановкой автомобиля Хрусталёв закончил и свой монолог.

Он повернулся к ней всем корпусом и, положив левую руку на руль, вопросительно осмотрел её, начиная с очков и заканчивая сумочкой на коленях.

Мария сняла очки, и так же испытующе глядя ему прямо в глаза, с улыбочкой спросила:

— Ну как вам наша болтология что-то дала?

— Конечно. Я поменял вопрос, теперь вместо "антиоружия", хочу узнать об истинных возможностях человека, — на полном серьёзе ответил он и вернул своё тело в положение для езды: руки на руле, туловище спиной прижато к сиденью.

— Например? — уточнила она и отстегнула ремень безопасности, явно готовясь покинуть салон.

— Способен ли сам человек генерировать идеи? или это только иллюзия? — озвучивая свои вопросы, Хрусталёв облокотился на руль и слегка подался вперёд, создавалось впечатление, что он читал титры текста на лобовом стекле, так как смотрел прямо перед собой.

— Ну и когда же вы планируете перемещение? — спросила Мария, открывая дверь и выставляя ноги на порог автомобиля.

— Теперь хоть завтра, — не снимая рук с руля и повернув в её сторону лишь голову, задорно ответил он.

— Так быстро, вы знаете, мне кажется, что в настоящий момент психологически не готова я, — удивлённо воскликнула Маша и даже затормозила свой выход из салона, оставив ноги на пороге открытого проёма двери.

— Перемещений как прежде не будет, переместится лишь моё сознание и всё, — успокоил её Андрей Викторович.

— Откуда вы знаете? — несколько растерянно уточняла она.

— Не знаю, а уверен в этом. Я так хочу, и оно так будет, — твёрдо и с оптимизмом произнёс Хрусталёв.

— Вы своей уверенностью пугаете меня ещё больше, — говоря эту фразу, она всё же решилась покинуть салон автомобиля, наклонилась и выставила туловище на улицу.

— Не пугайтесь, всё будет нормально, — уже крикнул он ей в след.

Маша встала у открытой двери, пригнула голову, чтобы видеть Андрея Викторовича и поблагодарила его:

— Ну, я пошла, спасибо, что подвезли.

— Это вам спасибо, что говорили со мной, — ответил ей Хрусталёв.

— До свидания.

— До завтра.

Она захлопнула дверь и, перебросив из левой руки в правую дамскую сумочку, сделала несколько шагов в сторону стоящих в ожидании пассажиров жёлтых газелек, обернулась, подняла левую руку и помахала ему пальчиками. Он, кивнув головой, включил поворотник, и лада, тронувшись с места, покатила к центру перекрёстка.

Черников сидел и слушал непрерывную болтовню Помпеева. В кабинете Ухваткина их было четверо: сам Ухваткин в кресле директора, по правую руку его — зам Евгений Иванович, затем через одно место — Черников, а слева напротив зама — загорелый и помолодевший Помпеев.